Осколки любви

— …А я не позорю. Я просто не хочу. Скажи маме, чтобы она убрала его из моего шкафа. Я не хочу даже его видеть.

— Тш-ш, я скажу. А лучше мы сейчас пойдём и сами его выбросим.

— Оно дорогое. Мама сказала, что отдала за него много денег.

— Милая, ты вообще не о том думаешь, — я погладил Веру по голове. Пытался успокоить. Нужно было её отвлечь. — Может, покажешь мне свои работы?

— Конечно, — она вытерла слёзы и успокоилась. Я перевёл взгляд на Джослин. Та тепло улыбалась Вере и мне.

И это было по-настоящему. Не натянуто, как это обычно было у матери.

Вопрос сестры заставил снова вернуть к ней все внимание:

— А правда, что у дяди Джереми будет две жены?

— С чего ты взяла?

Посмотрел на Джослин. Та дернулась, прикрыла рот, хотела сделать шаг вперед к Вере. Но я остановил ее взглядом. Та сжалась вся. Потускнела в миг.

— Дядя это обсуждал в кабинете. Но как же так, у него есть Джослин, а я её спрашиваю, она ничего мне не говорит. А я не хочу, чтобы она переживала. Джослин — самая лучшая. И как это две жены? У меня тоже будет два мужа?

Я посмотрел на сестру. Пытаясь скрыть тот гнев, что проснулся к матери.

— Могу я поговорить с Джослин? — тихо и почти спокойно спросил я.

— Да, я пока найду тебе все свои работы, которые ты ещё не видел.

— Я буду очень рад.

Я отошёл к окну и прислонился спиной к подоконнику, наблюдая за тем, как сестра, прикусив кончик языка, перебирает картины.

Джослин подошла ко мне и встала в пол-оборота. Теребила край своей кофты.

— Она очень талантливая девочка.

— Ты тоже талантливая. Почему ты не выставляешься? — бросил на нее взгляд.

— Я… Джереми против. Он говорит, что это слишком личное, только для семьи.

— Поэтому не одна твоя работа не висит в особняке?

— Райдан…

— Я понял, — вздохнул и засунул руки в карманы. Повернулся к Джослин. — Завтра к тебе приедут мои люди. Отбери работы, которые можно выставить в «Империи».

— Но ты ведь там собирал коллекцию Райдинского.

— Собрал, и теперь буду собирать твою. Личную. А через полгода добьюсь, чтобы ты выставлялась во дворце.

— Но… это же… невозможно.

— Для меня возможно. И я не понимаю, почему Джереми тебе этого не предложил. И даже если он не может, у тебя в конце концов есть сын.

— Спасибо, — тихо прошептала Джослин. А я притянул её к себе и обнял.

— Ты не должна благодарить. Скажи мне и я заставлю Джереми сделать то, что ты хочешь.

— Не нужно, — тихо прошептала Джослин. Вера продолжала переставлять картины в другой части мастерской и не слышала нас.

— Как давно ты знаешь об их связи?

— Я не хочу об этом говорить.

— Значит, давно, — сказал я, сделав вывод. — Скажи мне, что ты хочешь, и я сделаю это.

— Мне ничего не нужно. Я хочу только видеться с Верой. Заниматься с ней.

Джослин отошла и быстро вытерла слёзы.

Я знал, что Джослин очень любит Веру.

— А почему ты не родила еще? — спросил я.

— Это бестактный вопрос, Райдан.

— Ты так носишься с моей сестрой, больше, чем её родная мать.

— Я… я… не могу иметь детей. У нас с Джереми не получилось. А потом мы смирились.

— Я не знал, — снова посмотрел на Веру. — У меня лучшие врачи в «Империи». Ты ведь драконица — они должны помочь.

— Нет. Ничего не выйдет, — горько улыбнулась Джослин. — И… у меня есть Вера.

— Ты хочешь остаться здесь?

— Да. Я… привыкла. И Вере здесь лучше. Это её дом, ей нравится эта мастерская.

Я потер переносицу. В семье творится бездна знает что.

— Райдан, иди сюда, скорее. Тут столько всего! — улыбнулся сестре и сжал руку Джослин.

Что-то мне подсказывало, что мать и Джереми водили всех за нос очень давно.

Я был уверен, что Джослин тут не останется.

Лучше бы она передула.

А вот с матерью стоит поговорить еще раз.

Глава 38

Лираэль

— Не смотри так на меня, Лира. Всё в порядке, — Алекса усадили в инвалидное кресло. Если его лицо за неделю в больнице уже успело зажить, не без помощи целительской магии, то тело… Он был парализован ниже спины.

И ничего не в порядке.

Молодой, сильный дракон стал инвалидом.

Алекс отвернулся с натянутой улыбкой. Он не хотел видеть жалость в моих глазах. Но если бы он смог посмотреть мне в глаза, то не увидел бы там ее.

Родители Алекса кивнули мне в знак прощания. Отец Алекса, господин Пирс, перехватил кресло и покатил его к мобилю. Его мать обняла меня. У самой меня были перевязаны руки, и я неловко попыталась её обнять. Горе, написанное на лице женщины, было таким огромным, что щемило сердце.

Они уехали.

Я каждый день, как только меня стали выпускать, навещала Алекса. Злость крепла вместе с решимостью все изменить.

А после того, что я узнала, даже наша авария уже не казалась мне случайной. Я стала подозрительной.

Еще моя травма навсегда заставила попрощаться с хирургией.

А всё потому… что люди не могли вылечить подобное. Горько усмехнулась. Как я могла дойти до такого?

Как одно знакомство с Дрейкмором перечеркнуло всё?

Где найти силы, чтобы идти дальше?

В больнице я ещё держалась. Но вопросы так и крутились в голове.

Желание спрятаться, закрыться, раствориться от этого мира… сменилось отчаянной злостью.

Никто не смеет так со мной поступать. За что Дрейкмор так со мной?

Только у него не получится выкинуть меня на обочину жизни.

Не получится сломить, как он это сделал с Агнес, пусть там и было за что.

Я была ни в чём виновата перед ним.

Я любила его.

А теперь я ненавижу его.

Был уже вечер. Я сидела на кухне отца. Тот оставил меня одну и что-то делал в мастерской. Подошла к кофеварке, чтобы сделать себе кружку чёрного и горького кофе.