Осторожно: попаданка! или Мужья в беде

Мы летели! Летели! Ныряли в облака, накрывали леса и города крылатой тенью.

— Как здорово! — полная восторга, я подставила лицо ветру и развела руки в стороны, как героиня Кейт Уинслет на носу «Титаника».

— Что ты творишь! — тут же зашипел Лео, отплевываясь от моих развевающихся волос, те постоянно попадали ему в рот. — Держись!

Я только смеялась в ответ. Роговые наросты, между которыми я сидела, надежно фиксировали меня на спине Флоффи.

— Веснушка! Прекрати баловаться! Это опасно, — Киса потянулся и обнял меня со спины, чтобы я не выпала из своего необычного седла. Прикосновение горячих пальцев послало по телу волну мурашек.

Спустя несколько часов душевный подъем сменился тревогой: дракон приземлился у канатного моста — того самого, протянутого над Аква’тэ’молле.

Нам предстояло заключить сделку с сиренами.

Что они потребуют в обмен на жизнь Варга?

* * *

— И как их позвать? — Почему-то я была уверена: стоит подойти к берегу, и сирены тут же вынырнут из воды. Но мы уже полчаса гипнотизировали речную гладь, и за это время не заметили на ее поверхности ни волнения, ни всплеска.

— Может, раздеться и поплавать? — предложила я.

— Не вздумай! — Киса дернулся в мою сторону, будто я уже скидывала с себя одежду, намереваясь искупаться в Аква'тэ'молле. Сам он к воде старался не приближаться, хотя смотрел на нее без прежнего панического ужаса.

Со вздохом я снова начала звать Варга по имени в надежде, что на зов откликнется если не он сам, то хотя бы сирены, но река оставалась удручающе тихой. Ни прозрачных хвостатых девиц, ни рыб с зубастыми пастями и плавниками на спинах.

А что, если начать баламутить воду? Тогда возмущенные сирены покажутся на поверхности, чтобы обругать наглецов, тревожащих их покой.

Воодушевленная, я принялась рыскать по земле в поисках крупных камней. Вот подходящий. И вот. Отыскав парочку, я швырнула их по очереди как можно дальше в реку.

— Что ты делаешь? — Киса стоял у меня за плечом, наблюдая, как снаряды шлепаются в воду, поднимая брызги.

— Зову сирен. Чертовы ежики! Они что там, уснули?

Десять бесплодных попыток спустя я признала свой план нежизнеспособным, но потом мой взгляд скользнул по дракону, скучавшему рядом с мостом.

— А дай-ка мне орех.

— Зачем? — Киса покосился на меня с подозрением.

— Есть хочу. Проголодалась очень.

— Орехи надо беречь, — заупрямился кот. — Слышала, что сказал слуга Лиама? Как только орехи закончатся, ящерица перестанет нам подчиняться.

— Да ладно тебе. Их там много. Дай хотя бы один. Живот спазмами сводит. На голодный желудок моя болезнь обостряется.

Аргумент Лео явно посчитал убедительным, потому что неохотно потянулся к мешочку на поясе. Получив орех, я сразу кинула его в воду. В тот же миг земля содрогнулась, раздался слоновий топот: почуяв запах любимого лакомства, дракон разбежался и сиганул за ним в реку, с ног до головы окатив нас поднявшейся волной.

Баламутить воду так баламутить!

— Что ты наделала! — заорал Лео, стоя в гигантской луже. Мокрые волосы облепили голову, с одежды текло. Благодаря Флоффи на нас обоих не осталось ни одной сухой нитки.

Пропустив мимо ушей гневную отповедь, я с милой улыбкой попросила еще орех.

— А замок на Горе Царей тебе не дать? — Киса яростно сверкнул глазами из-под мокрой челки.

— Только если он есть в твоем мешке. Хватит, не упрямься, усатый. Надо приманить Флоффи, чтобы он вернулся на берег.

Впрочем, дракон оказался не дурак и на сушу выбрался самостоятельно, без дополнительных танцев с бубнами с нашей стороны. Из воды появилась шипастая голова, затем — хвост с булавой на конце, следом — массивное туловище, сверкающее влажными чешуйками, — будто громадная подводная лодка поднималась со дна реки. Цвет ящера снова изменился, в этот раз — на серебристо-стальной.

А это что? Глазам не верю!

Словно пиявки, дракона облепили прозрачные девицы. Они свисали с него, как игрушки с новогодней елки. Длинными водяными руками сирены цеплялись за шею змея, за крылья, за роговые выросты на спине и мотали в воздухе рыбьими хвостами.

В какой-то момент Флоффи, видимо, надоело, что на нем болтается лишний груз, и резким движением он стряхнул с себя девиц обратно в реку.

— Эй! — закричала я, пока сирены снова не нырнули на глубину. — Как насчет сделки?

— Сделки? Мы любим сделки. — Одна из утопленниц подплыла к берегу и кокетливо взглянула на Лео из зарослей камыша. Когда она говорила, в ее горле словно булькала жидкость. — Чего ты хочешь, солнечная? И что можешь предложить?

— У вас наш друг, — сказала я. — Он жив? Мы хотим обменять его на…

— На что? — девица прищурила прозрачные глаза — глаза без радужки, без зрачков, будто затянутые бельмами.

— На какую-нибудь вещь, — я порылась в карманах куртки. За что я любила свою косуху и почему носила ее уже который год, несмотря на изрядную потертость кожи, — карманы, множество накладных и потайных карманов, способных вместить ассортимент небольшого магазина. Пальцы нащупали коробок с огненным порошком, размерами он лишь немногим превосходил спичечный. Что, если предложить сиренам его? Или туманную сферу? Или?..

— Сначала докажите, что Варг жив, — прервал мои размышления Лео.

А он прав, черт возьми! Сначала доказательства!

Девица нахмурилась и в раздражении ударила хвостом по воде.

— Он занят. Выполняет задание.

— Какое задание?

— Очень сложное и очень приятное. Для нас, — она хищно оскалилась. Зубы у нее тоже были прозрачные, но смотрелись все равно жутко — два ряда острых треугольников.

— Мы хотим его увидеть, — сказала я, поборов внутреннюю дрожь. — Убедиться, что вы не лжете.

— Сирены никогда не лгут. Правда, девочки? — она обернулась к другим утопленницам.

И как в тот день, когда мы спасались от гномов-людоедов по гнилому мосту, вода в реке забурлила и вспенилась. На поверхность поднимались все новые и новые девицы с рыбьими хвостами. Они плыли к берегу, крались среди камышей, смотрели на нас незрячими, словно затянутыми катарактой глазами, но взгляды их были цепкими, от этих взглядов дымилась кожа.

— Сделка? Сделка? — спрашивали сирены у нас и друг у друга. Над рекой поднимался нестройный гул голосов. С каждой секундой он становился громче, пока не превратился в безумную какофонию, от которой болезненно запульсировали барабанные перепонки.