Основы человечности для чайников

Но остальное-то?!

Сколько же ему лет? И сколько было, когда он попал в этот свой Азкабан?

По словам Людвига, он пробыл там всего несколько недель, а потом сбежал. Но если бы он сбежал совсем недавно, его бы искали по свежим следам. А он сказал, что уже не ищут и, похоже, не врал.

Что-то не складывалось.

Ничего не складывалось!

Ксюха полезла в сумку за телефоном. Мобильники в России начали массово появляться где-то в начале двухтысячных, смартфоны — спустя ещё несколько лет. Успел ли этот бедолага застать хоть что-то из них?

— На, сам посмотри. Я пофоткала там всё. — Ксюха сунула смартфон Людвигу прямо в руки и сразу поняла: с таким чудом техники он ещё не сталкивался. — Только не урони с непривычки, умоляю, он мне дорог как память о бесцельно прожитых годах!

— Это телефон, — со вздохом сообщил Людвиг, как будто хоть кто-то в комнате этого не знал. — Ладно, подловила. Теперь объясняй, как его включить, а то раньше они по-другому выглядели.

— Сбоку маленькая кнопка. Нажми один раз.

— Круто! А дальше? — спросил Людвиг, когда на экране высветилось требование ввести графический ключ.

Интонация у его слов была странная. Нечто среднее между восторгом (Вау, какая штука!) и досадой (А я ей пользоваться не умею). Причём досада, кажется, всё-таки перевешивала. И не столько из-за неумения пользоваться телефоном, сколько из-за того, как быстро и легко какая-то случайная девчонка это раскусила.

Наверное, Ксюхе стоило гордиться собой, но почему-то не получалось.

Ну да, раскусила. Поймала с поличным. Поставила перед фактом. Практически вынудила человека раскрыть тайну.

Только вот скрывал он эту тайну явно не ради выгоды и не из-за любви к недомолвкам. Просто старался не вспоминать лишний раз, как про те же татуировки.

Как сама Ксюха старалась не вспоминать (и уж точно не хотела бы рассказывать) про маму.

Ну и чем здесь гордиться?

— Твёрдый знак там нарисуй, прямо на экране, по точкам, не отрывая руки, — велела Ксюха.

С квестом по разблокировке телефона Людвиг справился с первого раза, чем совершенно точно заслужил уважение. В качестве награды Ксюха решила не расспрашивать его о прошлом совсем уж нагло. По крайней мере, в ближайший час. Пусть сначала с техникой наиграется!

— Почему именно твёрдый знак?

— Да просто так, он прикольный. Теперь открывай галерею… ну, вот в ту кнопочку просто пальцем ткни. Ага. И листай фотки. Нет, не туда, вправо. Ой, то есть влево…

С фотогалереей Людвиг тоже разобрался довольно быстро и вскоре уже разглядывал кадры со стройки. Долго разглядывал, заодно и увеличивать картинку научился.

— Ну и ладно, — наконец выдохнул он, возвращая Ксюхе телефон. — Всё равно это была съёмная квартира и никто меня там не ждал.

— А прописан ты где? — Ксюха немедленно позабыла о своём намерении не приставать с расспросами. Потом-то вспомнила, конечно, но к этому времени Людвиг уже начал отвечать.

— У отца. Если этот старый жулик меня ещё не выселил каким-нибудь образом… А это что за кнопка?

— Камера. О, сфоткай меня на шкуре рядом с камином! — Ксюха отодвинула в сторону миску с остатками еды, чтобы не портила кадр, и попыталась изобразить на лице что-то милое и расслабленное, а не как обычно. — Не любишь его?

— Камин?

— Отца.

— Терпеть не могу, и это взаимно. Не дашь мне уйти от темы, да?

— Дам, если ты попросишь. Могу вообще домой свалить, если хочешь. Ну, то есть не сама, конечно, тебе всё равно придётся проводить меня в реальный мир, но… Я могу уйти, но… — Ксюха уставилась в огонь, просто потому, что надо было смотреть куда-то, кроме как на Людвига. Не котлету же взглядом буравить!

Потому что…

Ну…

Потому что на самом деле она совсем не хотела уходить!

— Вот так и замри, — скомандовал Людвиг и быстро сделал несколько снимков. — Глянь сюда, вроде бы неплохо получилось. А это… ой, я что-то нажал и оно теперь меня снимает.

— Это фронтальная камера, для селфи. Ей можно всякие автопортреты делать. И ещё там встроенные фильтры есть, и маски всякие, сейчас покажу. Вот, смотри! Тебе идёт!

При виде своего лица с огромными анимешными глазами и мультяшным румянцем Людвиг ожидаемо заржал, а от маски с собачьими ушами торопливо отвёл взгляд.

Слишком торопливо, чтобы это можно было списать на случайное совпадение.

Ксюха не собиралась спрашивать настолько в лоб и вообще не планировала спрашивать прямо сейчас. Но любопытство внутри вибрировало и жгло, а от вопросов першило в горле, и они вылетали сами собой, совершенно неудержимо, как кашель при бронхите:

— Почему ты скрываешь, что умеешь превращаться в собаку?

Людвиг, кажется, вовсе не удивился вопросу.

— Потому что я не умею превращаться в собаку, — хмыкнул он в ответ. — Ты что, волков никогда не видела?

— Разве что по телеку, в документалке, но они там были тощие и облезлые какие-то. А что, правда волк? Серьёзно? Я думала, хаски!

— Кстати, во многих художественных фильмах волков именно хаски и играют. Ты в курсе?

— Никогда об этом не задумывалась, — созналась Ксюха. И немедленно выпалила очередную глупость: — А можно тебя погладить? То есть не человека, а волка? Если откажешь, то я не обижусь, я всё понимаю. Просто собак очень люблю, а бабушка не разрешает, вот и… Очень хочется… Извини…

— Можно, — после небольшой паузы кивнул Людвиг. — Можно погладить. И можно оставаться здесь столько, сколько захочешь. Я даже ключ тебе дам. Но только в обмен на последнюю котлету!

Интермедия 1. Волчонок

1991 год

Людвиг Майер ничего не боялся. Он мог залезть на самое высокое дерево во дворе, дёрнуть за хвост злющую овчарку Юту с соседней улицы, целых десять минут просидеть в тёмном чулане, добежать по тонкому льду до середины озера и несколько раз топнуть там ногой, заговорить с полоумной фрау Бруннер и ещё много чего. Конечно, почти всё это приходилось делать тайком от мамы, но маму с её вечной угрозой надрать уши Людвиг тоже не больно-то боялся.