Осенний лист или зачем бомжу деньги

Внезапно из внутреннего кармана Десницкого полилась мелодия из

'Бандитского Петербурга', звонок вызова по мобильнику.

–  Простите.
– Десницкий вытащил миниатюрную блестящую сталью трубку, и, раскрыв ее отошел к окну.
– Да. Здравствуйте, Иван

Олегович! Давненько не слышал вашего голоса… Да… Часов четырнадцать прошло с нашей последней встречи. Что?
– Десницкий замолчал и долго внимательно слушал собеседника.
– А зам генерального? Простыл? Под кондиционером посидел? И где он?

…Понятно. Всего хорошего. До встречи.
– Он захлопнул крышку мобильника и вернулся к дивану.
– Звонил Оболенцев.

–  Что стряслось?
– обеспокоено спросил Самсонов.

–  Его перекинули на более важное, по мнению руководства генеральной прокуратуры дело. Группу, которая должна выехать сюда возглавит другой следователь. Оболенцев пока не знает кто именно.

Обещал перезвонить. Позже.

–  Но почему? Почему его перекинули?

–  Он не объяснил, сказал: я - солдат, должен подчиняться приказам руководства.

–  А зам генерального?

–  Простуда. Дома на больничном. Вчера якобы во время нашего с ним разговора сидел под кондиционером. Продуло. Слаб здоровьем наш товарищ. Сегодня не вышел на работу. Позвонил из дома, сообщил секретарше, что заболел. Просил ни с кем не соединять, только с генеральным прокурором.

–  Не нравится мне это, - задумчиво произнес Андрей Валентинович.
–

Все это мне совершенно не нравится.

–  И еще… Следственная группа приедет сюда только после великих праздников…

–  После каких это 'великих' праздников?
– удивился Самсонов.
–

После шестого ноября что ли?

–  После седьмого, - мягко поправил Андрея Валентиновича Десницкий.

–  Седьмое ноября - день Великой Октябрьской Социалистической революции. Забыл?

–  А разве его не отменили?

–  Пока еще живы такие старперы, как мы с тобой, Андрюша, этот день всегда будет считаться праздничным. И не важно, красным цветом он в календаре напечатан или черным.

–  Так… - Самсонов откинулся на спинку дивана.
– Похоже на то, что господин Пархоменков приступил к активным ответным действиям.

Ну, что ж? Глупо было бы надеяться, что он, зная, что я здесь и горю желанием его уничтожить, стал бы, сложа руки ждать, чем все это закончится.

–  Может, не все так страшно, как тебе кажется?

–  Да брось, Денис! Уж ты-то, старый прожженный волчара, лучше меня понимаешь, что происходит. Прокуроры не заболевают внезапно. И следователи по особо важным делам - не пешки, их так просто, как стажеров с одного дела на другое не перебрасывают. Ясно, что нашего товарища заместителя генерального прокурора купили. Или припугнули.

Или поставили его в такое положение, что он вынужден был 'срочно' заболеть. Думай, Денис! Думай, что можно сделать, с кем тебе надо встретиться, на какие рычаги поднажать. Размер гонораров роли не играет. Я готов выплатить любые суммы этим московским дайдайкам. Ну, чего молчишь? Что желваками играешь? Ты же гэбэшник, хоть и бывший, ты всю эту систему знаешь, как таблицу умножения.

Десницкий, не спеша, вытащил из бокового кармана пиджака золотистую пачку 'Данхила', не спрашивая разрешения у Самсонова, закурил. Старик поморщился, но не стал делать ему замечаний.

Сидорову уже давно хотелось курить, но он заставил себя забыть о своем желании. А Денис Александрович другой, ему можно.

–  Ты прав, Андрей Валентинович, - начал Десницкий.
– Я прекрасно понимаю, что происходит. Но еще ты прав, назвав меня старым и бывшим. Систему, о которой ты говорил, я знаю, может быть даже лучше, чем таблицу умножения. Знаю, что многое, да что там многое, практически все можно сделать за деньги. Но раньше я знал к кому надо идти и сколько нести с собой. А теперь не знаю. И в прокуратуре и в МВД и даже в ФСБ новые люди. Они другим богам молятся. Расклад другой… Я, конечно, попытаюсь что-то предпринять…, - Денис

Александрович на мгновение задумался, потом вскинул голову и, прищурив свои светло-карие глаза, сказал: - Есть у меня один человечек в администрации президента. Я завербовал его в Питере в восьмидесятом. Ему естественно наплевать на ту вербовку, сейчас, слава богу, не считается позором иметь комитетское прошлое.

Президент сам из нашего ведомства. Тогда в восьмидесятом, я этому человечку здорово помог. Я его вытащил из дерьма, и он стал работать на меня не за страх, а по совести и по собственным убеждениям.

…Надеюсь, он меня не забыл.

Самсонов потер левую сторону груди.

–  Ну, так что ты сидишь?
– поморщившись, видимо от сердечной боли, спросил он.
– Лети в Москву. Встречайся со своим…'человечком'.

Предлагай ему деньги, перекупай, если он уже кем-то куплен, обещай что угодно. И кому угодно. Если Путину будет нужен контрольный пакет акций моего холдинга, знай, что я готов его отдать.

–  Ну, это ты загнул, Андрей! Это уже чересчур.

–  Нет, не загнул… Ладно, Денис, я на тебя надеюсь. Дуй на самолет и будь на связи. Если что…

Когда Десницкий ушел, Самсонов повернулся к Сидорову.

–  Денис не знает, - сказал он.
– Я еще там, в Лондоне твердо решил отдать свое нефтедобывающее предприятие государству. Я вообще считаю, что такие предприятия, как мой холдинг, не должны находиться в руках частных лиц. Нефть принадлежит всему народу, всем и каждому, кто живет на территории государства, добывающего эту нефть, и является его гражданином. Это справедливо и таковы мои убеждения.

Заметь, Алексей, это говорю я, владелец нефтедобывающего предприятия, олигарх. Миллионы обывателей называют меня так, и считают пиявкой, присосавшейся к нефтяному крану. Наверное, они абсолютно правы, но… они всех стригут под одну гребенку. Я неправильный олигарх. Я считаю, что те, кто занимается добычей нефти, газа и прочих природных богатств, должны работать на государственных предприятиях и получать государственную зарплату.

Высокую зарплату, но зарплату, а не баснословные дивиденды. Я имею в виду всех работников - и простых рабочих, и бригадиров, и мастеров, и менеджеров всех звеньев. И таких, как я, Ходарковского, Абрамовича и прочих…Раньше, когда я был моложе и, наверное, не таким умным, не таким рассудительным, как сейчас, когда все это богатство только-только на меня свалилось, я не задумывался над моральной составляющей своих доходов. Мне было некогда об этом задумываться, я вкалывал, как каторжный, жертвовал всем - временем, здоровьем, семьей, я работал без выходных и проходных. Наверное, все казалось мне простым и естественным, а то, чему я стал хозяином - банальным вознаграждением за мои жертвы и за мой труд. Деньги падали на меня с неба золотым дождем, а точнее, били из Земли черным нефтяным фонтаном, а я думал, что это мои деньги, что это лично я их заработал. Слава богу, что это было временным умопомешательством.