Основы человечности для чайников

— Это как?

— Примерно как при обычной болезни: в организм проникает вирус, организм начинает защищаться, поднимается температура…

— И в конечном итоге организм загибается уже не от вируса, а от температуры и всякого прочего цитокинового шторма.

— Это ты какие-то совсем ужасы рассказываешь.

— Можно подумать, у тебя внутри не ужас, а обыкновенная простуда!

— Я могу сопротивляться, — упрямо повторил Людвиг.

— Бесконечно? Или пока не победишь?

— Какое-то время.

— А потом?

— А потом я немножечко передохну — и что-нибудь придумаю.

— Придумай прямо сейчас! Возьми и придумай, ты же гений!

Говорить в свитер было неудобно, в рот постоянно лезла шерсть, а отдельные ворсинки даже оставались на языке. Тьфу, гадость! Но отстраняться не хотелось, в людвиговых объятьях было тепло и уютно. Ксюха обнимала его в ответ, слышала, как бьётся его сердце, чувствовала дыхание и ещё… что-то. Нечто. Похожее на пузырьки лимонада, которые шипят и булькают прямо под кожей. Или на шоколадку с взрывной карамелью, которая прикольно щёлкает на языке.

Ощущение было странное. Непривычное.

Впрочем, объятья вообще не были для Ксюхи привычными — последние несколько лет она обнимала разве что огромную игрушечную акулу, но акула никогда не отвечала взаимностью.

И уж точно не булькала при этом!

— Ну уж прям гений! — Людвиг разжал руки и пузырьковое наваждение схлынуло.

— Тимур считает, что гений.

— Это он сам так сказал?

— Нет, он так подумал. — О! А вот и подходящий повод сменить тему и уточнить всё необходимое! Ксюха стёрла с лица остатки слёз и решительно бросилась в атаку: — Серьёзно, я слышала его мысли так чётко, как будто он вслух это говорил. И… Я не понимаю: как это вообще возможно?! То есть, ну… Я правда слышу чужие мысли!

— Всех вокруг? Постоянно? — Людвиг не казался удивлённым. Скорее заинтересованным. Так, слегка. Самую малость.

— Удивиться не хочешь?

— Беру пример с тебя, становлюсь совершенно непрошибаемым. Ладно, рассказывай подробности. Как это происходит, в каких ситуациях, в чём выражается? Прямо сейчас меня слышишь?

— Нет. Слышу, когда… Когда очень волнуюсь. Или когда те, кто находится рядом, тоже очень волнуются. Такое чувство, что они в этот момент так громко кричат внутри себя, что этот крик нечаянно долетает до меня.

— Кажется, понимаю. И если понимаю правильно, то дело не в громкости крика, а в некотором эмоциональном резонансе. — Людвиг запустил пятерню в волосы Ксюхи и поворошил там, словно пытался нащупать антенну, которая этот самый резонанс улавливает. — А слышишь только знакомых или посторонних людей тоже? Про Тимура я понял.

— Ещё была девушка в косметическом салоне. И… — Ксюха замешкалась, вспоминая. — И всё, кажется. У твоей бабушки я точно мысли не читала, наоборот, она сама мне сказала, что я слишком громко думаю. Но я не умею по-другому! И не понимаю, почему это происходит и что с этим делать! Как это отключить?

— Во-первых, прекрати нервничать.

— Я не нервничаю! Ты же сам сказал: я непрошибаемая!

— Да, поэтому ты не просто нервничаешь, но и с совершенно непрошибаемым упрямством отказываешься это признавать. Серьёзно, Ксю, заканчивай. Ты не кукла, ты не компьютер, ты живой человек и имеешь полное право истерить, особенно учитывая, что вокруг творится.

— Так, погоди! Давай определимся: мне всё-таки можно истерить или нет?

— По жизни — как хочешь, а из-за чужих мыслей — не стоит. Лучше наслаждайся. Некоторые этот талант годами пытаются развить или усилить с помощью заклинаний, а у тебя само получается. Отлично же. Это, кстати, было во-вторых.

— А в-третьих? Отключить-то можно?

— Можно.

— И как?

— Я уже сказал — не нервничать. Или, по крайней мере, не нервничать в резонансе с кем-то другим. Дышать ровнее, следить за эмоциями, не впадать в панику. Иногда помогают самые банальные вещи, такие как закрыть глаза и сосчитать до десяти. Это не так сложно, хотя у Тимура никогда не получалось. Он всегда был немножко истеричкой, поэтому и… — Людвиг оборвал себя на полуслове. А потом вытащил из заднего кармана джинсов помятую сигаретную пачку, повертел её в руках и проникновенно посмотрел на Ксюху. — Принеси чаю горячего, а? И погрызть чего-нибудь сладенького. И себе тоже прихвати. Шоколад, кстати, настроение улучшает.

Ксюха беспрекословно встала и отправилась на кухню.

Вряд ли Людвигу сейчас требовалась именно шоколадка. С тем же успехом он мог сказать: «Проверь, не забыл ли я выдернуть утюг из розетки». Или (если бы захотел побыть честным): «Свали на пару минут и дай мне пострадать в одиночестве».

Страдал он, к сожалению, в другом эмоциональном диапазоне — Ксюха не слышала даже отголосков его эмоций. Но не замечать подрагивающие руки, обкусанные губы и усталый, загнанный взгляд она просто не могла. Она же не бесчувственное бревно, в конце концов!

Поэтому Ксюха не торопилась.

Да и куда торопиться? Ведь надо сначала вскипятить чайник, потом заварить чай, дать ему настояться, разлить по чашкам. Найти печенье (не мог же этот шерстяной страдалец всё сгрызть?) и шоколад (или мог?).

Дом, кажется, был с Ксюхой солидарен, и воду нагревал раза в три медленнее, чем обычно. Ещё и кухонную дверь заботливо прикрыл, чтобы дать Людвигу покурить. Запах, конечно, всё равно просачивался, но совсем слабый, едва ощутимый.

— Ничего, — пообещала Ксюха то ли себе, то ли Дому. — Всё будет нормально. Я придумаю, как его спасти. В крайнем случае помирю их с Тимуром, и тогда пусть спасает Тимур. Из меня же он эту гадость вытащить смог, значит — и из Людвига сможет. А Диане мы ничего не скажем, вот и всё.

Тень, затаившаяся под холодильником, согласно заурчала. А потом и чайник наконец-то забулькал. И даже печенье нашлось.

— Ксю, ты там поселиться решила? — раздалось из комнаты. — Так у тебя вроде своя спальня есть, зачем на кухне-то?

— Как зачем? Забаррикадируюсь здесь и буду тебе сладости выдавать по талонам или за особые заслуги. Иначе ты их слишком быстро съедаешь. Не хочешь на диете посидеть? — Ксюха подхватила кружки, убедилась, что обе руки теперь заняты, и цапнула пакет с печеньем зубами. Чтоб два раза не ходить.

— Спасибо, я уже посидел — и на диете, и в подвале, и в ошейнике. Не понравилось, в ближайшее время повторять не планирую.

Печенье не выпало только чудом. А вот с кружками чуда не случилось — левая дрогнула и кипяток плеснул на пол. Спасибо, что не на руку. Ксюха осторожно выдохнула сквозь сжатые зубы и, стараясь не делать лишних движений, донесла чай до столика.

Уселась в кресло.

И замерла в нём, закрыв лицо ладонями. Щёки пылали.

— Извини. Я нечаянно. Не подумала.