Осенний лист или зачем бомжу деньги
Шрифт:
– А это не твоя работа, Мрак?
– Максим Игоревич!
– обиженно произнес полковник.
– Да понимаю, не твоя. Ты не камикадзе. Но убить меня хотел. Я знаю…
– Максим Игоревич, с чего это вы взяли…?
– …Интересно, какую ты мне смерть готовил?
– продолжал Пархом, не обращая внимания на возмущения Маракова.
– И где, и когда?
Наверное, на ипподроме. Больше меня тебе достать негде. Не здесь, же в моем…бывшем доме. Сюда тебя с оружием не пропустили бы.
Сигарета видимо отсырела пока лежала на влажной земле, потухла.
Пархом размял ее немного и хотел снова прикурить,
– Мрак! А ты же не куришь. Зачем тогда зажигалку с собой приволок?
Да такую дешевую, китайскую… - Пархом оторвал взгляд от зажигалки и подозрительно посмотрел па Константина Леонтьевича.
– Мне на зоне кореш один рассказывал о шпионских штуковинах, закамуфлированных под китайский ширпотреб. Авторучки, игрушки разные, зажигалки…
– Максим Игоревич…
– Как она в боевое положение приводится?
– Я не для вас… Я в целях самообороны…
– Как?
– Там… На рукоятке… Винтик…повернуть. Но я, правда, ничего сегодня не собирался… Я…
Пархом усмехнулся и ногтем повернул винтик.
– Если не сегодня, так в другой день замочил бы, - сказал он.
– А я откладывать дела не люблю.
Он поднял пистолет и прицелился полковнику в переносицу.
– Не надо, не убивайте. Прошу вас, Максим Игоревич. Я не хотел вас убивать. Я…
Мрак замолчал. Он отчетливо понял, что сейчас умрет. Последней мыслью полковника, промелькнувшей в его голове перед тем, как Пархом нажал на курок, была мысль о его несбывшейся мечте. Белоснежная красавица яхта уплывала от него за горизонт синего моря, скорей всего Эгейского.
Он умер не сразу, не в ту же секунду. Только почувствовал колючий удар в лоб, словно пчела сходу ужалила, и силы вдруг покинули его большое тело. И в глазах потемнело.
– Сожгу-ка я тебя, Мрак, - услышал он как сквозь толстый пласт ваты и почувствовал, что куда-то движется.
Ему становилось все теплее и теплее. Стало жарко. Как в августе в
Турции, еще жарче, как, наверное, в июле…
9.
Голова у Сидорова уже не кружилась, только чуть-чуть тянуло швы на спине и на лбу под пластырем.
– Я его не отправлял туда, Ляксеич, - оправдывался Окрошка.
– Альф сам вызвался. Скажи, Бирюк.
– Да, точно, - подтвердил Бирюк.
– Альфред сказал, что это он должен сделать.
– Эх, вы…, - вздохнул Сидоров, - террористы. Меня надо было дождаться.
– Мы ж думали, что ты мертвый, Ляксеич… Между прочим. Вот… -
Окрошка достал из-за пазухи лакированный туфель, потряс им в воздухе, будто предъявлял вещественное доказательство своим словам и повторил: - Вот.
Сидоров кивнул головой:
– Живой, как видите.
– Да, живой! Ты, Ляксеич… Ну ты даешь, Ляксеич! Я думал все, а ты ожил. Молодец!
– Окрошка бросил вороватый взгляд на Бирюка.
–
Хреново нам всем без твоего руководства было. Мы без тебя, как дети малые - ниче не знаем, че делать. Кто в лес, кто по дрова. Но
Пархома, вражину твоего, мы грохнули. Замочили, как говорится, в сортире.
– Никого вы не замочили, - со вздохом сказал Сидоров.
– Вернее замочили, да не того, кого надо было.
– Как это…?
– Окрошка ошарашено уставился на Сидорова.
–
Жив Пархом.– Не может быть! Там такой взрывище был, я подумал, засыплет нас с
Бирюком на хрен!
– Точно, жив, ешкин кот, - сказал Бирюк и опустил голову.
– Мне рассказали. Жив он, живучий, падло. Прости, Окрошка. Я тебе не сказал, не хотел расстраивать. Собирался сам Пархома подловить и дело закончить. От него чечены ушли, какие уцелели…
– Ты…, - Окрошка повернулся к Бирюку.
– Бандитская твоя рожа!
Говорил: чутье, чутье! Говно у тебя чутье…Или вы с ним, с
Пархомом заодно? Ворон ворону глаз не выклюет? Так, да? Я прав?
– Это ты зря! Я же говорил: он и мой враг тоже. Давний враг.
Просто промашка вышла. Мы под бассейном заряд заложили, а бассейн полный был. Вода ударную волну частично погасила. Дом-то подчистую, но Пархома в доме не было, он в саду своем коньяк хлебал.
– А я говорил! Что я говорил? Ящик брать надо было. Это ж надо же
– десять кусочков всего взяли. Взяли бы ящик и дому и саду его хана бы… Промашка! Эх, промахнулся бы я тебе…! Ляксеич, и че теперь делать? Как эту гниду мочить будем?
Сидоров хотел ответить, но в кармане зазвонил телефон. Алексей сделал знак рукой, прося немного подождать.
– Это я.
– Звонил Мотовило.
– Здравствуй Гоша.
– Здорово. Ты где?
– Да тут…недалеко, - неопределенно ответил Сидоров.
– Понятно, на заводе. Можешь не шифроваться, я из автомата звоню.
Да и тут у нас такая кутерьма, что вряд ли у кого есть время и желание служебные телефоны прослушивать. Но я на всякий случай из автомата.
– А что за кутерьма?
– Из Москвы телефонограмма пришла. Комиссия едет. Будут во всем разбираться и нового начальника ГУВД ставить.
– Кого-то из местных? Или варяга?
– Не знаю.
– Предложи свою кандидатуру.
– У нас так не делается.
– А ты предложи.
– Хорошо, предложу…Леша!
– Да?
– По поводу Пархома…
– Есть новости? Он вылез из берлоги?
– Пока нет. По-прежнему не выходит из банка. Но скоро выйдет. Мой человек в аэропорту сообщил, что заказан авиабилет на его имя. Вылет сегодня вечером в шесть пятнадцать местного.
– И куда собрался лететь наш подопечный?
– Пока в Москву, а куда дальше не знаю. Но думаю, в Германию. У
Пархома открытая виза в немецию и дом в пригороде Берлина. Хотя, могу и ошибаться. Ему с его бабками всюду - дом родной.
– Нельзя допустить, чтобы он улетел.
– Это ясно. И я кое-что предпринял. Подъезжай часикам к трем к профилакторию.
– Будем перехватывать по дороге в аэропорт? А что не у выхода из банка? Вдруг он другой дорогой поедет?
– Другой дороги нет, ты что, не знаешь? Только объездная с октября месяца функционирует. Мэр задумал в зиму на главной трассе полотно ремонтировать. Когда еще асфальт класть, если не зимой? А у банка нельзя. Центр города. А если Пархом пальбу устроит? Нет, у банка никак нельзя. Но я и там своих людей поставил на всякий случай…А у профилактория самое то. Мимо него Пархом никак не проедет. Да и пост ГАИ там, а на посту кроме капитана, водителя 'Волги' и двух сержантов-гаишников три моих опера. Возьмем голубчика, как миленького. Ну? Что молчишь?