Осквернитель Соломон III

Пешком. Она шла пешком.

Панический удар привел Соломона в действие, и он ринулся надеть ботинки. Если она действительно шла пешком, то они могли ее найти. Они все еще могли ее найти. Она не могла далеко уйти.

Через пять минут в машине отца они медленно прочесывали близлежащие улицы. Боль медленно сдавливала его грудь, а затем и горло, он не мог дышать, вспоминая ее желтое платье. Память внезапно вернула его в лес, в тот момент, когда дядя Джо должен был испачкать платье, чтобы замаскировать ее. В своем сознании он видел это так ясно, словно это происходило прямо сейчас. Соломон вновь увидел жалобный взгляд, который она бросила на него, когда дядя измазал грязью ее платье. До этого момента он не понимал, как дорога ей была эта вещь. Она не хотела пачкать его, она хотела, чтобы оно оставалось красивым. Красивым и чистым хоть раз в ее жалкой, никчемной жизни. И тот ее взгляд словно говорил ему, что все чистое будет неотвратимо осквернено грязью. Безнадежный, мать его, взгляд!

Боже, он купит ей много платьев, он купит ей все. Он будет работать так упорно, как только сможет, чтобы дать ей все, чего у нее никогда не было, но то, что она всегда заслуживала. Дни рождения, праздники. Мужа, который будет обожать каждый ее вздох; мужа, который будет жить, только чтобы видеть ее улыбку. Детей. От образа девочки с рыжими волосами, ослепительной улыбкой и зелеными глазами у него перехватило дыхание.

После безнадежного количества времени страх прожег горящую дыру в желудке Соломона. Ее нигде не было. Но его глаза отказывались сдаваться. Они изучали каждый дюйм дороги, каждую канаву, лес. Каждую машину, каждую тень, каждое здание в поисках проблеска ее прекрасных рыжих волос.

Глава 2

Увидев приближающийся автомобиль, Хаос заставила себя поднять трясущуюся руку, чтобы поймать попутку. Возможно, ее план был ошибкой.

Что если план действительно был плохим и только казался хорошим? Что если она путала плохое и хорошее, как раньше?

От страха, что она больше никогда не увидит Соломона, ее желудок скрутило так, будто она выпила кислоты. И та ее часть, которая лишь недавно научилась жить и выживать, и даже радоваться жизни, окутала ее ноги невыносимой тяжестью, будто она увязала в песке.

Если бы водитель остановился, это было бы необходимым ей знаком свыше.

Это означало бы, что она должна идти дальше. Делать то, что казалось ей правильным. Она шла по обочине дороги, ее руки дрожали от осознания жажды. Жажды жизни и любви. И Соломона.

Слезы жгли глаза, и она закрыла их.

«Пожалуйста, не останавливайся, пожалуйста, езжай мимо», - молила она, смея надеяться только на свои слова.

Нет, это было эгоистично. Они должны остановиться. Они должны остановиться и закончить все это.

Хаос перестало хватать воздуха, когда ее пронзила внезапная мысль. Возможно, это был Соломон.

Он наверняка проснулся, запаниковал и пошел ее искать. Потому что очень любил ее. Он проснулся, впал в панику и помчался ее спасать.

Автомобиль медленно проехал мимо. Наблюдая за движением машины краем глаза, Хаос задохнулась от рыданий, чувствуя накатившие на нее облегчение и радость. Автомобиль проехал мимо. Ее крест прошел мимо, только что жестокая судьба миновала Хаос, и она могла развернуться, потому что это знак. Ей не нужно идти дальше, она могла развернуться и...

Свет стоп-сигналов пронзил ночную темень, и Хаос застыла на месте. Она стояла как вкопанная, уставившись в красные дьявольские глаза, внезапно явившие себя в ночи. Они всматривались в нее и, казалось, ухмылялись. Это, должно быть, шутка. Злобный смешок вырвался из работающего на холостом ходу двигателя, будто говоря ей, какой глупой девчонкой она была.

Хаос не могла пошевелиться. Она стояла, пытаясь вздохнуть, глядя в эти красные глаза.

«Приди и прими свою судьбу. Это твоя судьба».

Ноги несли ее вперед, а тело приводило приговор в действие, ведя ее к неминуемой судьбе. Она всегда могла рассчитывать на свои рефлексы, чтобы сделать то, что от нее хотели, даже если ее ум колебался, оценивал, подвергал каждое действие сомнению. И умолял остановиться.

Она подошла к пикапу, всматриваясь в зеркало заднего вида, чтобы понять, могла ли она знать водителя. Но что-то мешало ей взглянуть на человека. Прикоснувшись к холодному металлу, она двинулась к пассажирской двери и медленно заглянула в окно.

– Если нужно ехать - залезай, - сказал старик, будто злился, что она так долго возилась.

Хаос посмотрела на ручку двери, и ее сердце забилось сильней, дыхание сбилось. Она взглянула на дорогу, тянущуюся за грузовиком, в поисках еще одного знака, который бы ответил на ее сомнения. «Не ходи. Все в порядке, тебе это не нужно».

Ее полные слез глаза отчаянно всматривались в лес, уставившегося на нее в ответ, злобно взирающего на девушку без настоящего имени, без жизни и без вынесенного приговора. «Виновна», - словно услышала Хаос. Она была осуждена, и оглушительное молчание намертво запечатало ее в гробнице.

Груз неотвратимого исхода теснил грудь, заставляя ее бороться за каждый глоток воздуха. Если она откроет дверь, ей нужно быть готовой к смерти. Пути назад нет.

– Я не могу ждать тебя всю ночь, ты садишься или нет?
– мужчина почти заскулил.

Хаос представила Соломона, который неистово боролся, когда его засунули в тот гроб. Ее пальцы потянули ручку двери. Потому что ее тело знало. Знало, что правильно, даже когда разум ее подводил. Оно сделало то, что нужно сделать.

– Небезопасно ходить по проезжей части, что с тобой случилось, дитя?

Хаос забралась на сидение и захлопнула за собой дверь, потирая руки, чтобы скрыть дрожь в теле.

– Сегодня довольно темно, - прошептала она.
– Я... моя машина заглохла, и я застряла здесь. Просто пытаюсь вернуться домой.

Мужчина выжал сцепление, и грузовик тряхнуло.

– Куда ты собралась в таком виде? Ты потерялась?

– Нет, - сказала она. – Я, м-м-м... сломалась. То есть, моя машина. Я просто хотела вернуться в город.

– Ну, ты только что вернулась из города. Хорошо, что я пораньше решил проверить свои ловушки, иначе не заметил бы тебя.

– Да, хорошо, - Хаос крепко сжала ладони на коленях.
– Мне нужно добраться до Уэстона. Там моя семья.
– Она пыталась держать себя в руках и не раскачиваться взад-вперед. Хаос вонзила ногти в кожу, чтобы держать сознание ясным и сосредоточенным.

Мужчина слегка хрюкнул.

– Кто твоя семья? Возможно, я их знаю. Мое имя - Линард Стокс. Я владею автозаправкой на углу Эл-Авеню. Уверен, ты слышала о ней.

– Меня давно не было в городе. Хотя звучит знакомо.

– Ну, она находится там в течение последних пятидесяти лет, - сказал он, и его голос прозвучал с толикой грусти, хотя она не знала почему.