Осознание

– Все хорошо? – девушка не сразу отпустила его руку и просто следила за ним взглядом, пока Эдвард рылся по полкам кухни в поисках чего-нибудь съестного. За четверо суток большинство продуктов не успело испортится, хотя хлеб и булки основательно зачерствели и местами даже покрылись плесенью. Обнаружив в холодильнике замороженные котлеты, вытащил их наружу, бросив на стол.

– Все отлично, – ободряюще улыбнулся девушке и с большим сомнением на лице повернулся к плите, пытаясь разобраться, как она действует, – Ты ведь голодная? – Алиса сначала отрицательно покрутила головой, но потом, когда Эдвард, оставив это газовое чудовище, посмотрел на нее недоверчивым взглядом, все-таки кивнула. Понимающе кивнув, снова отвернулся к плите в поисках кнопки зажигания и попросил, – Пока я тут занят попытками хоть что-то приготовить на этом доисторическом монстре, и если тебе не сложно, можешь рассказать, что произошло в лагере с первого дня…

Девушка кивнула и, опустив глаза в пол, тихим голосом попыталась рассказать, что здесь происходило последние дни, с трудом борясь с собственными воспоминаниями. Первые две недели в лагере прошли совершенно спокойно, как и в прошлые смены, но потом приехал этот парень. Кто он, откуда и как именно здесь появился, Алиса не знала, хотя думала, что приехал на автобусе. Славю, наверное, убил первой, этого Алиса не видела, ее труп нашла только вечером, когда пытались с еще несколькими пионерами сбежать из лагеря. Здесь ее рассказ Эдварда заинтересовал уже больше, особенно на том моменте, когда девушка говорила, что сколько бы и куда они не шли, по дороге или через лес, даже стараясь придерживаться компаса, потом все равно возвращались к воротам «Совенка». Зацикленное пространство, как он и подозревал с самого начала, хоть и не стал произносить свои сомнения вслух. Отдельный фрагмент мира, закрученный сам в себя, сохраняющий все те моменты, что и происходили в реальности, вроде приезда служащих и работников, телефонной связи при разговорах, что происходили в те дни, какие альфа-мир откопировал, но отсутствие радио и связи при попытках наладить новые соединения. Мир был абсолютно реален, но только в тех моментах, которые не нарушали устоявшийся ход событий. Стоило только пытаться сделать что-то, выходящее за эти рамки, как тут же

можно упереться в жесткие и непробиваемые границы. Вроде попыток выйти за отмеченные пределы.

Все-таки обнаружив, как включать плиту, и что огонь надо зажигать спичками, поставил на конфорку первую попавшуюся сковороду и вывалил на нее замороженные котлеты. Как их готовить, не представлял совершенно, что такое микроволновые печи или автоварки здесь, кажется, не знали, но всегда можно экспериментировать. Котлеты почти сразу же задымились на раскаленном металле, и тогда залил все маслом, обнаруженным в одном из шкафов, и уже вскоре запахло жареным мясом, хотя он все еще поражался собственному идиотизму.

Алиса тем временем продолжала рассказ. Семен, как только появился, прошелся по лагерю, убивая каждого на своем пути, но крики его жертв уже вскоре подняли панику во всем лагере. Пионеры разбегались и прятались, кто-то пытался вооружаться, но остановить его казалось невозможным. Алиса плохо знала, что происходило в эти часы, вожатая собрала всех, кого нашла, в столовой, в том числе и ее с Леной. А потом Семен пришел уже в столовую, вооруженный пожарным топором. Попытавшуюся остановить его Ольгу Дмитриевну зарубил сразу же, а дальше... Дальше она тоже плохо помнит, только то, как выпрыгнула через кем-то выбитое окно. Прятались от Семена, каждый день слушая крики его новых жертв. Утолив первую жажду к убийству, он специально издевался над каждым, кого ловил, убивая как можно мучительнее… Дальше Алиса продолжать не могла, да и не требовалось.

– Все закончилось, – улыбнулся Эдвард, обняв ее, когда снова чуть не сорвалась на рыдания, – Теперь все закончилось. С тобой все будет в порядке. А пока поешь… – он выложил на тарелку несколько собственноручно приготовленных котлет, какие, кажется, все равно умудрился пережарить, но, ничего прежде никогда не делал. Даже на фронте любая готовка состояла из распаковывания саморазогревающихся пайков, – Уж прости, что на скорую руку слепил.

– Спасибо, – улыбнулась девушка. Вид и запах горячей еды после пережитого на некоторое время заставил забыть ее обо всем остальном, но Эдвард заставил ее взять вилку с ножом и аккуратно все разрезать. Голодный человек, накинувшись на еду, может получить осложнения, и поэтому лучше будет, если есть аккуратно, чтобы организм успевал все переварить. Девушка почти не сопротивлялась, только смотрела на него благодарными глазами, а потом за ней было очень приятно наблюдать, как она , неуклюже ковыряя котлеты ножом и вилкой, ест, так что Эдвард даже никак не мог убрать улыбку с лица.

– Он в себя приходит, – на кухню заглянул Пионер, чем тут же напугал Алису, чуть не свалившуюся со стула и выставившую в его сторону вилку как хоть какое-то препятствие. Точная копия того Семена, что напал на лагерь, да и с соответствующим выражением лица, из-за чего девушка подумала, что это опять все тот же маньяк.

– Не бойся его, – успокоил девушку Эдвард, почти трясущуюся от страха, – Этот, – специально сделал упор на первом слове, – Тебе ничего не сделает, ешь спокойно. А ты, – повернулся к Пионеру, – пройдешь со мной. Посмотрим, что наш приятель нам поведает. Заодно и решим, что с ним делать дальше.

Вернувшись в столовую, оставив девушку одну, они вдвоем дошли до лежащего в крови Семена, с совершенно безумными глазами, стрелявшими взглядами во все стороны. Кем бы ни был этот безумец, но он все же оказался крепким, довольно быстро придя в себя, пусть боль в сломанной руке и не давала ему подняться на ноги, хоть и пытался. Заметив приближение Эдварда, сразу заторопился, пытаясь хотя бы сесть, но снова неудачно.

– Кто ты такой, черт тебя возьми?! Кто ты такой?! – почти закричал, но Эдвард в ответ только ударил его ногой в живот, обрывая вопросы и заставляя снова стонать от боли. Скрутившись, Семен случайно облокотился о поврежденную руку и повалился на пол, взвыв от боли.

– Сейчас ты отвечаешь на вопросы. Если твои ответы будут меня устраивать, тебе будет больно, – разъяснил ему, присаживаясь на стул перед этим безумцем, – Если же будешь пытаться молчать или врать, то тебе будет намного больнее, чем сейчас.

– Да кто ты такой, мать твою?! Что ты делаешь в моем лагере?! – почти заревел безумец, пытаясь справиться со сломанной рукой и сделать хоть что-то, но Эдвард опять ударил его в лицо, и так залитое кровью из разбитого носа, прерывая поток вопросов.

– Здесь вопросы задаю я, ты только отвечаешь, – еще раз напомнил, не желая возиться с ним долгое время, равно как и не желая видеть в нем хоть что-то человеческое, – Больше тебя ничего не касается. Итак, приступим…

Эдвард требовал от него только рассказ обо всем произошедшем, со всеми интересующими его подробностями. О том, как оказался в «Совенке», сколько здесь находится, когда вспомнил, что здесь не впервые, и обо всем подобном. Сначала Семен не хотел отвечать, но несколько ударов по болевым точкам организма заставили его быть более сговорчивым, но потом пришлось его снова успокаивать, чтобы перестал кричать от боли. В принципе, его рассказ не сильно отличался от рассказа самого Пионера, та же самая безумная ненависть к этому лагерю и ко всему его населению. Проявилась после того, как во время одного из витков не стал садиться в автобус в конце недели, а потом, заснув где-то в лагере, снова проснулся в его салоне, но уже с постепенно проявляющимися воспоминаниями о прошлых витках. Пытался найти выход, сбегал из лагеря, но каждый раз снова в него возвращался, самоубийства, допросы девочек и многое подобное, характерное для постепенно сходящего с ума человека. Этот лагерь вырезал не в первый и даже не в десятый раз, просто не находя других способов хоть как-то успокоить клокочущую в нем ненависть.

– Давай! Убей меня! – хрипел этот безумец в конце разговора, – Убей!!! Я все равно проснусь в этом чертом автобусе снова! Снова! И снова их всех перебью! И снова, и снова, и снова!!! Это никогда не закончится!

– Закончится, – пообещал Эдвард, вставая, – Я не могу позволить тебе появиться в этом лагере хотя бы еще один раз, – кажется, впервые с начала их разговора Семен удивился, глядя на спокойно рассуждающего собеседника.

– И как же ты предлагаешь от него избавиться? – поинтересовался Пионер, не обращая на самого пленника никакого внимания, все время допроса стоявший рядом – Убив его, ты только вернешь его к началу, а просто оставив… он все равно истечет кровью через несколько часов. А если даже и выживет, то в конце недели все равно все начнется сначала.

– Я возьму его с собой, – спокойным тоном ответил Эдвард, оторвав взгляд от Семена и посмотрев на Пионера, – по меньшей мере, там, под моими присмотром точно никому не сможет причинить вреда. За это могу ручаться.

– Что? – удивился Пионер, но потом только рукой махнул, – Хотя ладно, даже не буду пытаться тебя понять. Твори, что хочешь… Тогда бери его за руку…

– Подожди, – остановил его Эдвард, – Я не оставлю Алису здесь одну.

– Ты дурной? – Пионер только головой покачал, окончательно поражаясь ходу мыслей Эдварда, – Мало того, что забираешь отсюда одного психа, так еще хочешь двух Алис в одном лагере? Ты хоть представляешь, что будет?