Осень в Кёнигсберге
Шрифт:
… парк Арсенальный. Его создатель – гений, прекрасней места я еще не встречала: днем здесь можно видеть, как туман заботливо укрывает весь Киев, и убаюкивает, словно тот – его родное дитя. А ночью, ночью огни паутинных улиц превращаются в тысячи звезд, упавших на землю, но так и не разбившихся, не погасших, а мерцающих своими хрупкими, трепетными тельцами, маня остальных жителей небесного свода к себе…
«Печерские лавры». Обе набережные Днепра. Громадный памятник «Родины-Матери», величественно вздымающейся над всем Киевом, уверенно занеся вверх меч и щит, смело грозя врагу, и преданно обещая безопасность своим подопечным. Подножье горы
Все это - малая часть того, что проникло тогда в нашу душу, как терпкий яд, и навсегда овладело, подчинило своей воле сердце, то, что из года в год звало к себе, жадно требовало встречи, и мы подчинялись, как самые верные воздыхатели, рвались без стыда и сомнений на долгожданное свидание…
Но было еще что-то. Что-то, что еще на один шаг меня подвинуло к мечте ближе, и ее я наконец-то стала видеть ясно…
Громадный, с мощной энергетикой публики, могучим духом, концерт на Площади Независимости…
Дикая эйфория, шальные крики толпы, бездушная, нездоровая давка у ограждения сцены, драйв, слэм и страх вперемешку с безумием. Всё то, что сыграет затем значительную роль в моей жизни, в момент принятия тяжелого решения, осуществления выбора, как быть дальше…
Но, а пока все еще летний вечер…
… на часах уже показало десять, оставалось совсем немного до отправки нашего поезда. Билеты взяты заранее, осталось дело за малым – прийти в себя, собраться с силами покинуть завораживающее зрелище – и отправиться домой.
Но вырваться из сладкого ада живыми не так-то просто: движущийся в хаотическом порядке, массив людей, единственное, что мог без сомнений обещать, так это сбить с ног и затоптать заживо…
Попытки, рвения - домчаться до метро, а там вокзал – и путем великого «Авось» выскочить на нужную платформу к вагонам,
… с таким родным названием «Сумы-Киев».
И только потом с хохотом мы будем вспоминать, как потеряли друг друга, когда выбирались из пекла, как я осталась без копейки и документов, мгновения паники и попыток собраться. И как волей того же безумного случая, или с заботливой «руки» родного Киева, тут же отыскиваемся среди тысячной толпы, и мчим, вновь мчим в сторону метро, станции «Крещатик», дабы успеть отчалить домой…
Совпадения, везение и безрассудность – вот удел глупых, безмозглых, надеющихся невесть на что, малолеток…
***
Я шла вперед. Вперед к мечте, которая стала пылать во мне с каждым днем все сильней и сильней. Близился выпускной – и единственное, чего я тогда желала, так это чтобы там звучали мои песни,… и исполняла их я.
Что ж, спасибо всем тем, кто в меня не верил и говорил, что не смогу. Благодаря вам я взлетела высоко.
Первая такая победа – золотая медаль в школе. Почти половина репертуара «ремиксов» старых хитов на школьно-выпускную тематику – мои. И три песни – исполняю я.
Сцена.
Нервозность всегда сохранялась во мне, но паника перед толпой… ее, слава Богу, не было. Да и не помню, когда впервые вышла вот так в зал на всеобщее обозрение, обсуждение, когда и как потеряла сценичную девственность. По жизни как-то всегда тянулась к творчеству, а где сама тормозила – другие вели.В детском саде должна была быть одной из «восточных красавиц», исполняющих танец живота. Но в последний момент пресеклаэто счастье мама, и единственная моя роль – это массовка снежинок с бумажными конфетами в руках.
В школе, в начальных классах, на концерте, в честь Дня учителя, играла роль «Подоляночки», вокруг которой кружились, водили другие девочки хороводы.
Дальше – несколько лет подряд ведущая концертов «Таланты».
Затем… выпускной.
До сих пор помню этот ужас, страх забыть слова, истерика перед выходом. Постоянно, словно больная свой бред, свою мантру, повторяла я стихи и путалась в исправленных строчках. Желание отказаться от всего… - и выход. Исполнение песен, заподлянка партнерши по сцене и бурные аплодисменты.
А дальше,… дальше - переезд, университет. В шаге от участия в конкурсе талантов, в шаге от участия в герлз-бэнде.
Но… но… но… здесь начинается история о моем Лёше и о всех жертвах, которые я вознесла на его алтарь.
Глава Пятая. Леша
…Лето. 2004 год…
Окончив школу, не дожидаясь, пока мне стукнет семнадцать, после очередной ссоры с матерью и ее мужем, собрала вещи и уехала к бабушке в Россию, в Петрово, Калининградскую область.
***
Калининград. Мой родимый и такой любимый Кёнигсберг. Город, в котором в крепкий узел сплелись нити прошлого, настоящего и будущего. Мир тайн и надежд на светлое будущее.
Такой же неприкаянный, с потрепанным, разодранным безжалостной судьбой,сердцем, такой же чужой среди своих, как и я.
С тебя вырвали душу и заселили новую жизнь. Тихими, робкими шагами… среди руин жуткой войны, возрождаясь из пепла, ты вырвался из заточения страха и безнадёжности,взлетев необузданным фениксом ввысь, и засиял еще ярче.
Еще живы те, кто помнит, какв первых рядахприехали к тебе в конце 40-х, как бросились в пучину политических интриг и житейской жути. Как ступили на землю чужака и попытались увидеть в разрушенных, закопченных дымом из красного кирпича стенах, в осколках горя и ужаса, свой родной дом. Как Королевская Гора стала упорно превращаться в город имени Калинина…
Безжалостная кошка страха заживо сдирала кожу каждый раз, когда приходилось ступать шагза порог на безлюдную улицу и идти в поискахогоньков жизни.
Завоеватели. Победители… Или жертвы, получившие трофей, как залог того, что ад больше не возвратиться…
Сложно судить, да и у каждого свои доводы. Но кто что бы не говорил, ничего уже не изменишь… Ты остался один, брошенный, вырванный из рук прежних хозяев, и награжденный новой «судьбой».
И пусть в темных переулках ещебыло застывшее эхо крика смерти, дрожал визг боли, и доносились рыданияглубокого отчаяния, с каждым стуком сердца новоприбывшего разливалось по твоим жиламвсе больше тепла. Априлежнаярека Преголяревностно смывала потоки крови и слез чистой, пресной водой, обещая подарить вскоре счастливое, беспечное будущее…