Основы человечности для чайников

— Ты меня спрашиваешь? — От волнения Ксюха снова перешла на «ты».

— Нет, я просто… Я не… Сейчас найду…

Всё из того же ящика появилась на свет потрёпанная тетрадка, и Тимур торопливо зашуршал страницами. Руки у него отчётливо дрожали, а нужная формула, судя по всему, никак не хотела находиться.

— Всё нормально, не нервничай, — осторожно произнесла Ксюха. — Ты сможешь с этим справиться. Я же не умираю прямо сейчас. Мне даже не больно.

— Совсем не больно?

— Ни капельки.

Кажется, это был неправильный ответ, потому что Тимур закусил губу и выдавил:

— Плохо… А вообще как ты себя чувствуешь? Есть какие-то необычные ощущения?

— Вроде нет. — Ксюха прислушалась к себе, ничего особенного не обнаружила, но честно доложила: — У меня сначала голова кружилась и в ушах звенело. Но это ещё там, за гаражами. Я думала, это от того, что… ну… от того, что я в стенку врезалась.

Или от того, что кто-то (возможно даже некий очкастый историк!) отключил одной непоседливой девчонке зрение и слух. И однажды за это огребёт.

Но не прямо же сейчас отношения выяснять!

— Прости… — покаянно пробормотал некий очкастый историк. Ксюха решила не уточнять, за что именно он извиняется: за то, о чём она подумала, или за то, что ей даже в голову не приходило.

Одно утешало: подходящую формулу он всё же нашёл и, вооружившись мелом и циркулем, начал выписывать на полу затейливые вензеля, нисколько не смущаясь, что острый кончик оставляет в линолеуме дырки.

К слову, это были не первые дырки. Возможно, нечто подобное на этом полу проделывали регулярно.

— Ложись, — кивнул Тимур, когда закончил узор. — Только постарайся линии не смазать.

Ксюха постаралась. Благо рисунок представлял собой не круг, а схематичный силуэт человека. Примерно как обводка вокруг трупа в криминальных сериалах, только украшенная по периметру странными символами. Или как узор на алтаре для жертвоприношений — тоже в сериалах, но мистических.

Обе ассоциации не радовали.

Тимур аккуратно поправил волосы Ксюхи, чтобы все они поместились внутрь рисунка, а потом вытащил маркер (самый обычный, чёрный) и продолжил рисовать — только уже не на полу, а прямо на теле, вокруг раны.

Было немного щекотно.

И очень страшно.

Глава 13. Мы в ответе за тех, кого…

То, как Тимур два раза чуть не выронил маркер из трясущейся руки, пожалуй, пугало больше того, что он собирался сделать. Тем более что Ксюха понятия не имела, что именно он задумал.

Хотелось бы верить, что убрать ту дрянь, которую оставили на память ребята, искавшие Людвига.

Но задавать дурацкие вопросы, лёжа на полу в задранной футболке, Ксюха постеснялась. Раньше надо было спрашивать, теперь-то уж чего? В любом случае, если бы Тимур хотел сделать что-то плохое — давно сделал бы. У него тысячу раз такая возможность была.

Разве что повода раньше не было…

— На всякий случай хочу сказать, что я никому не собираюсь выдавать твою страшную тайну. Так что не надо стирать мне память, выжигать мозг или делать ещё что-нибудь противоестественное, — попросила Ксюха, улучив момент.

В начале фразы голос почти не дрожал, но под конец всё-таки вырвался из-под контроля и сорвался в жалобный писк.

— Ты про то, что я умею колдовать? — обречённо вздохнул Тимур.

— Нет, про то, что ты был эмо. Но и про колдовство, так уж и быть, тоже промолчу.

— Ксюша…

— Что?

— Тебе не обязательно всё время хорохориться. Я понимаю, что тебе сейчас должно быть страшно и непонятно, но это нормально. Не надо прятать эмоции.

— Тебе так хочется, чтобы я тут сейчас истерику закатила? — Ксюха невольно хихикнула. — Нет уж, предлагаю отложить это до той поры, пока ты не закончишь. Кстати, долго ещё?

— Не очень. Векторы я задал, точки расставил. Осталось только силу залить, но это не моментальный процесс. Собственно, он уже идёт, так что не шевелись, пожалуйста.

— А так хотелось… — вздохнула Ксюха.

И не соврала. Действительно хотелось, потому что, лёжа на спине, она могла видеть только потолок и, краем глаза, верхнюю часть стен. Тимур, закончив выписывать вензеля, переместился куда-то за пределы поля зрения и теперь казался бесплотным голосом, вещающим из небытия.

— И постарайся не кричать, здесь стены тонкие, — велел бесплотный голос.

— Я знаю, у нас такие же. А что, будет повод кричать?

— Если всё пойдёт правильно, то да. Но поражение совсем небольшое, так что должно быть терпимо.

Про вероятность этого «должно быть» Ксюха решила не уточнять. Вместо этого она прикрыла глаза и попыталась подготовиться к новым ощущениям хотя бы мысленно.

Как это будет? Резко или по нарастающей? Едва заметно или в полушаге от болевого шока? Как ушибленный мизинец на ноге? Как месячные? Как падение с велосипеда голыми коленками на асфальт? Как мигрень?

У Ксюхи никогда не было мигрени, а вот у бабушки иногда случалась. Тогда она закрывала дверь в свою комнату, гасила свет, зашторивала окно и лежала там, в темноте и тишине, пока не отпустит. В такие моменты нельзя было шуметь. И шуршать. И топать. В общем, оставалось только сидеть у себя — неподвижно и желательно не дыша. Потому что уйти из дома тоже было нельзя — вдруг что понадобится.

И так полдня или даже больше.

Пожалуй, это был не тот опыт, который Ксюха хотела бы испытать на себе.

Ещё она думала, что боль пойдёт от раны (называть её царапиной теперь не получалось), но сначала почему-то заныло в груди — прямо по центру, в той самой точке, куда порой упиралась косточка лифчика. Не так уж и страшно, скорее — просто неприятно.

А потом грудную клетку словно раскалённым штырём пробили. Конец этого штыря c размаху вонзился в позвоночник, из лёгких вышибло весь воздух, на глаза навернулись слёзы.

Всё-таки это было как падение с велосипеда. В гору строительного мусора и арматуры. С разгона. Или даже с трамплина.

— Ох… — выдохнула Ксюха, потому что на большее просто не хватало дыхания.

— Да, я понял. — Голос Тимура был где-то на границе слышимости и сознания. — Всё нормально, так и должно быть. Просто дыши.

Дышать получалось с трудом. Воздух застревал в горле и никак не хотел проталкиваться дальше, как будто лёгкие, рёбра и мышцы разом объявили забастовку, отказавшись шевелиться.