Осознание
Шрифт:
– Что ты здесь делаешь? – Эдвард, погасив в себе вспышку эмоций, увидев, что девушка ушла глубоко в себя, присел рядом с ней и опустил ей на плечи дождевик, хотя бы немного пряча от дождя, – Это такой изощренный способ утопления?
– Одна хочу побыть, – тихо ответила Славя, не поднимая головы, – Эд, зачем ты пришел? – ее грустный и печальный голос невидимыми ледяными пальцами сжал горло Эдварда, никогда еще прежде не видевшего эту девушку такой.
– Например, потому, что если ты сейчас же не уйдешь с пляжа, то у тебя есть все шансы очень серьезно заболеть, – спокойным голосом ответил ей, поправляя дождевик, сползавший с плеч из-за порывов ветра. У самой реки, сейчас темной и покрытой мелкими волнами, он был особенно холодным и колючим, кроме всего прочего принося
– Какая разница, – так же не поднимая головы, добавила Славя, – Кому какая разница, что со мной будет…
– Мне не без разницы, – плащ на ней приходилось буквально удерживать, ветер явно загорелся идеей его сорвать и унести куда-нибудь далеко, – Я простить себя не смогу, если ты заболеешь. Не надо принимать слова Алисы так близко к сердцу, у нее может вырваться подобное, но она никак не хотела тебя обидеть… Не расстраивайся.
– Я не из-за этого расстроилась, – Славя все-таки подняла на него заплаканные глаза. Один только вид ее расстроенного личика резанул Эдварда по душе сильнее, чем даже панорамы полей сражений, выжженные плазменным и атомным огнем. Он привык видеть смерть, но, наверное, никогда не сможет привыкнуть к страданиям дорогих для него людей. Может быть, именно поэтому он и отказался от них там, в своем родном мире, но здесь «Совенок» заставлял его заново переживать все эти муки, словно напоминая, что у него все-таки есть душа, которая может болеть порой сильнее любых телесных страданий.
– Славя… А в чем же тогда причина? – воспользовавшись тем, что она все-таки подняла голову, поторопился защелкнуть пару клипс дождевика у нее под подбородком. Славя грустно улыбнулась, но поймала его за руку, удержав рядом с собой. И он тоже в ответ улыбнулся, – Мне же можно рассказать, так ведь?
– А кроме тебя мне и некому, – Славя, казалось, снова готовая расплакаться, – Ты с первого дня был единственным, с кем я могла поговорить не только как помощница вожатой, но просто как… как девушка… – она шмыгнула носом, и Эдвард, не выдержав обнял ее, мокрую и холодную, но при этом такую теплую и живую, доверчиво прижавшуюся к нему, даже не пытаясь вырваться.
– Тебе нельзя здесь больше сидеть, – уверенно сказал Эдвард, осторожно поднимаясь и поднимая ее за собой, – сейчас тебе срочно не обходимо согреться и что-нибудь горячее.
– Ну почему ты такой… – Славя даже не пыталась перечить, просто семенила рядом с ним, едва успевая попадать в такт ее шагов. Он повел ее к домику, чувствуя, что девушка сейчас даже дрожать начинает, совсем замерзнув, – Эд…
– Какой? – спросил больше для того, чтобы поддержать разговор, – Ты совсем замерзла… Вся дрожишь… Святое Небо, вот надо было тебе под дождем сидеть… – не зная, то ли жалеть, то ли ругаться, торопил ее Эдвард, пока шли через площадь, – Тебя согреть надо… зачем только так себя мучать…
– Эд… – Славя, кажется, хотела что-то добавить, но Эдвард сразу ее остановил.
– Все потом, сначала тебя согреем, а потом уже можешь говорить, – он посмотрел на все такое же тяжелое свинцовое небо, даже слабо не посветлевшее, и подумал, что дождь на самом деле может идти целый день без перерыва. На аллеях ветер уже был не таким сильным, но дождь лил все с той же силой, так что уже и сам был рад, когда все-таки добрались до дверей домика девушки. Забрав у нее ключ, открыл дверь и первой пропустил ее внутрь.
– Тебе сейчас же надо согреться и переодеться, – велел Славе, снимая с нее дождевик, – хоть выжимай… цуцик какой-то… – с девушки буквально стекала вода, оставляя на полу вполне заметные лужи.
– Эд…ну почему ты такой… – Славя не торопилась его слушаться, а просто ткнулась ему в грудь лицо, а еще через несколько секунд почувствовал, как она плачет, – С первого дня такой заботливый… добрый… Я даже думала, что…
– Святое Небо! Славя, что ты? – он снова ее обнял, чувствуя, как она дрожит. В домике было все-таки гораздо теплее, чем на улице, и сейчас девушка вся покрылась мурашками и никак не могла справиться с дрожью, – Что с тобой?
– А ты, получается, Алису выбрал, да? – пискнула Славя, снова подняв на него заплаканные
глаза, – Ну да, у вас с ней ведь много общего… А я… я просто помощница вожатой…– Славя, Мать Земная! Только не говори сейчас того, что хочешь сказать… – попросил Эдвард, – Ты мне тоже очень дорога, вы мне все очень дороги…
– Ты мне еще тем вечером понравился, когда в столовой сидели… Я думала… – Славя разревелась прямо ему в рубашку, и Эдвард просто не знал, что с ней делать. Славя, такая милая и спокойная девушка, понравившаяся ему с того самого момента, как только встретила его у ворот лагеря, еще ничего не понимающего, уже готового к бою, своим приветливым видом, став первым лучиком надежды, что позднее пробудила его душу обратно к жизни. Честная, открытая и всегда готовая помочь, а теперь плачущая у него в руках потому, что тоже влюбилась.
– Славя… успокойся… – гладя ее по голове, пытался хоть что-то сделать Эдвард, – Ты пойми…
– Я все уже поняла… – шмыгая носом, сказала девушка, – Я слышала, что другие говорили. Как ты с Алисой ходишь, что вы целовались… Только надеялась… А сегодня… Эд, я же тоже не железная… и мне очень больно бывает.
– Славя… – он усадил ее на кровать, сам сев рядом, и пружинная кушетка слабо звякнула под ними, – Ты очень хорошая и добрая девушка, ты очень мне дорога, не надо так убиваться… пожалуйста…
– Я понимаю, Эд, – Славя постаралась успокоиться и присела рядом, – И с Алисой желаю вам только счастья, но… я не могу так просто себе приказать…
– Славя, вы мне все очень дороги, – взяв ее за руки, все еще холодные, как ледышки, сказал Эдвард, – И ты, и Алиса, и Ульяна, и Лена, и Мику, и даже Женя из библиотеки. За эту неделю вы все мне стали гораздо дороже, чем все те люди, каких я знал прежде… Да ты же дрожишь вся… мокрая такая…
– В шкафу полотенце есть, – пискнула девушка с красными глазами, у которой, кажется, просто слезы закончились, и плакать уже было нечем. Оставив ее всего на несколько секунд, открыл шкаф и обнаружил на верхней полке сразу несколько махровых полотенец. Взяв сразу два, вернулся к девушке, велев сушить голову.
– Эд… – пискнула Славя, но сейчас уже не хотел ее слушать, решив полностью взять дело в свои руки, поскольку девушка совсем расклеилась и явно не способная была объективно воспринимать реальность. Пока вытирала голову, снял с нее промокшие насквозь босоножки и гетры. Ступни тоже были ледяными.
– Значит так, я сейчас выйду, а ты снимай форму и залезай под одеяло. Потом договорим, – велел Славе, – и никаких возражений! Еще не хватало, чтобы ты простыла. Я зайду через пару минут… И никаких возражений! – снова повторился, видя, что так хочет что-то еще ему сказать, но, зная, как следует действовать в таких случаях. Сначала надо делать то, что необходимо, а все остальное может и подождать, каким бы важным при этом не казалось. Нацепив дождевик, снова вышел под дождь, все еще не слабеющим. Хотя, с такими обширными водными пространствами, какие здесь есть, и после такой жары дождь не мог не быть сильным. Эдвард вытащил из своей памяти, что читал про местную географию и естествознание. Испарения масс воды, поднявшиеся в воздух, а потом остывшие и снова вернувшиеся к земле… Святое Небо! Эдвард выдохнул. О чем он только думает, чтобы только не думать о том, что его действительно беспокоит. Сняв капюшон с головы, он подставил лицо дождю и прикрыл глаза, позволяя каплям дождя очистить его сознание. Меньше всего ему хотелось обидеть Славю, но не мог оставить и Алису, только ему поверившую. Осознание этого факта буквально разрывало душу на две половинки, но все же, выбор он уже сделал. От сказанных слов отказываться нельзя.
– Я буду человеком чести… – прошептал вслух, обращаясь к закрытому облаками небу. Вытерев мокрое лицо, постучал в дверь и, осторожно приоткрыв ее, вошел внутрь.
Славя развесила мокрую форму на стуле, но вместо того, чтобы влезть под одеяло, успела переодеться в спортивный костюм, сейчас старательно расчесывая намокшие косы. Увидев Эдварда, сразу же отложила расческу в сторону и улыбнулась.
– Мерзкая погода, – заметил он, снимая дождевик, – успокоилась? И почему не под одеялом?