Осенний лист или зачем бомжу деньги

–  Сволочь ты, Бирюк, - устало сказал Окрошка.
– Бандитская рожа и сволочь… Ну ладно, что со взрывчаткой-то делать будем?

Бирюк хмыкнул, а Альфред пожал плечами.

–  Может, ее продать?
– задумчиво произнес Окрошка.
– Интересно, а за сколько все это, - он быстро пересчитал количество ящиков, - за сколько это добро продать можно? Тыщь за шестьдесят?

–  Долларов, - добавил Альфред.
– Вообще-то я не знаю, сколько пластит стоит…

–  И кому ты ее продавать собрался?
– усмехнулся Бирюк.
– И где?

Сядешь на базаре, и будешь кричать: 'Кому пластид!?! Налетайте!'.

–  А это уже не твое дело кому, где и почем. Ляксеич придет, решит кому и почем. Ляксеич - голова!

–  А ты… - жопа, - подыскал нужную характеристику Окрошке старый уголовник и посмотрел на Молотилова.
– Ну, что? Дальше будем ваше бомбоубежище осматривать?

–  Будем, - согласился Альфред.

–  Пошли, - скомандовал Окрошка.
– Давай Бирюк, открывай вторую дверь. Надо к возвращению Ляксеича все эти катакомбы исследовать.

Может, где-нибудь и консервы сыщутся?

Со второй дверью Бирюк справился так же быстро, как и с первой.

Взгляду исследователей подземелья представился длинный освещенный коридор с двумя рядами дверей по бокам. Эти двери Бирюк вскрывал играючи, едва прикасаясь к замочным скважинам своей универсальной отмычкой. Все помещения были стандартными и пустыми. Посредине стол, по стенам деревянные нары.

–  Это кубрики, - объяснял много знающий о бомбоубежищах Альфред.
–

В них люди должны были переждать воздействие ударной волны и проникающей радиации. А потом, когда ударная волна пройдет, а уровень радиации снизится, они могли бы, надев на себя специальные защитные костюмы, выбраться наружу и…

Окрошка зевнул и перестал слушать объяснения Альфа. Он явно приуныл, и уныние его возрастало по мере того, как количество неисследованных отсеков подходило к концу. Надежды на неожиданную полезную находку таяли. Только в одном кубрике они нашли несколько противогазов, в беспорядке валяющихся на нарах. Некоторые противогазы были без сумок и почти все разукомплектованные. Да если бы они даже находились в полной боеготовности, эти средства индивидуальной защиты были бродягам ни к чему. На фиг им противогазы? Время мирное, а газами их травить пока никто не планировал. Тем не менее, Окрошка собрал из нескольких разукомплектованных противогазов один комплектный, перебросил сумку через плечо и, напялив на голову маску, пробубнил невнятно:

–  Бу-бу, бу-бу? Бу-бу бу бу-бу-бу бу-бу-бу.

–  Противогаз сыми, потом говори, - посоветовал ему Бирюк.

Окрошка снял маску, не потому, что решил послушаться Бирюка, а потому, что противогаз мешал ему командовать. И повторил:

–  Чего стоим? Еще два кубрика осталось.

В предпоследнем по счету с левой стороны отсеке их ждала удача - посредине на столе стоял большой зеленый ящик. Когда Бирюк его вскрыл, Окрошка ахнул.

–  От-те на! Теперь мы - сила!

Ящик был забит автоматами Калашникова. В специальном отделе ровными рядами лежали автоматные рожки, заряженные патронами.

–  Никак воевать собрался?
– с усмешкой спросил Бирюк.

–  А что? Воевать, не воевать, а оборону держать сможем.

–  Против кого оборону?
– спросил Альфред.

–  Мало ли?
– удивился Окрошка такому вопросу.

– Время теперь хоть и мирное, но не спокойное. Коррумпированные чиновники, например.

Захотят лишить нас крыши над головой, а мы их сюда не пустим. Или вот его, - Окрошка кивнул на Бирюка, - друзья-товарищи по криминальному прошлому заявятся. Мы, Альф, с тобой и с Ляксеичем в этом бомбоубежище оборону вечно держать сможем. Жаль, только - консервы не нашли!

–  Еще ты сможешь взорвать себя в знак протеста против разгула бандитизма, произвола властей и беспредельной коррупции, - добавил

Бирюк, доставая из ящика автомат и пристегивая к нему магазин. С видом знатока он передернул затвор, желая проверить его работу, потом отстегнул рожок и хотел снова передернуть затвор, чтобы выкинуть патрон из патронника, но не успел - одноногий 'афганец' выхватил из его рук боевое оружие.

–  Ух, ты!

Окрошка довольно улыбнулся и, направив ствол автомата в потолок, смело нажал на спусковой крючок, демонстративно проигнорировав окрик

Бирюка: 'Осторожно! Он заряжен!'. Альфред тоже что-то крикнул, но было уже поздно. Раздался выстрел. Пуля ударилась в бетонное перекрытие и, отскочив от него, улетела куда-то в угол. На головы бродяг посыпалась выбитая пулей бетонная крошка, кубрик наполнился клубами пыли и пороховых газов. Выстрел, прозвучавший в замкнутом бетонном пространстве, был оглушительным, и у всех заложило уши. Как только барабанные перепонки не лопнули, и как только пуля, отрикошетив от потолка не попала в чью-нибудь голову?!

Бирюк вырвал автомат из рук перепуганного насмерть и ничего не соображающего Окрошки.

–  Дурак! Не умеешь с оружием обращаться, не бери. Интернационалист липовый! Ешкин кот!

Окрошка пучил глаза и, вставив мизинцы в уши, тряс головой, он почти оглох. Бирюк сказал Альфу:

–  Хорошо, что ты успел рот открыть в момент выстрела. Знал, что надо делать?

–  Нет. Не помню, - честно признался Альфред.
– Я Окрошке кричал, чтобы он не стрелял. Пуля ведь в нас могла отрикошетить.

–  Могла. Хорошо, если бы в Окрошкину глупую голову.
– Бирюк положил автомат в ящик.
– Не надо бы никому рассказывать о нашей находке. Не ровен час…

–  Не надо, - согласился Альфред.

–  А Ляксеичу?
– подал голос Окрошка.

–  Что, слух вернулся?
– Бирюк насмешливо посмотрел на одноногого бомжа, с которого немного спала спесь, выглядел он как контуженный.

–  Сидорову расскажем, конечно. Ему об этом по должности знать положено. А больше никому. Ты меня понял, беженец?

–  Я че, не понимаю?
– угрюмо буркнул Окрошка.

–  Язык у тебя, как помело. Не держится ничего.

–  Глаз завистливый, язык - помело. За что ты на меня, Бирюк взъелся? Я что, жить тебе мешаю, дорогу тебе перешел? Может, думаешь, я на тебя Ляксеичу стучу?

–  Может, и стучишь. Откуда я знаю?

–  А не знаешь, так и не… Короче. С этим кубриком все ясно.

Дальше пошли.
– К Окрошке, по-видимому, возвращались его прежние самоуверенность и гонор.
– Осталось необследованным одно помещение.