Осенний лист или зачем бомжу деньги

Но убежать он не смог, ноги отнялись. Альфред съехал по стене на пол. Вспыхнул свет, который показался ему ослепительным, и он зажмурил глаза.

–  Эй…! Ты что здэс дэлаешь, сабака?
– услышал Альфред грозный оклик.
– А это что такое?

'Неужели вот так…? Неужели так скоро?'

Альфред нащупал на телефоне кнопку вызова и еще крепче сжал веки.

–  Эй, Шамиль! У тебя все готово?

–  Готово, - спокойно ответил Шамиль стоящий в глубине сада в окружении десятка черных боевиков и белых статуй.

–  Огонь!
– скомандовал Пархом

Раздался такой грохот, что его наверняка услышал каждый человек в городе. Дом Пархома взлетел на воздух и рухнул в огромную воронку, которая вполне могла сойти за вход в преисподнюю. Людей стоящих и сидящих за столом в саду взрывной волной разбросало в разные стороны. Мараков ударился головой обо что-то твердое или это что-то твердое упало на него сверху.

Он потерял сознание…

Окно в процедурном кабинете, оборудованном под больничную палату, лопнуло. Эдика, стоящего у окна, с ног до головы осыпало осколками.

Он резво отпрыгнул от окна и возмущенно воскликнул:

–  Ни хрена себе! Что это еще за маневры?

Правая сторона его лица была в крови, посекло осколками.

–  Это не маневры, - качнул забинтованной головой Сидоров.

–  А что ж это за хрень?

–  Это Альфред с Окрошкой Пархома взорвали…

Константин Леонтьевич открыл глаза и прямо перед собой увидел бледное лицо Пархома. Щека у него была грязной, а дубленка на плече дымилась.

–  Живой?
– хрипло спросил Пархом, похлопывая себя по плечу, пытался затушить тлеющую замшу.

Мараков скорее понял, чем услышал Пархома.

Пархом не стал помогать полковнику подняться с земли, шатаясь, пошел к тому месту, где раньше стоял стол и, подняв одно из опрокинутых пластиковых кресел, отряхнул сидение и уселся, закинув ногу на ногу.

Мараков приподнялся на локтях, сел, тряхнул головой и скривился от боли. Болела не только огромная шишка посредине черепа - давило виски, ныл затылок, шумело в ушах. Полковник огляделся. На месте дома возвышалась куча обломков, они горели. Горел и перевернутый джип. У джипа лежал труп одного из чеченцев и тоже горел. Огонь освещал все вокруг, его блики играли на лицах 'куртизанок'.

Казалось, что гипсовые дамы гримасничают и смеются. В дальнем конце сада стоял Шамиль со своими боевиками. Они о чем-то тихо разговаривали по-своему, поглядывая в сторону Пархома.

–  А где…?
– выдавил из себя Мрак, и свой собственный обычно громкий командный голос показался ему слабым, как у умирающего.

–  Анна Ивановна? Тут она, за столом.

–  За столом?
– полковник посмотрел на лежащий кверху ножками стол.

На земле за ним действительно лежало что-то бесформенное.

–  Рядом с Малютой, - хохотнул Пархом и взглянул через плечо на эту бесформенную кучу.
– Верней, на нем. Как два голубка. Лежат, обнявшись.

–  Цела?

Пархом снова посмотрел через плечо и ответил:

–  Почти. Гы-гы-гы.

Мараков кряхтя, поднялся и подошел к перевернутому столу.

Янка лежала на прокуроре, голова ее была неестественно повернута в сторону. Более чем на девяносто градусов. И у нее не было одной ноги, где-то по колено. Мараков огляделся в поисках Янкиной ноги, но нигде ее не увидел.

Где же нога? Как же Янка без ноги теперь будет, подумал полковник и тут же пришел в себя.

Все! Теперь-то абсолютно точно, что своей недвижимости в Турции он лишился навсегда. И ему сразу стало легко, словно тяжелый камень свалился с души.

–  Интересно, а прокурор-то жив?
– спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

–  Янка твоя - самоотверженная девушка, - серьезно сказал Пархом.
–

Телом своим прокурора закрыла. Спит, небось, Малюта.

Мараков откинул безвольное тело Янки, похожее на одноногий изломанный и списанный манекен.

–  Не-а, не спит, - сообщил он Пархому, заметив острый кусок керамической черепицы с крыши пархомовского особняка, застрявший у

Никиты Ивановича в горле.
– Мертвый он.
– Для верности Мараков проверил у Малюткина пульс.

–  Да?
– вяло, без интереса отреагировал Пархом.
– Ну и хрен с ним.

Все равно я его менять собирался.

К ним подошел Шамиль. За его спиной стояли оставшиеся в живых чеченцы. Мараков насчитал восьмерых.

–  Мы уходим, - коротко сказал Пархому начальник охраны.

–  Как это уходите? Куда уходите? А как же контракт?

–  Что контракт? Мы тебя, Пархом охранять нанимались, а умирать не подписывались. Умереть мы и у себя в горах можем.

–  А ты не горячишься, Шамиль?

Шамиль промолчал, но было ясно, что он уже все решил и уговаривать его бесполезно.

–  Ну и валите!
– рассердился Пархом.
– Только не рассчитывайте на бабки. Ничего вы у меня не получите. Контракт вы нарушили, значит, хрен вам, а не бабло!

–  А вот это ты горячишься, - возразил Шамиль.
– Звони колобку, пусть деньги готовит. Для всех. Для мертвых тоже.

Шамиль кивнул своим, и они пошли к воротам. Пархом посмотрел им вслед и плюнул на землю. Сказал зло, но тихо, так, чтобы его не услышали чеченцы.

–  Твари, чернозадые! Вовремя я их с охраны банка снял. Как чуял…

Вот он, удобный случай, подумал полковник Мараков. Они с Пархом остались наедине. Найти зажигалку и… А можно и без зажигалки обойтись. Свернуть головенку, да и концы в воду. А зачем, подумал тут же, теперь-то зачем? Нет, полкан, надо деньги зарабатывать. Без

Пархома ты - никто. Генерал-майор без пяти минут? Ну и что?

Генеральская зарплата конечно лучше полковничьей, но разве это деньги?

Зажигалка валялась на земле, рядом с сигаретой, выпавшей из губ

Янки. На мундштуке темнело пятно от помады, но может быть, это была грязь. Пархом поднял сигарету и зажигалку, подул на сигарету, сдувая мусор и крошки земли, закурил. Выдохнув в морозный вечерний воздух струю дыма, спросил:

–  А неплохой получился фейерверк, а Мрак? Дас ист фантастиш!

И расхохотался. Хохотал долго, не меньше минуты. Мараков с тревогой подумал: а вдруг Пархом сошел с ума? Это бы совершенно ни к чему. Но Пархом, отсмеявшись, вытер слезы и серьезным тоном спросил: