Осенний лист или зачем бомжу деньги
Шрифт:
– А что за должок?
– с интересом спросил Окрошка.
– Большой?
Должок-то?
– Приличный, ешкин кот.
– Расскажешь?
– В другой раз, - пообещал старый вор по кличке Бирюк.
Мотовило сидел в кресле в своем кабинете и тупо смотрел на обшарпанную столешницу своего рабочего стола. Стол был прибран еще вчера с вечера, все документы помещены в сейф, а канцелярские принадлежности и чистая бумага в ящики. Майор уважал порядок. На столе, кроме телефона лежали два пластиковых пакетика. В одном пакетике желтели фильтрами два окурка, в другом находился
Малюткин еще не успел в прокуратуру переманить. И методики сейчас замечательные. Если сильно постараться, пошарить в картотеке (у
Мотовило имелась своя личная картотека на кое-кого из пархомовских боевиков, этой информацией с ним поделился капитан из городского отделения ФСБ, его боевой товарищ по Чечне) и если повезет можно вычислить личность любителя забираться ночью на крышу пиццерии…
Ну и что? Ну, забрался! Ну, покурил, укололся. Ну, любитель экстрима. Или лунатик. Случайно погулять вышел. Заодно и покурил, а потом еще и укололся для полного кайфа. Уголовно ненаказуемо.
В номер Самсонова Гоша со своими операми не попал. Гондон Байкалов номер опечатал. А сегодня апартаменты наверняка в срочном порядке начнут ремонтировать. Во всяком случае, подчистую уничтожат все следы преступления, соберут осколки, по которым можно было определить, что стреляли из гранатомета.
Мотовило взял в руки пакетики, как бы взвешивая их. Не густо. Надо честно признаться, не густо. Почти ничего у него нет на Пархома.
Нужно что-то другое, более весомое… И вообще, официально, по закону трудно будет чего-нибудь добиться. А может, ну их на хрен эти улики? Может взять, да и грохнуть? Тупо грохнуть, отомстить за
Сидорова? Одним уголовником меньше будет. Ну, в самом деле, что у него есть, кроме подозрений и необоснованных обвинений уважаемого в городе человека? Не ехать же в Москву с использованным шприцем и двумя окурками. Засмеют. Правда есть еще Альфред Аркадьевич
Молотилов. Бомж. Человек без паспорта. Ну и где он? Сбежал. Найти-то можно, конечно. Хотя бы для того, чтобы спрятать его от Пархома.
Гоша снял трубку и позвонил жене. Наденька не спала, так как ответила быстро, и голос у нее был совершенно не сонный:
– Ну что ты так долго не звонил, Гоша?
– с места в карьер упрекнула его Наденька, она почему-то всегда знала, что звонит именно он.
– Ты же знаешь, что я волнуюсь!
– Привет. Вот он я. Поздравляю тебя с добрым утром и с праздником, любимая.
– С добрым утром не поздравляют. Его желают.
– Тогда я желаю тебе доброго утра.
– Спасибо. И я тебе.
– Надюш!
– Что?
– А ты как знаешь, что это я звоню?
– То есть?
– Ну…, всегда, когда я звоню, ты знаешь, что это я. Снимаешь трубку, я еще слова не успел сказать, а ты уже знаешь, что это я.
Как это у тебя получается?
Надя рассмеялась, но как-то грустно:
– Ты же из кабинета своего звонишь. У твоего телефона звонок
особый. Печальный какой-то.– А-а-а, понятно, - сказал Гоша и подумал про себя: 'Лукавит.
Когда я не из кабинета звоню, она все равно знает, что это я'.
– А ты почему не спишь?
– Не спится. Тебя жду.
– Альфред с Окрошкой не приходили?
– Не-ет, - удивилась Надя.
– А что, должны были?
– Не знаю. Я им приказал из машины не выходить, а они сбежали.
– Нет, никто не приходил. Окрошка? Почему Окрошка? Смешное какое прозвище у этого Грохотова…Нет, не было ни Альфреда Молотилова, ни Грохотова-Окрошки.
'Куда же они делись?
– подумал Гоша.
– Неужто на 'Искру' отправились? Да нет, вряд ли. Не такие же они дураки, чтобы прямиком в лапы к чеченам. Наверное, затаились в каком-нибудь другом бомжатнике. Надо срочно искать'.
– И Сидоров не приходил, - продолжала Надя.
– А он больше уже не придет, - вздохнул Гоша.
– Никогда. Погиб
Сидоров.
– В гостинице? Где взрыв был?
– Да.
– Ты переживаешь?
– Хороший был мужик. Хотел Пархому за жену отомстить. Теперь…, -
Гоша вдруг замолчал.
– Гоша?
– голос у Нади был обеспокоенным.
– Але, Гоша! Что ты молчишь? Ты что задумал? Не смей! Не ввязывайся в это дело! Слышишь меня? Гоша?
– Ну, что ты? Я и не думал даже…
– Не ври. Я же тебя знаю. Ввяжешься - всем плохо будет. Не только тебе. Обо мне подумай. О нашем…маленьком…
– О ком? О каком маленьком?
– не понял Гоша.
– О том, который будет.
– Ты что…? Ты…? Ты просто так говоришь, гипотетически? Или…?
– Или. Но я пока не уверена, что я… Не хотела тебе говорить, хотела сначала убедиться…, чтобы на сто процентов…
– Наденька! Родная! Да ты… Я не знаю что сказать! Надюша…
– Ты не радуйся раньше времени. Может, опять ничего.
– А ты сумки тяжелые таскаешь! С ума сошла! Чтобы с сегодняшнего дня ничего тяжелей стакана…молока не поднимала. Ясно?
– Слушаюсь, товарищ майор! Ты скоро домой?
Мысль о поисках Альфреда улетучилась из головы майора.
– Уже лечу! Целую тебя!
Мотовило положил трубку и снова взглянул на пакетики, сиротливо лежащие на столе. Потом перевел взгляд на корзину для мусора, стоящую между столом и сейфом, подумал и, открыв сейф, положил вещдоки на нижнюю полку. Когда он уже полностью одетый был готов выйти из кабинета, противно и настойчиво зазвонил телефон. Гоша поморщился, как от зубной боли решив, что это звонит Смоленцев или какая-то другая сволочь. Посмотрев на часы (десятый час утра) и поборов в себе желание плюнуть на все и не снимать трубку, Гоша вернулся к столу.
И правильно сделал. Звонил Эдик Мому.
– Алло! Гоша, я не стал тебе домой звонить, уверен был, что ты на службе.
– Честно сказать, собрался уже уходить.
– А что так? Раскрыл преступление? Молодец! Лихо. Со спокойной совестью теперь можешь идти домой. Придешь сейчас домой к любимой жене, ванну примешь, чашечку чаю выпьешь. Или кофе. А может водочки?
Завидую. А я только на работу пришел. У меня еще все дела впереди, сплошная…грыга и рутина. Но ничего не поделаешь. Надо! Несмотря на праздничный день и огромное желание выпить с тобой водочки. Или коньячка. В честь праздника.