Осторожно - пума!

своих прорезиненных курток, без которых трудно обходить-

ся во время непогоды на большом озере.

— На кой дьявол нам такие постояльцы! — закричали

они на неповинных рабочих.

— Но мы-то ничего не трогали. Нам самим не оста-

вили спецовки!

— Все вы тут друзья хорошие: студенты, научники! Ва-

лите отсюда подальше! — так и прогнали наших рабочих.

Они еле-еле выпросили разрешение поселиться до приезда

начальства во втором зимовье за двадцать километров от

первого.

64

Около двух недель рабочие мерзли без теплой одежды,

пока не прилетел их начальник и не привез купленную за

свой счет спецодежду. Потом отряду пришлось чуть ли

не целый месяц строить свое зимовье, оторвав время от не-

посредственной задачи изучения озера.

Узнав об этих событиях, мы, конечно, послали шустрым

студентам требование вернуть незаконно увезенные экспеди-

ционные и рыбачьи вещи. Довольно быстро (они еще не

стали бюрократами-волокитчиками) от них пришел вполне

мотивированный отказ: «Вы не можете доказать, что пе-

речисленные вещи взяли мы. На зимовьях не было зам-

ков, при выдаче спецодежды мы за нее не расписывались,

а при отлете от нас ее никто не принимал».

Так и написали, и были, конечно, правы. Они решили

возместить недостаток заработка натурой.

Крошки

Костер освещал ствол кедра метровой толщины и свесив-

шиеся с его сучков седые бороды лишайников. Мы, успевшие

отдохнуть от дневного перехода и приобрести благодушное

настроение насытившихся людей, валялись на животах.

Курящие курили, сосредоточенно переваривая ужин, а я

записывал впечатления дня.

Экспедиционный рабочий Федоров, парнишка лет пят-

надцати, бросив окурок в огонь, приподнялся на колени и

намеревался стряхнуть плащ, усеянный крошками хлеба,

успевшего засохнуть и сильно истолочься в мягких вьюках

за десятидневный таежный маршрут. В тайге все вещи при-

обретают универсальные качества. Кроме своего прямого

назначения плащ служил нам скатертью на столе обомшелой

земли, а сейчас должен был стать постелью Федорову.

— Кого делаешь? Не шевель! —приказал Петр Захаров.

Он был старше всех нас, работал проводником и старшим

рабочим, а в прошлом — красный партизан, бившийся за

Советскую власть в Забайкалье. Он отлично понимал тайгу,

знал приметы погоды и повадки зверей и, конечно, был самым

авторитетным, если дело касалось охоты, выбора места ла-

геря и всяких практических мероприятий.

— А чо, дядя Петро?

66

— А ничо. Ты чуешь, сколь еще дён кочевать будем?

Не чуешь и не могёшь. Тут те тайга — не Катангар. А если

еще месяц? Кого жрать будешь. Без хлеба никого не нара-

ботаешь.

— Да ведь крошки же!

— Ха, крошки! Ишшо мало ученай.

И бережно собрав с плаща все крошки, он ссыпал их в

мешочек для образцов и положил в тулун (кожаный мешок).

— Крошки! А крошки што — не хлеб? Ишшо до рево-

люции мой отец лесиной надорвался, тады мне, как те,

неполных пятнадцать было. А тут осень — белковье на-

ступает. Покряхтел, покряхтел отец и гутарит: «Однако,

паря Петька, мне мочи нет. Тебе одному итить белковать но-

не. Без пушнины пропадем».

Я-то самый старшой, а ить ишшо четверо ртов мене меня

в избе. Ты, гутарит, хотя парень бравый, а однако один в

хребтах не кочевал, много пушнины не приволокёшь. Ну

я не спрошу, сколь добудешь, то и ладно. Однако чего спро-

шу — гостинца из тайги. Во те торбочка, как будешь исть,

крошки от хлеба ли, от каши не бросай, собирай в торбочку

и мне приволоки. Гляди, штоб ни одной не пропало.

Отец наш сурьезный был. Скажет однова, не послуха-

ешь — выпорет.

Набрал я хлеба на месяц и пошел. Попервоначалу не

шла белка. И уж хлеб приедать почал, а она, язва, не идет

и не идет. Ужо к концу месяца напал на место — и белка,

и лиса, и соболь. Я уж почти одно мясо ел, хлеб економил.

Мало не два месяца в тайге, весь хлеб кончал, дня три без

хлеба, а крошек фунтов шесть берег — охоту бросать жалко —

больно зверь баско шел. Однако вижу не выдюжить, одно

мясо без хлеба шибко муторно жрать. Думаю, пущай выпо-

рет, зато пушнины принесу, семью обеспечу. Ишшо на крош-

ках дён десят жил, и тут зверь, ну прямо, сбесился: идет,

обдирать не успевал. Все до одной крошки кончал, огла-

дал, аж шатаюсь, а добыл больше, чем с батей вдвоем за

прошлый год. Всю пушнину не поднял — на лабазе больше

половины осталось. Иду домой, думаю: ну, порки не мино-

вать — крошки-то поел. Пришел, даю отцу соболей, гово-

рю: белку-то, мол, не поднял, на лабазе оставил, иттить

обратно надоть, а вот крошки-то, батя, не сберег, пожрал —

две недели на них жил, больно белка добро шла, вертаться

не хотел — ить спугнешь.

А отец и говорит: ладно. Был бы охотник да белка, а кро-

шек и в Катангаре достанем, а в тайге-то и крошек не найдешь.

67

Жизнь охотника научила бережно относиться к крошкам

в тайге, и он знал им истинную цену.

Наше положение было похоже на рассказанное. Работы

еще было много, а хлеб кончался. Идти за ним в село — зна-

чит, потерять несколько дорогих суток в то время как стояли

погожие дни. Захаров не только по привычке собирал крош-

ки, но и воспитывал бережливость и осмотрительность у