От Ханаана до Карфагена
Шрифт:
Если Соломону заморская торговля приносила столь значительные богатства, то можно только вообразить, сколь выгодна была она для тирского царя, с: далекого Запада тирские корабли привозили золото, серебро, слоновую кость, диковинных зверей, в том числе обезьян и птиц (I Reg. 10, 22). Это были товары, предназначенные в первую очередь для украшения дворцов, и храмов и для увеселения восточных владык. Значительное количество, если не большинство, полученных ценностей тирийцы продавали другим народам и государствам. В частности, важная торговая дорога соединяла Тир с Дамаском, а оттуда тирийцы проникали южнее, в Заиорданье (Homes-Fredericq, 1987, 89, 96).
Притекающие в Тир богатства Хирам активно использовал. Прежде всего эти богатства дали возможность Хираму провести большие работы по благоустройству самого города. Как уже говорилось, население города, видимо, увеличилось, и возникла необходимость в расширении его территории. Хирам при помощи насыпей увеличил площадь Тира в его восточной, т. е. обращенной к материку части острова, а также соединил с основным островом другой островок, так что город теперь располагался на одном острове. Одной из главных задач любого финикийского царя было строительство и в случае необходимости перестройка и украшение храмов. Естественно, что этим не пренебрегал и Хирам. По его приказу были разрушены некоторые старые, по-видимому, уже обветшавшие святилища и построены новые, посвященные
Идеологическому аспекту власти Хирам уделял большое внимание. Ему приписывается введение праздника «пробуждения», т. е. воскресения Мель-карта, и постройка его храма (Ios. Contra Ар. 1, 18; Ant. Iud. VIII, 5, 3). Это не означает, как иногда полагают, что сам культ Мелькарта был введен в Тире только при Хираме (Moscati, 1988, 253–256; Mesnil du Buisson, 1973, 44). Хирам, как только что было сказано, построил и храм Астарты, а эта богиня была очень древней, и, по Филону (fr. II, 24), именно в Тирс она нашла упавшую с неба звезду, и именно Тир был ее «святым островом».
Что касается Мелькарта, то это был городской бог Тира, Владыка Тира — Баал-Цор, как он назван в одной надписи (KAI, 47), и, как и другие «владыки», олицетворял все ценное и желанное городом (Leslie, 1936, 24). Ему тирийцы приписывали открытие пурпура (Poll. Onom. 1, 45) и вина (Ach. Tat. И, 2). В изображениях на воротах его храма в Гадесе он предстает сражающимся с темными порождениями хтонических сил, выступая воплощением светлого начала (Циркин, 1976, 66–70). Несомненно, что в таком значительном морском центре, как Тир, Мелькарт должен был иметь и морской характер, что отражается в рассказе Нонна об основании Тира (Dionys. XL, 143–534). Там говорится, что основатели города по поручению Геракла (т. е. Мелькарта) переправились на Амбросийские скалы, взяв за образец для постройки судна рыбку навтил (кораблик), показанную им богом.
В связи с этим встает вопрос о тождестве Мелькарта с Меликертом, одним из второстепенных божеств Эллады. Греки рассказывали, что он был сыном смертной женщины Ино, которая бросилась в море с младенцем на руках, и оба превратились в морские божества: Ино — в Левкотею, а Меликерт — в Палемона (Apollod. III, 4, 3; Ov. Met IV, 512–541). Вопрос этот спорен, и на нем надо остановиться немного подробнее. В греческом мифе Ино считалась дочерью финикийца Кадма (Od. V, 333–334). С другой стороны, Ино связана с богиней Илифией, и, возможно, оба имени относятся к одному божеству (Astur, 1967, 209–211). По Страбону (V, 2, 8), в этрусском городе Пиргах имелось очень древнее святилище Илифии. Раскопки там дали фрагменты греческой керамики с выцарапанным на них именем Ино, а позже — золотые таблички, в которых отождествляются финикийская Астарта и этрусская Уни (Maiuri, 1964, 49—117). Таким образом, можно считать, что, по крайней мере на Западе, Ино — Левкотея — Илифия идентифицировалась с Уни — Астартой. В то же время существовал финикийский миф о рождении Мелькарта Астартой (Циркин, 1977, 74–75). В результате получается, что Мелькарт и Меликерт были рождены одной и той же богиней с разными именами: Илифией — Ино — Левкотеей — Уни — Астартой. Идентификация с Илифией свидетельствует, что этрусков, а, по-видимому, и финикийцев, интересовал один аспект богини — материнский, в первую очередь, как матери Мелькарта. Уже говорилось, что Меликерт, став морским богом, принял имя Палемона. Но Палемон — один из эпитетов Геракла (Hesych. V. ????????). Существовал также миф о рождении Палемона от Геракла и вдовы Антея (FHG, Pherecid. Fr. 33; Apollod. 1, 80). Следовательно, этот бог включается в цикл мифов о Геракле, хотя, вероятно, первоначально он не был с ним связан. А Мелькарт, как известно, отождествляется именно с Гераклом, и это отождествление довольно древнее (Lipinski, 1995, 226–227; Шифман, 1999, 26З–264). С Меликертом связан дельфин, который, по мифу, подхватил падающего в море ребенка. Статуя Меликерта верхом на дельфине находилась в храме на Истме (Paus. II, 1, 8). Дельфин перенес Меликерта — Палемона на Истм, и в месте его находки Сизифом был установлен алтарь этого божества и устроены Истмийские игры (Раш. I, 44, 8; II, 1, 3). Меликерт на дельфине представлен и на коринфских монетах (Stoll, 1894–1897, 2634). Этот же морской зверь представлен и на ранних монетах Тира вместе с Мелькартом (Baramki, 1968, 25; Moscati, 1972, 460–461; Harden, 1980, 157, plate 10 d-e). Дельфин появляется и в чеканке Гадеса (Vives, 1924, 8). Поэтому можно полагать, несмотря на возражения скептиков (Lipinski, 1995, 227), что греческая сага о Меликерте воспроизводит, видимо, в измененном виде финикийский рассказ о смерти и возрождении Мелькарта в морских волнах, что несомненно отражает морской характер Владыки Тира.
Но встает вопрос о времени заимствования греками финикийского сказания. Отождествление Мелькарта с Гераклом возникло не позже VI в. до н. э., и после этого Мелькарт ни с каким персонажем греческой мифологии не отождествлялся (Dussaud, 1946–1948, 216–222). Гомер (Od. V, 333–335) упоминает богиню Левкотею, которая ранее была смертной женщиной Ино. Можно говорить, что в гомеровскую эпоху был уже известен весь миф, включая рассказ о прыжке Ино в море с Меликертом на руках. Меликерт был связан с Беотией и Коринфом. В Беотии правил его отец Амафант, и эта область была родиной Ино, дочери Кадма (Apollod. I, 9, 1; III, 4, 1–3). Характерно, что греческая мифология связывает Кадма именно с Тиром. В Фивах, как об этом уже говорилось, были найдены цилиндрические печати, что свидетельствует о связях этого города с Востоком и, очень вероятно, о роли Тира. На Истм вынес Меликерта дельфин, и там были устроены Истмийские игры, которыми руководили коринфяне. Другим «господином» этих игр был Посейдон (Reinmuth, 1979, 1474–1475). Это естественно, ибо Посейдон был одним из великих олимпийских божеств. Труднее понять роль Меликерта. Маловероятно, что столь знаменитые игры были посвящены такому второстепенному богу, как Меликерт — Палемон. Поэтому надо принять, что в какое-то время Меликерт играл гораздо большую роль, чем в I тысячелетии до н. э. Возможно, что, когда Посейдон стал морским богом, каковым он не был в микенскую эпоху (Бартонек, 1991, 200), он соединился с Меликертом как «господин» этих игр. А если Ино действительно была связана с Илифией или даже являлась ее ипостасью, то надо вспомнить, что Илифия включалась в микенский пантеон (Бартонек, 1991, 206). В свое время говорилось, что контакты Тира с греческим миром возникли уже в микенскую эпоху. И все это позволяет думать, что заимствование сказания о Мелькарте, превращенном в Меликерта, тоже надо отнести к этой эпохе.
Следовательно, культ Мелькарта существовал в Тире задолго до царствования Хирама.По уже приводимым словам Геродота (II, 44), храм Мелькарта существовал в Тире со времени основания самого города, причем греческий историк ссылается на слова жрецов этого храма, который он видел собственными глазами. В то же время известно, что Хирам заново построил святилища Мелькарта и Астарты. Иосиф Флавий, приведя сообщение об этом Менандра Эфесского, в одном месте (Contra Ар. I, 18) говорит, что тот использовал туземные источники, а в другом (Ant. Iud. VIII, 5, 3) — что Менандр перевел тирские хроники на греческий язык. Поэтому нет оснований сомневаться в словах этого автора. Противоречие между сообщениями Геродота и Менандра может, как кажется, разрешить сам Геродот, который говорит, что кроме того храма, о древности которого ему рассказали его жрецы, в Тире существовал храм Геракла, т. е. Мелькарта Фасосского. Представляется, что речь идет об ипостаси Мелькарта, почитаемого на этом острове. То, что финикийские божества могли иметь несколько ипостасей, подтверждает пример Астарты, чьей сицилийской ипостасью была Астарта Эрицинская (Le Glay, 1966, 354; Moscati, 1968, 91–94). Поэтому возможно, что храм, построенный Хирамом, мог быть храмом этой ипостаси. Это вполне соответствует исторической обстановке, когда были прерваны связи с золотоносным Фасосом, и в этих условиях постройка храма Мель-карта Фасосского должна была помочь восстановлению отношений. Интересно еще одно предположение: сообщение Мелькарта надо понимать так, что Хирам построил совместное святилище Мелькарта и Астарты (Garbini, 1980, 75, num. 5). Если принять это предположение, то ясно, что речь идет не о том храме, который упоминает Геродот.
Труднее решить проблему праздника воскресения Мелькарта. Смерть и воскресение бога принадлежат к глубокому слою его мифологии и отражают по многом (хотя и не только) аграрную природу Мелькарта, явно предшествующую морской. И все же:-л о не основание для отрицания древности культа самого бога. Существует разница между культом и праздником. Вполне возможно, что сама по себе вера в бога и его воскресение была довольно древней, по сам праздник был установлен только Хирамом. Известную аналогию представляет религиозная политика афинского тирана Писистрата в VI в. до н. э. Он первым стал праздновать Великие Дионисии и Великие Панафинеи и перестроил храм Афины (Колобова, 19б1, 54–57, 62), но сами Афина и Дионис почитались греками еще в микенскую эпоху (Бартонек, 1991, 201, 205). Имя Мелькарт означает «Царь города», и под «городом» подразумевался именно Тир. В одной из надписей (KAI, 47) он назван Баал-Цор — Владыка Тира. Будучи главным покровителем города, Мелькарт был тесно связан с царской властью и самой фигурой царя (Lopez Castro, 1995, 29). Перестройка храма и введение праздника воскресения бога возвеличивали самого Хирама и еще больше укрепляли его власть.
Власть Хирама распространялась не только на сам город Тир и его ближайшие окрестности. Если израильский царь просил его послать своих рабов вместе с собственными нарубить ливанских кедров (I Reg. 5, 6), следовательно, под властью тирского царя находилась какая-то часть этих гор. Это же совершенно ясно вытекает и из сообщений Дия и Менандра, чьи данные взяты непосредственно из тирских документов и хроник. Те же сведения приводит Иосиф Флавий (Ios. Contra Ар. I, 17–18; Ant. Iud. VIII, 5, 3), где говорится, что Хирам сам направился на Ливан и приказал нарубить кедры для тирских храмов. Под властью Хирама явно находились финикийские города южнее Тира и даже некоторые северопалестинские, как Акко, Ахзив, Дор (Aubet, 1994, 68–69). В Ахзиве именно в X в. до н. э. отмечены изменения в некрополе (Prausnitz, 1982, 32); которые могут свидетельствовать о переменах в политическом статусе города. Названные города оказались дополнительными портами Тира на средиземноморском побережье, вероятно, позволив ему еще более интенсифицировать торговую активность. Возможно, именно Дор был тем портом, из которого отправлялись совместные тирско-израильские экспедиции в далекое Западное Средиземноморье, и раскопки показывают, что это было временем расцвета города (Stern, 1990, 1б). К этой части Тирского царства примыкали те галилейские города, которые Хирам якобы получил от Соломона. К северу от Тира его царю подчинялась Сарепта (Aubet, 1994, 66). Так что можно говорить, что под властью тирского царя находилась довольно значительная территория на азиатском материке. Власть царя распространялась и на колонии за морем.
Сохранилось известие о карательной экспедиции, предпринятой Хирамом против одной из колоний, отказавшейся платить ему дань (Ios. Contra Ар. 1, 18; Ant. Iud. VIII, 5, 3). В тексте Иосифа Флавия название этой колонии испорчено, оно дано как ????????; (или ???????). Одни исследователи считают, что речь идет об Утике в Африке, другие, исправляя ??????? на ???????, полагают, что здесь говорится о Китии на Кипре (Katzenstein, 1973, 84–85). Сторонники второй точки зрения ссылаются на то, что Утика находилась слишком далеко от Кипра, и Хирам, отправившись на подчинение непокорной колонии и начале своего правления, не мог уйти от Тира надолго, ибо это было опасно (Katzenstein, 1973, 85). Думается, что эти доводы едва ли обоснованы. Мы ничего не знаем о какой-либо угрозе Хираму, которая не пустила бы его отправиться в карательную экспедицию. Значение африканской колонии, откуда, как и из Таршиша, приходили важные товары, было столь велико, что пренебречь мятежом в колонии тирский царь не мог. О финикийской колонизации Кипра речь пойдет позже, а пока отметим, что, судя по последним данным, в X в. до н. э. в Китии финикийской колонии еще не существовало. С другой стороны, уже давно палеографические доводы заставили ученых принять написание мятежного города как указание на Утику (Gutschmid, 1893, 479). Итак, под властью Хирама оказалась значительная держава, в которую входили и территории азиатского материка, и колонии, разбросанные по берегам Средиземного моря. Влияние Тира и особенно тирской торговли выходило далеко за пределы этой державы, как об этом будет сказано ниже.
Сыну и наследнику Хирама Баалезору уже пришлось столкнуться со значительными трудностями. Во второй половине X в. до н. э. на Ближнем Востоке происходят значительные политические и экономические изменения. В Египте к власти пришел ливийский предводитель Шешонк, ставший основателем XXII династии, с которой начинается новый период египетской истории — Позднее царство. Шешонк поставил своей целью возродить прежнее величие Египта и восстановить египетскую власть в Азии. Новый фараон дал приют бежавшим в Египет вождям неудавшихся восстаний против Соломона, надеясь использовать их в будущем. Такой момент настал, когда после смерти Соломона северные племена Израиля восстали против его сына Ровоама. Вернувшийся из Египта Иеровоам возглавил восстание, результатом которого стало разделение древнееврейского царства на северное, сохранившее название Израиль, и южное, называющееся Иудеей. Распад этого царства дал возможность Шешонку вторгнуться в Палестину, где он захватил Иерусалим и ограбил царский дворец и храм Йахве (I Reg. 14, 25–26). Ровоам был вынужден уплатить египетскому владыке довольно значительную дань. Не меньше, а может быть, и больше, пострадал Израиль. В Мегиддо фараон поставил свою победную стелу (ANET, 264). Были разрушены многие укрепленные израильские города, и часть страны фараон подчинил своему влиянию (Tadmor, 1981, 145). Следующей целью Шешонка была Финикия.