Основы человечности для чайников

— Что вы с ним сделали?

— А не видно? Спать уложила.

— Прямо на полу? — ошарашенно спросила Ксюха первое, что пришло в голову.

— Где получилось — там и прилёг. А как бы я его в другое место перетащила? Мне даже стул сдвинуть тяжело, не то что этого оглоеда. — Ворчание у старушки получалось добродушным, не обидным. И не слишком взволнованным. Это странным образом успокаивало и пугало одновременно.

В первую очередь потому, что Ксюха никак не могла понять, на чьей стороне этот божий одуванчик и что вообще происходит. И что делать дальше.

— Надо скорую вызвать!

— Не поможет ему скорая. Да и не надо бы её сюда. Ничего, сам очухается, а уж сколько потом протянет — не мне знать. Так что не нервничай, ничего я ему не сделала. Придержала разве что, чтобы головой не ударился, но вряд ли помогло, он и раньше на всю голову отбитый был. И не надо на меня так сурово молчать. Забирай уже этого бедолагу, и чтоб я вас обоих тут больше не видела.

— Спасибо? — осторожно пробормотала Ксюха.

Очевидно, их отпускали. Более того, выпроваживали. Но ничего не объясняли, и это злило, хотя злость отступала, стоило только посмотреть на Людвига. Его надо было срочно вернуть домой.

Его надо было вернуть в Дом!

Но Ксюха всё же не удержалась, спросила:

— Тогда зачем вы вообще тянули время, слушали мою болтовню? Сказали бы сразу: «Проходи, забирай». Или боялись, что я грязными кроссовками полы испачкаю?

— Надо же было убедиться, что ты не причинишь ему вреда. — Старушка задумчиво пошамкала губами. — По крайней мере, не причинишь больше вреда, чем он сам способен себе причинить. Всё, иди уже. Быстро, быстро! И больше никогда не возвращайся. И ему передай — на порог не пущу, пусть даже не пытается.

Ксюха кивнула, вцепилась в Людвига левой рукой, правой нащупала в кармане ключ.

Зажмурилась, представляя себе Дом.

Взмолилась мысленно: «Забери нас отсюда!»

И исчезла.

В этот раз перемещение получилось каким-то резким, нервным. Ксюху выдернуло из кухни так, что зубы лязгнули друг о друга, а потом так же грубо приложило коленями об пол Дома. Людвиг приземлился удачнее — на одну из шкур. Но, наверное, всё равно ударился, потому что сразу же тихо застонал, хотя в себя так и не пришёл.

Ксюха всхлипнула. Она не собиралась реветь, это как-то само собой получилось: от страха, от беспомощности, от обиды на весь окружающий мир, оставивший её один на один с проблемой, которую ей не под силу решить.

Старушка сказала, что скорая Людвигу не поможет, и, похоже, не врала. Кем бы эта странная бабуля ни была и какие бы цели ни преследовала, Ксюха так и не почуяла от неё никакой опасности. И вранья тоже, а уж распознавать чужую ложь она всегда умела.

Ладно, об этом можно и позднее подумать.

Или у самого Людвига спросить. Он-то знал, куда и зачем отправился, и Ксюха обязательно вытрясет из него информацию, как только он придёт в себя.

Главное — чтобы пришёл.

Пока что не приходил.

Время застыло, будто его вдруг поставили на паузу, как фильм или компьютерную игру. Ничего не происходило. Даже Дом затаился, замер в напряжённом ожидании: не шуршал, не вздыхал, не тянулся тенями из угла. Людвиг лежал на полу, Ксюха неподвижно сидела рядом с ним — и совершенно не представляла, что делать дальше.

Звать на помощь? Тормошить? Молиться? Рыдать?

«Двигайся! Делай хоть что-то!» — приказала она себе, но так и осталась сидеть.

«Я сейчас досчитаю до трёх — и встану…»

«Встану. Обязательно встану. Я смогу».

Прорваться через оцепенение оказалось неожиданно сложно. Ксюху словно окружала густая липкая смола, и от того, что смола эта была воображаемой, легче не становилось. Даже дышать получалось с трудом, какие уж тут движения.

Но она всё равно попыталась. Моргнула. Пошевелила пальцами. Сжала кулак.

Время тяжело, неохотно сдвинулось с места, словно провернулась огромная проржавевшая шестерня.

— Людвиг, — тихо позвала Ксюха. — Очнись, пожалуйста.

Он не реагировал, но хотя бы дышал. Совершенно точно — дышал.

Ксюхе не нравилась его бледность и то, каким он был холодным. Не оборотень, а какой-то вампир в спячке!

И ещё больше ей не нравились его насквозь мокрые кеды. В лужу, что ли, влез по пути? Так и простыть недолго в придачу ко всему остальному.

Что делать с мокрой обувью (в отличие от обморока) Ксюха примерно представляла, поэтому кеды с Людвига сразу же стянула и поставила поближе к камину, просыхать. На голые (и, конечно, тоже холодные) ноги хотелось первым делом натянуть шерстяные носки, но их под рукой не было, поэтому Ксюха просто растёрла ступни полотенцем.

Точнее, попыталась растереть, но уже через пару секунд Людвиг дёрнулся, смешно поджал пальцы и сообщил:

— Щекотно вообще-то.

Голос был тихий, хриплый, совершенно безжизненный.

Кажется, Людвиг сам удивился, услышав его таким. И ещё больше удивился, когда Ксюха рухнула на него сверху, обняла обеими руками и прошептала в самое ухо:

— Живой…

— Конечно живой. Каким же мне ещё быть?

— Да ты тут полчаса лежал труп трупом. А то и больше.

— Паршиво, — пробормотал Людвиг, осторожно обнимая Ксюху в ответ. — Принеси водички, а? Или лучше сок. У нас есть сок?

— Есть, я купила.

— Гранатовый?

— Фейхуёвый.

— Сарказм чую я в словах твоих, юный падаван.

Ксюха украдкой выдохнула. По крайней мере, этот задохлик достаточно очухался, чтобы распознавать сарказм. И ещё он смотрел «Звёздные войны». Тоже неплохо! Хоть какой-то мостик общего культурного контекста между берегами разных поколений.

— Персиковый. Он со скидкой был. А гранатовый ты не заказывал.

— Ну вот теперь заказываю. Купишь? И гематогенку.

— С ёжиком?

— С каким ёжиком?

Мостик культурного контекста опасно зашатался.

— Напомни попозже, я тебе про мемы расскажу. — Ксюха отлипла от Людвига и направилась на кухню. — О, у нас выросли обеденный стол и чайник!

Чайник был электрический, но провод, как и у холодильника, рос прямо из стены. Существование розеток Дом по-прежнему игнорировал. Тем не менее всё прекрасно работало: чайник сразу же зашипел, подогревая воду, стоило только нажать на кнопку, а сок оказался приятно-прохладным.