От Федора I Ласкариса до Константина XI Палеолога. Том V

судов в Константинополь прорвалась венецианская бригантина, ко-

торую ранее отправляли на поиски флота Венеции и Римского папы.

Как сообщили матросы, решившие вернуться в обреченный город, ни-

какого флота поблизости нет, и теперь Константинополь предоставлен

сам себе. Святой Константин XI обвел взором собравшихся вокруг со-

отечественников и спокойно объявил, что ни одно христианское госу-

дарство не собирается поддерживать их в борьбе за веру. Остается упо-

вать только на милость Христа, Богородицы и основателя города св.

Константина Равноапостольного. Это была страшная весть, поскольку

после долгой осады ряды защитников Константинополя постоянно

таяли. И теперь вместо 7 тыс. бойцов в строю осталось не более 4 тыс.

изнуренных воинов, к тому же голодных 1.

Началась паника: кое-где на улицах на императора изливалась хула

и сквернословие. Но св. Константин XI отвечал своим обидчикам сло-

вами пророка Давида: «А я, как глухой, не слышу, и как немой, кото-

рый не открывает своих уст; и стал я, как человек, который не слышит

и не имеет в устах своих ответа. А враги мои живут и укрепляются, и

умножаются ненавидящие меня безвинно» (Пс. 37, 14, 15, 20). А потом

даже пошутил, вспомнив старую греческую пословицу: «У счастливых

все друзья, а у несчастных сам Создатель не друг»2.

Однако, как казалось, и Небо отвернулось от греков. Когда ночью

24 мая 1453 г. икону Богородицы «Одигитрия» водрузили на носилки

и понесли вокруг стен, наступило лунное затмение, а затем в полной

темноте икона упала на землю. Все закричали и бросились поднимать

святыню, но она как будто налилась свинцом и никак не поддавалась

человеческой силе. С большими усилиями икону поставили на место, но тут пошел проливной дождь, разогнавший торжественную процес-

сию. Поток вод был настолько силен, что многих детей едва не смы-

ло — помогли мужчины, стоявшие рядом и успевшие подхватить их.

А под утро над куполом Святой Софии видели таинственное свечение, как будто Святой Дух покидал величественный храм и сам древний

город. Примечательно, что это явление видели не только греки, но и

османы из своего лагеря. От радости турки кричали: «Бог оставил хри-

1 Кроули Рожер. Константинополь. Последняя осада 1453 г. С. 264.

2 Сфрандзи Георгий. Хроника. Глава 6, 4. С. 140.

430

Д И Н А С Т И Я П А Л Е О Л О Г О В

стиан!» Императору вновь предложили покинуть Константинополь, но он мужественно отказался1.

От отчаяния начались некоторые ссоры и размолвки. Джустиниа-

ни попросил Луку Нотараса прислать ему в подмогу несколько пушек, поскольку считал свое направление самым опасным. Но и мегадука

Нотарас видел, сколь малы силы, которыми он располагал на своем

участке обороны. Дошло до открытой ссоры и оскорблений. Нотарас

обозвал итальянца обидными словами, а тот назвал Луку «злодеем» и

«врагом родины». Но тут вмешался император. Он пригласил обоих и

сказал: «Братья, теперь не время нам так поступать друг с другом, так

говорить и сеять раздор! Простим же и ненавидящих нас и помолим-

ся Богу, чтобы спастись из зияющей пасти этого столь явно грозящего

нам дракона». И ссорящиеся помирились2.

Справедливости ради следует сказать, что 7-недельная осада подо-

рвала дух не только защитников Константинополя, но и самих османов.

Несмотря на большие разрушения, никто из турецких солдат так и не

смог проникнуть за стены города, а потери были весьма чувствитель-

ны. Султан всерьез опасался венецианского флота, о котором говори-

ли, что тот вскоре прибудет, и венгерской армии, способной оказаться

за спиной у осаждавших. Флот хотя и проник к городу, но до сих пор

терпел только поражения. В самом близком окружении Мехмеда II все

чаще раздавались голоса о необходимости снять осаду.

Не желая раздражать солдат и придворных, султан решился прове-

сти переговоры и направил к грекам некоего молодого сановника Ис-

маила. Тот проник в Константинополь и вместе с византийским послом

25 мая 1453 г. прибыл в лагерь султана. Довольно любезно Мехмед II заявил, что готов снять осаду, если император поклянется выплачивать

ему ежегодную дань в размере 100 тыс. золотых монет. Это условие

огласили на императорском совете, где всем было известно, что таких

денег у Империи нет. Василевс направил Мехмеду II встречное пред-