Ошибка господина Роджерса

– Как дела у старшей племянницы?
– спросил Зоря, желая сгладить некоторую неловкость.

– Хорошо. Толковая девчонка. Учится старательно. Словом, молодец.

– А как ее дружок поживает?

– Нормально, - пожал я плечами.

– С таким отцом, как у него, не пропадешь. Опора надежная...

– Да, отец у него видный человек. Доктор наук.

Кажется, эту фразу я произнес с гордостью. Собственно, почему мне не гордиться. С «видным человеком» я был хорошо знаком. Мы вместе не раз бывали на рыбалке. А его сын... Что ж, время покажет, возможно, Виктор станет моим зятем...

– Наверное, и работает в солидной фирме?
– подчеркнуто небрежно спросил брат.

– В почтовом ящике.

– Что это такое? Уже забыл.

– Закрытый объект.

– Как же ты познакомился с таким человеком?

– Познакомился! Раньше я работал с ним... Он увлекается рыбной ловлей. Я тоже. Как говорится, рыбак рыбака видит издалека. Организовывал для него охоту, рыбалку, часто помогал во всяких хозяйственных делах. Ему-то все некогда. Ну, а ко всему - Маринка дружит с его сыном. В пионерском лагере были вместе. Он - вожатый, а она - в его отряде. С тех пор так это знакомство и сохранилось. Да, Старик - голова, не чета нам с тобой. Старик его так звали у нас, - лауреат, а вот медаль носить нельзя.

– Почему?

– Так принято... На той работе... Нельзя афишировать.

– Ясно...
– сказал он.
– Значит, рыбаки.

– Именно. Хотелось бы для него достать леску «ноль-ноль два» фирмы «Сатурн». Я обещал, понимаешь?

– Что за вопрос. Купим. Это чепуха. Тем более для такого знатного рыбака. Подозреваю, что он еще твой начальник.

– Нет...
– ответил я.
– Раньше - да, вместе работали.

– Тебе не понравилось служить в его фирме?
– удивился брат.
– Такой уважаемый человек, да еще вместе с тобой проводит время на отдыхе! Это же редкость... Что-нибудь случилось?

– Редкость...
– согласился я.
– Но... обстоятельства...
– Я пожал плечами.

– Сейчас у тебя работа скромнее?
– продолжал он.

– Скромнее... Хотя зарабатываю больше... И нет строгого режима на работе.

– Тебе виднее, конечно, но я не ушел бы от такого шефа.

Зоря не одобрил мои действия.

– Ты меня не понял...
– уточнил я.
– Денег действительно больше. Но менее интересно. А случилось...

Я не знал, стоит ли говорить о неприятностях, которые произошли со мной несколько лет назад. Но Зоря ведь мой брат. Родной брат.

– Была, понимаешь, такая штука, - решился я, - оступился. Хотели уголовное дело заводить... Однако обошлось. Помог шеф. Ушел по собственному желанию.

– Понимаю...

– А вот на душе неспокойно, - добавил я.

– Понимаю...
– повторил в раздумье Зоря.

– Однако мы по-прежнему, редко правда, но встречаемся с ним на рыбалке.

В ответ Зоря одобрительно улыбнулся. Он удивительно хорошо вел машину. Ухитрялся находить свое место в этом огромном потоке. Я с любопытством поглядывал на здания, на площади, на улицы, на огромный поток машин, поражающих ярко расцвеченными красками, - красные, желтые, вишневые, серые, белые, оранжевые, черные. И почти ни одна машина не похожа на другую. То длинные и широкие, то маленькие горбатые, напоминающие божьих коровок. Я поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, стараясь все увидеть, все охватить.

Брат словно прочел мои мысли:

– Так города не узнаешь... Мы потом побродим, побываем в самых интересных уголках.

Я кивнул. Конечно, из окна машины много не увидишь.

– Ну, а как у Марины с его сыном, любовь или так просто?
– продолжал Зоря.

– Не поймешь. Она, по-моему, фокусничает. А он-то, Виктор, от нее без ума.

– А где учится?

– Окончил МГУ. Сейчас вот - аспирантура. Скоро будет кандидатом.

– Да... В отца пошел, значит. Это хорошо. Неплохую партию может она составить. Я рад. Не упускайте момента, - наставительно произнес он.

– Да разве теперь от нас это зависит? Это не раньше, когда воля родителей была законом.

– Верно. Тем не менее сделай все возможное. Анисья Евдокимовна здорова?

– Ничего. Твое лекарство было кстати. Спасибо.

– Для меня это не проблема.

– Тебе все шлют большой привет.

– И Марина?

– Разумеется...
– сказал я.

– Жаль, что мои не увидят тебя. Не судьба, видно.

– Ты-то как поживаешь?
– решился наконец спросить я.

– Да как тебе сказать? Пришлось хлебнуть горя. Но мне повезло больше, чем другим. Сейчас вроде бы уже грешно жаловаться. Да я тебе писал обо всем...

– Надолго здесь обосновался?

– Смотря как пойдут дела. Все от этого будет зависеть. Время сейчас горячее.

– А занимаешься-то чем?

– В некотором роде медициной.

– Вроде бы ты и не медик.

– Разве это имеет значение?

– Это верно. А ты мало изменился, такой же стройный и подтянутый.

– Спорт, Алешенька, делает свое дело. Ты тоже вроде бы в форме.

– У меня работа - волка ноги кормят.

Остаток пути ехали молча. В окне лимузина мелькают красочные витрины, нарядно одетые горожане. Причудливые здания,, не похожие одно на другое. Зеленые улицы и площади с затейливыми фонтанами производили впечатление.

– Ну вот мы и дома. Будь моим гостем. Самым дорогим и самым желанным...

Так началась эта история.

А возможно, она началась раньше? Конечно, раньше. Еще до этого первого приезда в Вену.

Пожалуй, лучше рассказать все по порядку. По ходу я буду ссылаться на некоторые высказывания и оценки событий, позаимствованные из дневника моей дочери Марины.

Письма из Канады

О моем уходе, а точнее увольнении, из научно-исследовательского института обычно не говорили в семье. В первое время я умел хорошо держаться. Вида не показывал. Будто так и нужно.

Больше всего я боялся вопросов Марины. Но вроде ничего, обошлось.

В этом научно-исследовательском институте я был на хозяйственной работе. Однако имел возможность распоряжаться, как говорится, материальными ценностями. Нагрянула ревизия. Обнаружилась недостача. Вот эти «ценности» и явились причиной всего, что случилось. Все могло кончиться гораздо серьезнее. Честно говоря, даже судом. Но в научно-исследовательском институте ко мне хорошо относились. Несколько ученых, в том числе доктор наук Фокин, приняли участие в моей судьбе. Да, это добрые, отзывчивые люди. Они пытались даже найти мне оправдание в том, что я очень доверчив и не имею большого опыта.

Жене, конечно, пришлось все рассказать. Ведь недостающую сумму надо было внести. Но от дочерей мы все скрыли.

Марина долгое время не верила, что, я так, по собственному желанию, бросил работу в институте и перешел в жэк. Туда, где вечные жалобы, споры, ругань, повседневные мелкие заботы. Но постепенно и она привыкла к моей новой должности.

Жизнь вошла в прежнюю спокойную колею. Я был почти уверен, что профессор Фокин не говорил дома о случившемся со мной. Так что его сын Виктор ничего не знал.