Осторожно, спойлеры!

Его голос стал низким. Серьезным.

– Мое тело – инструмент. И все.

– И все же, – возразила она и придвинулась еще ближе. – Спасибо, что приложил все силы для моей защиты.

Его лоб под золотой челкой наморщился, и он мягко задержал ее блуждающий палец.

– Я лишь отсрочил неизбежное. Рано или поздно они узнают твое имя и адрес. Возможно, и номер телефона, – констатировал он и поцеловал подушечку ее пальца. – Мне жаль, Эйприл.

Она пожала плечами:

– Ты не виноват. Соглашаясь на ужин и сегодняшнее свидание, я понимала, что такое возможно. Я пыталась мысленно подготовиться, но если у меня возникнут трудности, я спрошу у тебя совета.

– Конечно, – произнес он и прижал ее ладонь к своей щеке. – Все, что понадобится.

Он при всем желании не сможет защитить ее от пристального внимания общественности. Разве что прятать ее от мира, как грязный секрет, что будет гораздо больнее, чем самое нелестное фото или бесцеремонный телефонный звонок. Кроме того, защищать ее – не его работа.

Сделать так, чтобы все неудобные аспекты знакомства с ним того стоили, вот посильная для него задача.

– Когда тебе надо возвращаться в Лос-Анджелес? – уточнил он. Эйприл провела пальцами по его твердой скуле и четко очереченному подбородку:

– Мне надо поработать вечером, подготовиться к клининговой компании на завтра. Но в остальном я свободна.

– Мой рейс завтра утром. Какая жалость, – вздохнул он. Потом его лицо расслабилось, и на нем появилась улыбка, полная надежды. – Но я собирался с самого утра позаниматься в спортзале отеля, прежде чем принять душ и выписаться. Хочешь составить мне компанию? А потом мы можем быстренько позавтракать. В отеле достойный шведский стол.

Она уронила руку на колени.

– Ты хочешь, чтобы я занималась с тобой в зале?

До этого момента она думала… Неважно. Он ступил на зыбкую почву. Она давным-давно не ходила в спортзал и не собирается туда возвращаться. Ни ради кого, а особенно не ради мужчины, чье общество и так обременено бесконечными осложнениями и противоречиями.

– Ну да, – кивнул он. Теперь его голос звучал тише. Немного неуверенно. – Завтра рано утром. Если тебе интересно.

Ее желудок крутило, щеки горели от гнева и глупого стыда. Еще один шанс. На случай, если она неправильно поняла.

– Скажи, Маркус, – снова начала она. Ее колени коснулись его ног. Она отодвинулась. – Что ты порекомендуешь на завтрак из этого шведского стола?

Склонив голову набок и нахмурившись, он внимательно смотрел на нее.

– Эм… Я обычно беру овсянку. Яйца вкрутую. Фрукты, – стал перечислять он. Слова давались ему с трудом. – Но там есть…

– Спасибо за приглашение. – К ее удовольствию, ее улыбка была, наверное, холоднее, чем ветер на его голой груди. Голос звучал четко и спокойно. – Однако я тут подумала и решила, что слишком занята завтра.

Завтра и всю оставшуюся жизнь. Ее губы дрожали, и она крепко сжала их. Дышала через нос, справляясь с душевной болью.

«Ну надо же, кто-то подталкивает меня заняться спортом! Какая новость! – хотелось весело воскликнуть, широко разведя руки в напускном удивлении. – А как я благодарна за предложенное здоровое меню! Без твоей помощи откуда женщине моих размеров знать о важности занятий спортом и правильном питании?»

Но она не думала, что сумеет сохранить голос ровным, говоря нечто, что так сильно обнажало ее раненое сердце. Нет смысла тратить энергию на сарказм. Он, наверное, даже не поймет. Они никогда не понимают.

Он сказал, что его тело лишь инструмент… Каково тело, таков и хозяин, очевидно.

Ей следовало бы знать. С таким телом, с таким красивым лицом? Конечно, внешность заботит его больше, чем то, что внутри. Конечно.

Эрекция не означала, что он ее уважает. Она даже не означала, что ему нравится ее тело. Просто их феромоны совместимы, вероятно, к его крайнему замешательству и ужасу.

Она всегда любила блестящие вещи. Но он не был алмазом. Всего лишь золотом дураков.

Маркус Кастер-Рапп может валить туда же, куда и все остальные – соседки по комнате, коллеги, так называемые друзья, которые сначала вроде бы предлагали бескорыстную симпатию, а затем постепенно уговаривали пойти в спортзал, дарили технически навороченные весы, покупали членство в организации для худеющих, давали ценные советы по питанию.

За двадцать лет ей случалось встречаться и иметь секс с мужчинами вроде него. А до этого она восемнадцать лет жила с людьми вроде него.

Хватит. Хватит с нее фэтшейминга. От него. Ото всех.

Сегодня она нальет себе бокал вина и объяснит это своим друзьям на сайте Лавиней. Поделится обидами, которые следовало признать давным-давно, расскажет им правду, которую ей хотелось бы, чтобы они поняли без ее подсказок.

Она постарается сделать это мягко, потому что они ее давние друзья, в отличие от сидящего напротив мужчины. Но она это сделает. Точка. Как бы трудно ни было открыться таким образом и какой бы ни была их реакция.

– Ладно, – согласился Маркус. Он был достаточно чутким, чтобы не спорить, не потянуться к ней, даже если эти серо-голубые глаза пристально смотрели на нее. – Это имеет смысл. У тебя много дел.

– Так и есть.

Она достала из внутреннего кармана сумочки телефон и в несколько кликов добавила себе заметку купить вина заодно с необходимыми средствами для уборки.

– Может… – снова начал он. Его тело по-прежнему не касалось ее, но он подвинулся немного ближе. Так близко, что исходящий от него жар угрожал растопить ее решимость. Слишком близко. – Может, я смогу прилететь позже на неделе? Помочь тебе распаковать вещи? У меня сейчас перерыв в работе, так что…

Эта робость, эта не вполне скрытая боль в его голосе – все лишь уловка. Игра. Она больше не обязана отвечать на нее деликатностью.

– Когда кто-нибудь помогает мне разбирать вещи, я вечно потом не могу найти, что где лежит, – пояснила она и, убрав телефон обратно в карман, застегнула молнию на сумочке. Получился убедительный финальный аккорд. Потом она повернулась к окну. – Я не знаю, каким будет мое расписание до конца недели, так что не могу ничего планировать. Но спасибо за предложение помочь.

На этом моменте он, кажется, понял. По крайней мере достаточно, чтобы прекратить попытки.

– Ладно, – повторил он.

Это были последние слова, которыми они обменялись, пока такси не подъехало к ее новой пустой квартире. Прощание вышло натянутым, они ни разу не коснулись друг друга.

Его лицо в тот единственный раз, когда она набралась смелости посмотреть, выглядело напряженным. Мрачным. Смирившимся.

Ей плевать. Плевать.

Выйдя из такси, она пошла к дому. Отперла дверь. Распахнула ее. Закрыла ногой. Задвинула щеколду.