Осколки недоброго века

Вчера двухсотсорокатонные судёнышки салазками с кормовых скатов обработали подходы к портам Цусимы, сегодня их задача была провести ночные постановки на подступах в бухту Фузана. Уложившись в пару часов, опустошив запасы, миноносцы ушли. Утром они должны быть уже за Цусимой, направляясь к Квельпарту. Они придут и назавтра, загрузившись новой порцией. А покуда…

А покуда море притаилось. Притаились японцы. Притихли.

Ночь коротала непроглядностью и звёздами, когда те вдруг находили прорехи в тучах.

Крейсера терпеливо патрулировали близ Фузана рассуждением командира отряда: «Не бродить в поисках всем Корейским проливом, выбирая попусту бункера, сжигая уголь».

Бункеровка пока не «горела», но в судовом журнале «Громобоя» появилась первая «ласточка» – запись о перерасходе.

Иессен допускал, что после вчерашнего японцы предпримут перевозки транспортами-одиночками, под покровом ночи, разными, обходными маршрутами. Однако затишье казалось полным.

Впрочем, совсем без «алярмов» не обошлось. Уже далеко за полночь произошла скоротечная пальба по вражеским миноносцам… скорей всего, пригрезившимся.

Долгое бдение выматывало сигнальщиков, изнывала напряжённым ожиданием прислуга орудий. Крупная зыбь и болтанка доводили весь экипаж. Все экипажи. Одно злорадство: а каково басурманину на утлых миноносках?!

К утру эскадра снова была в виду японских берегов. Из туманной пелены уже что-то пробивалось, замазав небо чёрной тушью дыма.

Ждали вымпелы Камимуры… оказалось – «собачка». Бронепалубник с полным осознанием, что всегда может удрать, лёг в параллель, ведя трансляцию телеграфом.

Не мешали. Приказа не было. Клюнет ли «рыбка»?

Шаг назад… шаг вперёд… два шага налево и…

Да, именно так – «шаг назад… шаг вперёд…» – можно было охарактеризовать томительное курсирование трёх опорных броненосцев отряда Рожественского в точке тактического ожидания. На том самом «стыке морей».

Третьи сутки.

Миноносцам эскорта уже не однажды поочерёдно пришлось отлучаться к Квельпарту, чтобы принять дополнительно несколько десятков тонн угля.

Командующий реже стал бывать на мостике, чаще принимая доклады у себя в салоне, будто не желая показываться на глаза большинству офицеров. А те и не горели нарваться на выволочку.

Планы, такие красивые на бумаге, расплывались, теряли чёткие очертания, точно их чернильную суть размывало волнами, разносило ветром по поверхности морей, разбивая прибоем о молы и волнорезы Сасебо… о встречные планы. Японский линейный флот продолжал бездействовать.

Ситуация подходила к оперативному кризису – реализовать замысел в один или два этапа уже однозначно не получалось!

Всё более проявлялся всем известный дурной характер Зиновия: «Отчего тянут? Выжидает супостат, пакость готовит?»

Нервно вышагивал, топча ковёр адмиральского салона: «Или всё же беспомощная пассивность? Что ни говори, но со взгляда исторического анализа, ни Того, ни Камимура особых военных дарований не проявили, но чем чёрт не шутит?»

Остановился, уставился на завал карт, рапортичек, вперемешку с чайной сервировкой. Грохнул кулаком – стол звякнул ложечками в розетках:

– Больше я не позволю себе попасть в плен обстоятельств!

Перевёл сверлящий взгляд на застывшего, терпеливо выжидающего Коломейцева и, точно выцеживая, прерываясь паузами, распорядился:

– Предпринять во изменение изначального плана… приказ – приблизиться ещё на двадцать миль направлением на норд-ост.

– Ваше высокопревосходительство, – попытался возразить «флажок», – риск быть обнаруженным растёт.

Командующий укротил кавторанга одной вздёрнутой бровью.

Опозоренные флаги

Он их попросту переоценивал. Не просто догадываясь, а по результатам недавнего сражения зная, что три броненосных крейсера японского флота проходят ремонт, русский адмирал не учитывал, что и остальным кораблям Камимуры требовалась профилактика.

Дело было во времени. И не только…

«Якумо» и «Ниссин» из состояния, близкого к «нокдауну», спешно подготовленные к бою, необходимо было перевести из базы Куре для соединения с основными силами. Вопрос «каким маршрутом и в каком месте назначить рандеву» требовал новых данных, анализа и раздумий.

И Хэйхатиро Того думал… – опустошённый адмирал, одетый в кимоно, так и не покинувший своей каюты на борту поверженного «Микасы». Не смешивая и не путая морские справочники Джейн с философскими трактатами, забросив на «дальнюю полку» все безумные абстракции и теории морских баталий, он выбирал простые, но безопасные решения.

Сомнения приходили со стороны, извне, пытаясь войти в него, как болезнь промозглых вечеров осени, блуждая по телу, покрывая лоб лёгкой испариной подозрительности.

Вся восточная сущность Того взывала к собственной интуиции, вслушивалась в своё внутреннее «Я», но сегодня и вчера, и позавчера боги или отмалчивались, или говорили на другом, непонятном языке. Приходилось следовать только логике, а уж тут все мелкие и незначительные детали выстраивались в ровную версию.

Все выводы разведки подтверждали – броненосцы врага рассредоточены близ Ляодуна. И не было никаких сведений, позволяющих сделать обратные выводы.

– Кроме что, возможно, «Суворова», флагмана адмирала Рожественского, гайдзина, – вслух проговорил Хэйхатиро. И что-то треснуло в его голосе, что-то мелькнуло в узких щёлочках глаз недобрым блеском чёрных зрачков.

Так или иначе, преисполненный хмурой злобы к более удачливому врагу, даже не чувствуя сторонний подвох, Того тянул до последнего.

– Боги отвернулись от меня. Эскадру поведёт Камимура Хиконодзё.

После своего фиаско в Жёлтом море и у Квельпарта пристыженный старый самурай, готовый расстелить красную ритуальную циновку, лишь остановленный личным выговором микадо, не мог винить Камимуру за мелкие неудачи, не мог требовать от него многого. Но именно многого требовать был вынужден, помня о наспех проведённом ремонте изношенных машин крейсеров, о недовооружённости его кораблей…

* * *

Покончив с церемониальным блюдом… (Слово «покончить» для ритуала восточной трапезы звучит почти кощунственно, но атмосфера царила именно такая – «к делу!».)

Итак, покончив с церемониальным блюдом, два адмирала перешли к делу.

– Императорская штаб-квартира… – едва разжимая губы, начал Того, замерев в паузе.

– Мой господин… – Камимура вопросительно поклонился.

– Армия через Токио давит на флот. Буду откровенным: с появлением противника близ метрополии я сразу знал, что нас будут подталкивать в спину. И начал предпринимать очевидные меры. Сегодня я получил телеграмму – личное послание от микадо. На карту поставлена наша честь.