Осколки недоброго века

– Что это они? – мрачной риторикой вопрошал у «штабных» Рожественский. – Хотели тем самым сказать, что проводили эскадренные учения? А столь близко подошли исключительно случайно?

На Чемульпо диверсионный отряд в составе канонерок, минных заградителей и брандеров для закупорки фарватеров ушёл под утро засветло… из Эллиотов. Казалось бы, скрытно от ненужных глаз, однако буквально к обеду для иностранных корреспондентов это уже не являлось тайной. А британский морской агент в нарочитом интервью намекнул, что в этом корейском порту якобы присутствует английский стационер, и военные действия российского флота могут принести кораблю его величества неудобства.

– Это же форменное безобразие, – Зиновий Петрович был взбешён, – я уже имел крайне неприятную беседу со Стесселем, но этот павлин упивается победой и слушать не желает о соблюдении в Артуре хоть какого-то подобия военного режима. Его своекорыстию иностранная пресса только в радость, сея на генеральскую голову дифирамбы и лавры. И телеграммы мои с жалобами в Петербург ничего не дали – ясно, что тут замешана проклятая политика и дипломатическое заигрывание. Но это же чёрт знает что! Я нисколько не сомневаюсь, что выйди мы завтра в море на боевую операцию к японской метрополии – на следующий день обо всём уже будет известно в Токио.

– Отряд для пущей секретности уходил от Эллиотов, – напомнил Коломейцев, – откуда журналистам, находящимся в Артуре и Дальнем, знать, что там происходит? Китайских рыбаков оттуда мы пока всех изгнали, утопив в назидание пару джонок, тем самым отбив охоту тайно шнырять среди островов, но…

– Но японских шпионов это вряд ли остановит! – подхватил адмирал. – Я надеюсь, брандвахта там ведётся соответствующе? Не хватало ещё ночных диверсий.

– Простите, уважаемые… – подал голос пребывающий в сторонке штатский, Тютюгин.

– Хм, – сердито обернулся Рожественский, хотя брови нахмурил скорей уж для проформы, – и что посоветует потомок?

– Война это путь обмана, как сказал один китаец. В наличии иностранных журналистов-информаторов есть свой плюс.

– Ну-ну, – с сомнением подначил адмирал.

– Мы их же и используем для распространения дезинформации. Сделаем два ложных посыла. Для начала акцентируем всяческое внимание, в том числе и в прессе, на факт демонстрации, устроенной британской эскадрой вблизи Ляодуна, – прикроемся ею, как дымовой завесой, публично объявив, что уход наших броненосцев, необходимых для обороны Артура с моря ввиду угрозы, исходящей из Вэйхайвэя, неприемлем…

– Тем более что угроза небезосновательна, – вставил адмирал.

– …Мотивируя рассредоточение боеспособных кораблей опасением оказаться закупоренными во внутренней гавани, – продолжал пришелец, – переняв тактический приём узкоглазых с организацией мобильной базы – имею в виду всё те же острова Эллиот. А выход отряда крейсеров, который в итоге скрыть не удастся, приурочить к операции у Чемульпо. Пусть сарафанным радио разнесут весть о планах возвращения под русский флаг «Варяга»!

Две «белые косточки», два морских офицера молча переглянулись.

Коломейцев с бесенятами в глаза: «ну, ты подумай!»

Рожественский, подменяя надменность фыркающей иронией: «смотри ты – знаток Сунь-цзы!»

– Это ещё не всё, – Вадик видел реакцию, преисполняясь довольством, – чтобы убедить противника в недееспособности броненосного костяка, на «Ретвизане» надо устроить что-то типа пожара – якобы революционную диверсию, быстрей поверят. Как сделать, чтобы дымины было побольше без огня, я способы с добавлением химии знаю. Кадить будет знатно. Объявить о боевой неполноценности корабля минимум на месяц. Теперь с «Александром». Послать броненосец на обстрел японских укреплений в районе Ялу. И устроить имитацию подрыва на мине… на безопасном расстоянии от борта, конечно. Но япошкам… издалека, с берега будет самое натуральное и впечатляющее банзай-зрелище.

Затопить бортовые отсеки, и пусть корабль под креном ковыляет на Эллиоты. Пустить слух, что, дескать, не сумел дойти даже до Дальнего. А журналюг свозить к островам. Но только неофициально… Даже не так! Они ж уже один раз порывались репортёрским любопытством, наняв китайскую джонку, пробежаться к архипелагу, да патрульная миноноска их завернула. Вот и поставить это дело так, будто они провели личное расследование и втихую разузнали о русских бедах. Пусть даже сделают фото, если умудрятся протащить эти громоздкие ящики. Но таким образом информация о подрыве пойдёт от двух источников. Хорошо бы и с «Суворовым» чего-нибудь сымитировать, но тут уж будет перебор, могут заподозрить.

Опять молчали, осмысливая, уже не переглядываясь, каждый сам взвешивая, реализуемо или нет, сработает или так – пустая трата времени. Наконец каперанг подал голос:

– Зиновий Петрович, а ведь не вздор! Такой изощрённости противник от нас точно не ждёт!

– Эхм! – хмыкнул, что дунул Рожественский – нечто большее, чем одобрение… нечто меньшее, чем восторг… нечто положительно среднее.

* * *

«Купились» ли на дезинформационный блеф в Токио – неизвестно. Но журналистам, которым для острых репортажей нужны были событийные факты, а не какая-нибудь рутина, пожар на «Ретвизане», «устроенный борцами с царизмом», пришёлся по вкусу – революция очагово «гуляла» по империи, потому теракт удивления не вызвал.

Затем прошёл слух о подорвавшемся на мине «Александре», и группа репортёров совершила отважное морское путешествие для установления истины. Подарком были отосланные в редакции фото со скособоченным в крене «бородинцем» и «жарено-просоленные» статьи о тайной высадке на один из островов архипелага, мимо патрулей и дозоров… и как их на обратном пути обстрелял русский миноносец. В общем, всё в духе приключенческой романтики. У Джека Лондона хорошо получается [56] .

56

Джек Лондон – уже известный писатель, на тот момент пребывал в Порт-Артуре в качестве американского журналиста.

Информация о «Варяге» дошла даже до Петербурга, и царь Николай прислал личную телеграмму Рожественскому с пожеланиями удачи в богоугодном деле – «отбить для России корабль-герой»!

Санкт-Петербург

Тренированный частой практикой позвоночник учтиво поклонился… Вежливый японец опрятно поблёскивал стёклышками очков, мимическая маска сохраняла и бесстрастное, и располагающее выражение – Мотоно Итиро, барон, дипломат, посол Страны восходящего солнца.

Наоборот подтянутый Романов, скованный мундиром и необходимостью, был подчёркнуто строг, взирая на гостя, задаваясь неожиданным вопросом:

«Интересно, дипломатический кабинет Японии специально выбирает своих представителей в европейские дома с такими лицами, чтобы они не казались нам совсем уж отталкивающими? Или всё дело в английском покрое костюма?»

Во время своего путешествия по Азии, будучи ещё наследником престола, царевичу Николаю довелось насмотреться на жителей Страны восходящего солнца – иные были просто чумазо-безобразны.