Осенний лист или зачем бомжу деньги

Наконец патроны в рожке закончились, и воцарилась полнейшая тишина. Окрошка стоял, ошарашено глядя на автомат, его глаза сошлись у переносицы, а сиреневые губы беззвучно шевелились. В углу тихо поскуливал чеченец.

–  О, бля! Заклинило…, - наконец выдавил из себя Окрошка и оторвал от спускового крючка скрюченный побелевший палец и поднес его к глазам.
– Чуть пальца не лишился. Вот зараза!

–  Молодец, Окрошка, - похвалил его Сидоров.
– Вовремя на помощь пришел.

Он прошел мимо одноногого автоматчика, который никак не мог оторвать взгляда от своего онемевшего пальца и, подойдя к раненному чеченцу, который смотрел на него глазами обреченного ягненка, коротко рубанул ребром ладони по его горлу. Чеченец моментально умолк и сполз по стене на пол.

–  Вылезай, Альфред, - позвал Сидоров 'родственника'.
– Эй,

Альфред, ты живой там?

Лист ДСП зашевелился и Альфред выполз из-под него наружу. Обозрев поле сражения, он вдруг истерически захохотал, указывая пальцем на мертвых чеченцев:

–  Это они! Ха-ха-ха! Это те самые! Ха-ха-ха-ха! Они мертвые, а я опять живой! Ха-ха-ха!

Сидоров с размаху залепил Альфреду пощечину. Тот безумными глазами посмотрел на Сидорова и замолчал.

–  Уходить надо. Всем.
– Сидоров повернулся к Окрошке.

–  Вот зараза!
– Окрошка показал Сидорову скрюченный палец, пожаловался.
– Не чувствует пальчик ни хрена!

–  Пройдет. Уходить надо. Ты меня слышишь? А, Окрошка?

–  Чего?

–  Уходить надо, говорю. Собери народ. Мигом…Да брось ты автомат. На вот, - Сидоров наклонился и, подняв с полу брошенные

Окрошкой костыли, сунул их ему в руку, отобрав автомат.
– Пострелял малость и хватит.

–  Слушаюсь, товарищ командир.
– Окрошка ощутил себя, по меньшей мере, заместителем командира полка.
– А здорово я их покрошил, а,

Ляксеич?

–  Здорово, здорово. Если бы не ты, нам бы каюк.

–  Бывало в Афгане…, - начал Окрошка, но, натолкнувшись на строгий взгляд Сидорова, понял.
– А, ну да! Пошел я, бродяг соберу.

–  Их четверо было…, - ни с того ни с сего брякнул Альфред.

–  Да?
– взглянул на него Сидоров.
– Молодец, соображаешь.

–  Тогда их четверо было, - уточнил Альфред.

–  И сейчас наверняка четвертый в машине сидит.

–  В машине?

–  Не пешком же они сюда пришли.

Сидоров быстро обшарил мертвых чеченцев. Результатом шмона было три пистолета (беретта и два тэтэшника), два кинжала (третий из шеи

Иссы Сидоров вытаскивать не стал) и короткоствольный автомат китайского, по-видимому, производства. Сидоров сунул за пояс беретту и один из тэтэшников, накинул на плечо автомат. Второй тэтэшник он протянул Альфреду.

–  Здесь сиди. Если что… Из тэтэ вас на военной кафедре стрелять учили?

–  Нет, только из пистолета Макарова.

–  Ничего. Принцип один и тот же. Если что, стреляй.

–  А ты куда?
– Альфред с опаской посмотрел на чеченские трупы.

–  Скоро приду.

Сидоров быстро спустился по лестнице. Проходя через цех, он ловил на себе молчаливые взгляды своих 'верноподданных'. Собирать бомжей

Окрошке не пришлось, обеспокоенные выстрелами, они сами вывалили из своих конурок. Бомжи смотрели на Сидорова, ожидая его объяснений.

–  Я вернусь через несколько минут, и мы с вами поговорим, - пообещал он им.

–  Там у бывшей проходной джип стоит, - пробасил здоровенный бомж по прозвищу 'Малыш'.
– Музон гремит на все развалины.

Сидоров прислушался. Снаружи, откуда-то издали действительно доносились звуки тяжелого рока.

Это хорошо, подумал он, что абреки приехали сюда как на прогулку.

Они решили, что Альфред для них легкая добыча, а на бомжей стоит только цыкнуть и дело будет сделано - все бродяги разбегутся, как тараканы по щелям. Так бы оно и случилось, если бы рядом с Альфредом не было их - бывшего десантника Сидорова и отважного воина-интернационалиста Окрошки с автоматом Калашникова.

Сидоров вышел наружу и, зайдя с левой стороны развалин, незаметно подобрался к джипу сбоку. В машине сидел человек и ритмично в такт музыке мотал головой. Сидоров подумал, что боевик либо пьян, либо под дозой, иначе он бы услышал звуки перестрелки из приемной взрывного цеха. Впрочем, тяжелый рок заглушал все остальные звуки.

Музыка рвалась из динамиков через слегка приоткрытое стекло. Вместе с музыкой из щелки тянуло дымком сигареты с марихуаной. Сидоров хорошо знал этот запах, приходилось пробовать в молодости.

Сидоров положил автомат на бетонную плиту в тень, вытащил из-за пояса беретту, привел ее в боевое положение и, спрятав пистолет за спину, уже не таясь, подошел к машине и решительно постучал в окно.

–  До города не подбросите?

Чеченец вытаращил глаза от возмущения. Он сделал щель пошире и закричал, перекрикивая музыку:

–  Шакал! Ты что, савсэм абарзэл? Я на таксиста пахож, да?

–  Вылитый, - ответил Сидоров и выстрелил чеченцу в голову.

Вернувшись в цех, он увидел, что никто не разошелся. Все слушали

Окрошку, который стоял посреди цеха, окруженный бомжами, и описывал поединок с чеченскими отморозками, не забыв в повествовании отвести главную роль себе любимому.

–  Если б не я, все! Пи…ец пришел бы и Ляксеичу и его родственнику, Альфу этому. Я всегда чую, когда жареным пахнет.

Автомат на изготовку, дверь костылем вышиб и как дал! Думаю, эх,

Ляксеича бы не зацепить! Но ничего. Прицельно стрелял - по черным головам. Как в Афгане по душманам…

Сидоров подошел к собравшимся. Бомжи расступились, пропустили его внутрь круга.

–  А я че? Рассказываю тут, как дело было, - оправдываясь, сказал

Окрошка и засобирался.
– Пойду, посмотрю, как там Альф. Обосрался небось с перепугу…

–  Подожди. Тоже послушай.
– Сидоров повел головой, всматриваясь в тревожные лица бомжей.
– Братья! Вольные люди! Подвел я вас. Привел в дом беду. Бежать вам надо, мужики! Уходите кто куда! Надеюсь, уляжется все скоро. Вернетесь, и как прежде жить будете. А сейчас уходите. Прямо сейчас. Не могу вам всего объяснить, но прошу - уходите. Опасно здесь оставаться. С минуту на минуту сюда враги пожалуют. Ничего с собой не берите, если у кого есть, что взять. Я тоже ухожу. Дай бог, останусь в живых, свидимся.

–  А я?
– не понял Окрошка.
– Я на костылях далеко не убегу.

–  С нами пойдешь, - пообещал Сидоров.

–  Ну, с тобой Ляксеич, это, пожалуйста. А так - нет.

Люди стояли, расходиться не хотели, ждали еще каких-то слов, но

Сидоров больше ничего им не сказал, быстро ушел наверх, а через минуту они с Альфредом уже шли к джипу. Окрошка ковылял следом.

–  А Бирюк-то не пошел никуда, - ябедничал он.
– Вот морда уголовная! Знаю, куда он намылился. Все из цеха, а он котомку взял свою и стоит. Ждет, когда все выйдут, чтобы в бомбоубежище укрыться.