Осторожно, спойлеры!

«Грязная одежда отправляется в корзину для белья. Чистая – в ящики и на вешалки. Туалетные принадлежности – в ванную. Гаджеты – либо на прикроватную тумбочку, либо в кабинет».

Если он будет проговаривать действия про себя, то не станет думать о другом. Не станет вспоминать. Все очень легко. Бездумно. Бездумно – это хорошо.

По одной охапке, минута за минутой, все встанет на места. Одежда, туалетные принадлежности, гаджеты, эмоции. Его жизнь, восстановленная до состояния до-Эйприл. Если бы он не знал, то не подумал бы, что вообще уезжал.

И тут он увидел его, завернутый в газету и аккуратно убранный в карман.

– Я передумала, – сказала ему Эйприл однажды в субботу, когда они стояли на скалах над банями Саутро и смотрели на прилив. – Я думала, что ты алмаз, а потом думала, что золото. Но когда я узнала тебя лучше, то поняла, что все эти определения тебе не подходят.

Сжав его руку, она отпустила его и принялась копаться в своей безразмерной сумке.

– Буду рада вручить. – Заходящее солнце сверкнуло в ее волосах, когда она с сожалением покачала головой. – Охренеть какая тяжелая! Казалось бы, именно поэтому ее должно быть легко найти, но…

Он бы помог, да только понятия не имел, о чем она говорит.

– Прости?

– У меня для тебя подарок, – жизнерадостно сказала она, продолжая копаться.

Он уставился на нее, потеряв дар речи. Последний раз ему дарили подарок без скрытых мотивов, не по особому случаю или в честь достижения… Черт, такого раньше не случалось. Ни разу на его памяти.

– Вот. – Подняв голову, она довольно улыбнулась и положила ему на ладонь что-то очень тяжелое, обернутое в газету, но, похоже, круглое. – Открой.

Он осторожно развернул смятую газету и открыл… камень. Самый красивый камень, который видел в жизни. Он был насыщенного яркого-голубого цвета, с белыми крапинками и золотистыми прожилками. Прохладная полированная сфера в чаше его ладони.

– Это лазурит. – Эйприл постучала по камню пальцем. – Я выбрала его, когда мы ходили на тот оптовый склад камней в прошлые выходные. Пока ты был в туалете.

Он ценил бы все, что она дала ему: билеты в кино, один из тех окаменелых экскрементов – копролитов? – которые они видели на складе, газировку, что угодно.

Но это… это было прекрасно, как подарившая его женщина. Она все говорила, и он все больше и больше чувствовал себя счастливым.

– Лазурит – метаморфическая порода. Первоначальная порода подвергается воздействию высоких температур и давления, а потом… – Она благоговейно положила ладонь ему на грудь, поверх его сердца. – Такая красота.

Он прикусил губу, не в состоянии ответить на подразумеваемую похвалу, не заплакав.

– Эти прожилки в камне не настоящее золото, да?

– Да, – согласилась она и немного нервно повела плечом. – Пирит. Золото дураков. Извини.

Черт, она тогда решила, что он критикует подарок, а это было совсем не так.

– Золото не сделает его прекраснее, чем уже есть, – заверил он и, подняв ее подбородок, поцеловал со всем обожанием, на которое способно сердце мужчины. – Спасибо. Мне нравится.

Может, она произнесла мало слов, но он понял важность ее дара. Это был не просто каменный шар, а…

Ее сердце. Она словно положила ему на ладонь свое сердце, несмотря на все свои страхи.

Когда дело касалось смелости, Эйприл ее было не занимать. Когда стало слишком поздно, он тоже поступил смело. Он рассказал всю правду. Он обнажил перед ней свое сердце без уловок или недомолвок и сказал ей: «Эта часть меня пирит – не золото».

И как только она узнала, то не захотела его. Он был лжецом, представлявшим ценность только для дурака, который принял его за что-то другое.

И теперь, когда она ушла, он больше не был ценен ни для кого. Он больше не был ярко-синим шаром в крапинку, гладким и красивым. Теперь он был лишь крупинкой мужчины. Одной из пылинок, парящих в солнечном луче внутри ее машины, сверкающей, бесцельной и неприкаянной.

Да, он злился на то, как пренебрежительно она отмахнулась от его опасений по поводу карьеры. Но сильнее он злился на себя. Все еще. Всегда. Он никак не усвоит урок.

Телефон на комоде зажужжал. Новое сообщение от Алекса, который, очевидно, наконец-то получил сообщение Маркуса.

«Приятель. Мне так жаль, – гласило сообщение на экране. – Я еду».

Маркус выдохнул. Слава Богу! Ему нужен его лучший друг и нужно что-то, что одновременно нарушало бы тишину дома и заглушало бы какофонию в голове.

Алекс с легкостью мог это сделать одной тирадой о несбыточных ожиданиях судей в телевизионных кулинарных конкурсах. Особенно если прихватит…

Еще одно входящее сообщение: «Я знаю, это не твое, но не хочешь ли ты напиться? Я могу захватить выпивку по дороге».

«Да, – написал Маркус. – Пожалуйста».

Он не стал разворачивать лазуритовый шар. Вместо этого он положил его, по-прежнему укутанный в газетную бумагу, в дальний угол шкафа, за коробку с парой туристических ботинок, которые он еще ни разу не надевал. Там камень не сможет дразнить его потерей и напоминать ему о том, чего он никогда по-настоящему не имел.

Эйприл больше не будет прятаться. А это, к сожалению, значило, что она отправится на Враткон. И сделать это предстоит уже завтра, когда еще недели не прошло после ее расставания с Маркусом. И плевать на пристальное внимание публики, потенциальное унижение и собственные страдания!

Она не обманывала себя. Будет некомфортно. После всех постов в блогах и статей слишком многие знают ее в лицо, знают ее тело. У нее не получится скрыться в толпе и скрыть тот факт, что они с Маркусом придут на конвент не вместе.

Циники закатят глаза и скажут, что с самого начала поняли, что это пиар-ход. Недобрые засмеются. «Вот тебе и белый рыцарь, – прокаркают они. – Даже такой одаренный актер не может долго притворяться, что хочет такую женщину». Плевать. Пусть идут со своим осуждением куда подальше.

И даже если ей хотелось спрятаться, она ни за что не позволит своему костюму Лавинии – результату многочасовых упорных усилий Мел и Пабло – пребывать в забвении в шкафу из-за трусости. И ни за что, ни за что на свете она не пропустит долгожданную встречу со своими ближайшими друзьями с сайта Лавиней.

Конечно, они заметят их с Маркусом отчужденность и начнут недоумевать. Но она надеялась, что им хватит такта не задавать вопросы. Или, в противном случае, хватит ума задавать их с коробкой салфеток под рукой.