Ошибка опального генерала

Я опустил руку на колени и ощутил невыносимую пустоту. Нет ее больше, и никогда не будет! Хотелось смахнуть с этого проклятого стола всю утварь, перевернуть его, поломать, растоптать в диком отчаянии неизбежного горя. Бесило, что приходилось сдерживаться, когда алкоголь разгонял злобу по венам и подталкивал к агрессии, от которой на долю секунды станет легче. Но нет… Я все это не раз проходил, а боль ухмылялась в ответ и стальными тисками сжимала сердце до кровавых разломов. Хорошо, что Сиора ушла. Не хватало еще и ее осуждающего взгляда до кучи. Да, седьмое пекло, виноват я! Да, в словах пьяного Ёрунда есть зерно правды! Но до чего же противно это осознавать! И мне безумно больно понимать, что ту роковую ошибку в карете никак не исправить. Моя Фрейя никогда бы не простила за такое, а Сиора так на нее похожа! Гореть мне теперь в геенне огненной до конца своих дней. Вечная мука – вот что мне уготовано.

Не выдержал, стукнул кулаком по столу и зажмурился. Эмоции завернули меня в вихрь, пронзили грудь дикой смесью льда и пламени, расползлись по венам, вызывая дрожь в зажатых кулаках.

С рыком распахнул глаза и шумно выдохнул, направив взгляд к кострищу. На миг ощутил тоску, когда не увидел среди туманников красивую девушку в черном платье. Тянуло меня к ней, как магнитом и ничего с этим поделать я не мог. Ужасное безответное чувство выжигало в груди дыру, и я подскочил с места. Направился в сторону дома, сетуя на собственную слабость. Вошел в темный коридор и обнаружил у дверей покоев Старка. Он застыл скалой, выполняя мой приказ. Лучшего охранника для Сиоры и представить нельзя. Ему я доверял безоговорочно. Друг не раз доказывал свою преданность и спасал мою шкуру, жертвуя собой в бою. Сильный и славный воин с четкими принципами.

– Благодарю, ты можешь идти, – указал ему рукой на выход.

Он лениво отлепился от стены, которую подпирал спиной. Приблизился ко мне с намерением что-то сказать, но мне сейчас было совсем не до разговоров.

– Когда выдвигаться будем? – проигнорировал он мою неохоту и преградил путь к двери.

– Еще не решил. Пусть отряд отдохнет. Попирует от души.

– А направление уже выбрал? – не отставал Старк.

– Да. Пойдем в Илорин через горный хребет. Готовься потихоньку. Путь неблизкий. Нужно много провизии, – и отмахнулся, ворвался в покои и закрыл за собой дверь на защелку.

Ощутил приятный цветочный аромат, окутавший комнату, и услышал плеск воды, доносящийся из уборной. Черное платье аккуратно висело на стуле, пока его хозяйка принимала ванну. Я бесшумно подошел к нему, ощупал ткань и поднес к лицу. Вдохнул головокружительный запах ее кожи и одурел. Откинул наряд, чтобы окончательно не свихнуться и подошел к сундуку, в котором хранились важные и ценные для меня вещи. Склонился над сокровищницей и выудил изумрудное ожерелье. Обрамленные золотом камни в виде капелек воды сияли зелеными гранями и слепили красотой. Когда увидел это ожерелье на аукционе, уже знал, что куплю за любую цену. Хотел порадовать Фрейю, но не успел. Тейт убил ее раньше. И сейчас камни нагревались в моих ладонях, будто в жажде скорее обрести хозяйку. Перевел дух, чувствуя, как от волнения предательски дергается веко. Сжал драгоценность в ладони и принял решение. Захлопнул сундук и занял место за столиком у камина, дожидаясь Сиору.

Она вошла в комнату уверенной походкой, растирая меж ладоней мокрые каштановые волосы. Пурпурный шелковый халат длиной в пол, маняще облизывал ее стройные ноги при каждом движении. Тонкие бретели удерживали гладкую ткань на ее хрупких плечах. А тканевый поясок так и хотелось потянуть за кончик, чтобы халат распахнулся и перестал прятать за собой идеальное женское тело.

Заметив меня, туманница подобралась и выпрямилась, застыла на месте. В серых глазах читалась растерянность. Не ожидала она увидеть меня в покоях так скоро.

Я медленно поднялся с места и подошел к ней сзади так близко, что коснулся лицом влажных волос. Вобрал в себя их запах и откинул на одно плечо, оголяя затылок. Не удержался, свободной рукой коснулся бархатной кожи ее шеи, а следом припал к ней губами. Сиора задрожала и прошептала:

– Ты пьян, – затряслась осиновым листом, испугавшись, что мои ласки перетекут в близость. И я многое сейчас бы отдал за то, чтобы страстно разложить девицу прямо на ворсистом ковре. – Поздно уже. Спать пора, – я мягко целовал покрытую мурашками кожу и с наслаждением слушал сладкий голосок ингхи. Очертил кончиком языка бретель и зубами стянул ее с подрагивающего плеча. – Ты пьян, – снова повторила и дернулась, в попытке повернуться ко мне лицом. Но я вцепился в ее талию и прижался к ней всем телом, не позволяя этого сделать. Осыпал короткими и нежными поцелуями ее плечо, поднимаясь губами к шее, а потом и к мочке уха.

– Я, как следует, не отблагодарил тебя за спасение. Знай, что это ценно для меня, – зашептал, и ее плечи опустились, а дыхание участилось. Я кожей ощущал ее неподдельный страх. Боялась, что повторится та сцена в карете. Не хотела меня, не желала, ненавидела и презирала. И это причиняло мне почти невыносимую боль. За что Фрейя полюбила такого ублюдка, как я? До сих пор задаюсь этим вопросом. Я с ранних лет был безжалостным убийцей, машиной смерти в руках командования. Я понимал, что Сиора никогда не посмотрит на меня, как на желанного мужчину и это убивало. Я навсегда останусь для нее врагом. Не прав Ёрунд. Никак в этой жизни мне не вымолить прощение, а единственная девушка, которая способна была меня полюбить, умерла.

– Не надо, – затрепетал ее голос, а по телу прокатилась волна дрожи.

Я расправил ожерелье, овил ее шею украшением и закрыл застежку. Отошел на шаг назад и Сиора резко повернулась. Взглянула на подарок и целая буря разразилась в сизых глазах. Со злостью она сжала губы до бескровных ниточек и рванула на себе ожерелье с такой силой, что застежка не выдержала. Золотая нить оставила красный след на ее тонкой коже. Стиснув украшение в руке, она со злостью швырнула его в огонь камина.

– Никогда больше не смей надевать на меня эти проклятые камни! – заорала так, что я поежился, не понимая, что с этой дикаркой не так.

Глава 19

СИОРА

Ощутить на своей коже ненавистные изумруды, все равно, что гадюку на груди пригреть. Ослепительная красота ожерелья казалась насмешкой над истерзанной душой. Я дала себе слово, что эти кровавые камни никогда не украсят мое тело и сдержу его до смертного одра! Не сразу поняла, что мой выпад со стороны выглядел выходкой сумасшедшей, но ничего не могла с собой поделать. Закричала, захлебываясь ненавистью. Явно обидела Ладрейна, который, похоже, хотел просто сделать мне ценный подарок. На миг ощутила толику вины, заглянув в его растерянные глаза. Но недолго генерал пребывал в шоке. В ответ на агрессию, схватил меня за горло и прижал к холодной стене. Навис горой и врезался в мою грудь своим мощным торсом, совсем лишая меня возможности дышать.

– Ты что творишь, гадина?! – взорвались голубизной радужки больших глаз, стараясь утянуть меня на дно глубокой бездны, где в черной пучине заискрило красное пламя. Злость стремительно поднималась из недр на поверхность и сулила мне погибель. Неужели так алчен этот ратанский урод, что паршивое ожерелье пожалел? Но даже недостаток воздуха сейчас не мог мне испортить приподнятое настроение. Думая о предстоящем побеге, я специально проявила нежность и в ответ на оскорбление ласково прикоснулась к его щеке.

Ладрейн тут же ослабил хватку и опустил руку на мою ключицу.

– Прости, – шепнула едва слышно, хотя сама от себя такого не ожидала. – Из-за изумрудов развязалась война, из-за этих проклятых камней я потеряла отца и брата. Еще в пансионе на могиле отца поклялась, что больше никогда к ним не прикоснусь, – все внутри меня протестовало, пока делилась с врагом самым сокровенным, но стойко выдержала его напряженный, прожигающий насквозь взгляд.

– Прости, – услышала неожиданно тихое в ответ и обомлела. Слишком искренне прозвучало это простое, но важное слово из ядовитых уст. – Я не знал, – его ладонь скользнула по груди и опустилась на мою талию. – Какой подарок тебя порадует? Я достану все, что захочешь, – выпалил с жаром, и я овила его шею руками, продолжая тонуть в голубизне ненавистных, но безумно красивых глаз. Знал он, скотина, что свобода мне дороже любого подарка, но я понимала, что глупо вновь ее вымаливать. Бессмысленно просить отпустить. Слишком глубоко он погряз в этой извращенной игре странных чувств.