От Ханаана до Карфагена

Среди командиров эскадр Геродот не упоминает предводителя библского флота, и это несмотря на то, что каждый приморский город должен был выставлять корабли во флот персидского царя. Видимо, значение Библа в первой половине V в. до н. э. было невелико, и он, может быть, даже не имел флота (Elayi, 1990, 80). Между тем в поэтической части пророчества Иезекиила о Тире (27, 9), принадлежавшей самому пророку, говорится о старцах и знатоках Библа, которые чинили тирские пробоины. Вероятно, в начале VI в. до н. э. библские мастера, занимавшиеся судами, были еще довольно известны, а это бессмысленно при отсутствии собственных кораблей. Военный корабль изображается на библских монетах в конце V в. до н. э. (Hill, 1910, LXV). Обширное строительство, предпринятое в Библе в персидскую эпоху, свидетельствует об экономическом благополучии города (Les Pheniciens, 1997, 174). Можно предположить, что в бурный период крушения Ассирии и борьбы за власть в Передней Азии роль Библа резко уменьшилась и он, пожалуй, даже лишился своего флота. В более спокойное время персидского владычества началось возрождение Библа, и снова появился библский флот (Elayi, 1990, 80). И все же вернуть себе ту роль, какую он играл во II тысячелетии до н. э., Библ уже не мог. Характерно, что в перипле Псевдо-Скилака он совсем не упоминается.

Возникает вопрос: ограничивалось ли число финикийских городов-государств четырьмя — Тиром, Сидоном, Библом и Арвадом. Никакое другое государство не упоминается ни в эпиграфике, ни в нумизматике этого времени. Правда, известно, что древний Цумур был в персидское время довольно значительным торговым центром, чьи связи распространялись, с одной стороны, вдоль всего восточного побережья Средиземного моря, а с другой — вплоть до Южной Испании (Baurain, Bonnet, 1992, 92). Но возможно, что в это время Цумур принадлежал Арваду, и широта его торговых контактов отражает широту арвадской торговли.

В амарнскую эпоху, как говорилось выше, значительную роль играл Верит. И в IV в. до н. э. Псевдо-Скилак (104) упоминает Верит, говоря о нем как о городе и гавани. В эллинистическое время этот город будет чеканить свою монету (Hill, 1910, XLVI–XLVII). Раскопки показали, что в персидский период территория города расширилась, выйдя за пределы прежних городских стен; в городе найдены жилой и ремесленный кварталы, сам город приобрел регулярную планировку с улицами, пересекающимися под прямым углом (Sader, 1997, 401–402). Все это свидетельствует о росте и относительном благополучии Берита, и, хотя нет прямых доказательств, можно предполагать, что Верит и в I тысячелетии до н. э., по крайней мере под властью персидских царей, составлял отдельное царство.

Сидон, Тир и Арвад активно участвовали в греко-персидских войнах. Уже на первом их этапе во время ионийского восстания именно финикийские корабли были направлены на его подавление и разбили греческий флот в битве у Лады (Her. VII, 14). Рассказывая об этих событиях, Геродот (VII, 6) говорит, что лучшими в персидском флоте были финикийцы, а участвовали в походе также киприоты, киликийцы и египтяне, так что финикийские корабли не были как будто единственными, но в рассказе о самой битве он упоминает только финикийцев. Персидский флот, по словам историка (VII, 9), насчитывал 600 кораблей. Эта цифра очень подходит к принятой именно финикийцами, ибо у них число судов в эскадре было обычно 60 или кратное ему (Rebuffat, 1976, 74). И в то же время только для финикийцев эта цифра слишком велика; в более позднем походе Ксеркса, для участия в котором были, видимо, мобилизованы все силы государства, финикийских кораблей было 300. Может быть, действительно финикийские суда составляли только часть общего флота персов, но в самой битве против опытных эллинских моряков были брошены именно финикийцы как лучшие в персидском флоте. И после этого финикийские корабли пытались контролировать все судоходство в Эгейском море (ср.: Her. VII, 41). Финикийцы явно должны были участвовать в походе Мардония на Грецию в 492 г. до н. э., хотя Геродот их и не упоминает, и соответственно потерпеть тяжелый урон во время крушения у мыса Афон (Her. VI, 44), а также в походе персидских полководцев Датиса и Артафрена непосредственно через Эгейское море. Выразительнее говорит Геродот об участии финикийских кораблей в походе Ксеркса в 480 г. до н. э.

Как уже говорилось, финикийские суда составляли почти четверть всего царского флота. Кроме того, финикийцы поставили царю еще какое-то количество грузовых кораблей (Her. VIII, 97). Все они были поставлены под персидское командование, но эскадрой каждого города непосредственно командовал собственный командир. Геродот (VII, 98) перечисляет этих командиров. В связи с этим возникает вопрос: были ли они царями своих городов или флотоводцами, которым это командование было поручено царями. Особенно большие сомнения вызывает сидонец Тетрамнест. Если два других командира имеют несомненные финикийские имена и отчества — Матген сын Сирома (Хирама) и Мербал (Магарбаал) сын Агбала, то Тетрамнест — имя явно не финикийское, как и имя его отца — Анис. Из погребальных надписей сидонских царей известны имена сидонских царей персидского времени, и среди них нет ни Тетрамнеста, ни Аниса, ни какого-либо другого имени, фонетически схожего с ними (Baurain, Bonnet, 1992, 80). Но, с другой стороны, корабли других народов и городов в персидском флоте возглавляли цари, как например, царь кипрского Саламина Филаон (Her., VIII, 11). Да и перед битвой при Саламине первым среди тех, к кому персидский полководец обратился за советом, назван царь Сидона (Her., VIII, 68). Следовательно, царь находился в персидском флоте во время этого похода, и трудно себе представить, что кораблями одновременно командовал другой человек. Поэтому все же, при всех возможных оговорках, надо признать в Тетрамнесте сидонского царя и в таком случае, вероятно, отождествить с Табнитом, а его отца — с Эшмуназором (Garbini, 1984, 3–7; Coacci Polselle, 1984, 173). Что касается тирского царя, то имена Маттен и Хирам не раз встречаются среди царских имен Тира. Едва ли отец участника похода был тем же Хирамом III, который признал власть Кира, ибо, по словам Иосифа Флавия (Contra Ар. I, 21), этот Хирам правил двадцать лет и на четырнадцатом году своего правления признал власть Кира; следовательно, умер он в 532 г. до н. э., и для правления его сына остается слишком большой промежуток времени (Garbini, 1984, 4). По-видимому, речь идет о Хираме IV (Katzenstein, 1973, 187) и Матгане III.

В походе Ксеркса участвовало 300 финикийских кораблей. Геродот (VII, 89) уточняет, что финикийцы действовали вместе с палестинскими сирийцами. Поскольку речь идет о кораблях, а тот же Геродот, как уже упоминалось, сообщает о поставке кораблей именно приморскими городами, то здесь явно подразумеваются жители приморских городов Палестины, а Псевдо-Скилак (105), называя приморские палестинские города, отмечает их принадлежность си-донцам или тирийцам. Палестинские города, принадлежавшие Сидону, получены уже после похода Ксеркса, как об этом будет сказано ниже, но Акко, который Псевдо-Скилак называет «городом тирийцев», принадлежал Тиру еще много раньше. Правда, как об этом уже говорилось, он был отнят вместе с другими материковыми, владениями ассирийцами, но позже вполне мог быть возвращен. Принадлежность Акко Тиру доказывается и граффити из египетского Абидоса, в котором житель Акко называет себя тирийцем (KAI 49, 34; Elayi, 1990, 23). Псевдо-Скилак (105) говорит и о принадлежности тирийцам Аскалона, а раскопки показали наличие в этом городе финикийского населения в конце VI или начале V в. до н. а (Gitler, 1996, 1–2). Так что палестинские сирийцы, вероятнее всего, — это те же финикийцы, но жившие на палестинском побережье и скорее всего подчинявшиеся Тиру, тем более что никакого палестинского командира Геродот не упоминает. Поэтому можно полагать, что все 300 кораблей были финикийскими. Какова была доля каждого города в этом флоте, сказать невозможно. Геродот (VII, 96) говорит, что из финикийских кораблей лучшими были сидонские, но это не значит, что их было больше других.

Участие финикийцев в походе Ксеркса было весьма активным. В решающей битве при Саламине финикийские корабли сражались против афинских, лучших в греческом флоте, и потерпели поражение, как и все морские силы персов (Her., VIII, 85; Diod., XI, 19, 1). После сражения Мардоний обвинил финикийцев, а также египтян, киприотов и киликийцев в трусости, взвалив на них вину за поражение (Her., VIII, 100). Отзвуком этого обвинения является сообщение Диодора (XI, 19), что финикийцы после поражения первыми бежали в Азию. Трудно сейчас сказать, было ли это обвинение обоснованно. Геродот о бегстве финикийцев в Азию сразу же после битвы не сообщает. Да и невозможно представить, что в персидских вооруженных силах, скованных деспотической волей монарха, можно было, не дожидаясь решения, покинуть флот и уйти в Азию.

На этих этапах греко-персидских войн финикийцы понесли тяжелые потери. Неизвестно, каковы были потери персидского флота у Лады, кроме трех кораблей, захваченных фокейцем Дионисием, но упорное сопротивление части сражающихся ионийцев (Her. VI, 14–15), несомненно, нанесло кораблям врага значительный урон. В кораблекрушении у Афона погибло 300 кораблей (Her. VI, 44). Еще до Саламина в результате бури персидский флот потерял тоже большое количество судов (Her. VII, 188). И, наконец, огромные потери принесла саламинская битва. Вскоре после нее персидский флот состоял уже только из 300 кораблей (Her. VIII, 130); можно предполагать, что в саламинском сражении персы потеряли три четверти флота. Даже если эта цифра преувеличена, потери были громадны. Геродот не говорит, какова была доля финикийцев в этих потерях, но, учитывая количество их кораблей, составлявших почти четверть всего царского флота, и их значимость, можно считать, что потери были огромны. Финикийские корабли были триерами. На этом типе судов служили до 170 гребцов, около 30 матросов, ведавших снастями, и 12–20 воинов (Античная цивилизация, 1973, 76). Даже если среди воинов, кроме местных солдат, имелись персы, мидийцы и саки (Her. VII, 96), каждый такой корабль нес не менее 200 уроженцев финикийских городов. Это значит, что в походе Ксеркса участвовали приблизительно 60 тысяч финикийцев. И большое количество их погибло здесь и в предшествующих кампаниях. Все это чрезвычайно подорвало и технический, и людской потенциал Финикии. Геродот (IX, 96) говорит, что незадолго до битвы при Микале в 479 г. до н. э. персы отослали домой финикийские корабли. Учитывая значение финикийских эскадр в морских силах персов, этот поступок выглядит весьма странным. Единственной причиной могло быть лишь жалкое положение этих триер. На какое-то время финикийские корабли были выведены из игры.

Относительно скоро финикийцы сумели оправиться. Уже в битве при Эвримедонте в 469 (или 465) г. до н. э. их флот вновь составлял значительную часть морских сил персов, причем в это же время другая финикийская эскадра стояла у берегов Кипра, готовая прийти на помощь основным силам. В этой битве греки вновь одержали блестящую победу, и финикийцы потеряли не менее двухсот кораблей (Thuc., 1, 100; Diod., XI, 60; Plut. Cim., 12). Погибла и та эскадра, которая стояла у Кипра и не успела прийти на помощь к сражавшимся у Эвримедонта (Plut. Cim., 13). Позже финикийские корабли участвовали в подчинении восставшего Египта и изгнании оттуда афинян, пришедших на помощь египтянам (Diod., 75–76). Приняли участие финикийцы и в последнем эпизоде греко-персидских войн — в событиях вокруг Кипра, когда в 449 г. до н. э. афинский полководец Кимон высадился на острове, чтобы завоевать его. Финикийские и киликийские корабли пытались предотвратить высадку Кимона, но неудачно (Plut. Cim., 18). В том же году Кимон умер на Кипре, и греки пошли на мир с персидским царем. Финикийцы на какое-то время были избавлены от необходимости поставлять корабли и моряков для авантюр персидского монарха.

Сидонский царь Эшмуназор II в своей надгробной надписи (KAI, 14) гордо сообщил, что «господин царей» за его ценные дела навсегда передал Сидону Дор, Яффу и плодородные земли в долине Шарона в Палестине. Возникают вопросы: когда был сделан этот щедрый дар и какова его причина. При всех существующих сомнениях относительно точного времени царствования Эшмуназора можно принять как наиболее вероятные расчеты, датирующие правление этого царя 475–461 гг. до н. э. (Coacci Polselle, 1984, 173). К какому-то году в этом промежутке времени и относится дар персидского царя. Но если это так, то никакие «ценные дела» сидонского царя в это время неизвестны. Правда, именно при его правлении (если принять, эту датировку) финикийцы участвовали в битве при Эвримедонте, но эта битва окончилась поражением царского флота, так что ничего особо «ценного» для персов в этом сражении не было. Другое дело — внутренние события в Персии. В 465 г. до н. э. в результате дворцового переворота был убит Ксеркс, и власть была фактически захвачена командиром придворной гвардии Артабаном, может быть, не без подстрекательства сына Ксеркса Артаксеркса. Позже Артабан пытался устранить и Артаксеркса, официально провозглашенного царем, но тот сумел его опередить и, уничтожив Артабана и его сторонников, стать подлинным правителем. Вскоре новый царь подавил восстание своего брата Виштаспы (Гистаспа) и убил его. Одновременно Артаксеркс проводил изменения в правящей верхушке государства (Дандамаев, 1985, 176–177). В этих условиях поддержка вассальных царей была весьма важна персидскому монарху. Так что «ценными делами» Эшмуназора могли быть какие-то действия, совершенные им в пользу захватившего престол Артаксеркса, а передача ему палестинских земель и городов вполне вписывается в изменения, производимые в начале царствования.

Передавая сидонскому царю Дор, Яффу и часть Шаронской долины, Артаксеркс мог преследовать еще одну цель. Севернее этих территорий находилось царство Тира. Но и расположенный южнее Аскалон тоже принадлежал Тиру. Таким образом, Артаксеркс создал на палестинском побережье политическую чересполосицу, располагая поочередно владения Тира и Сидона, что, несомненно, вбивало клин в отношения между двумя городами и давало возможность персидскому царю манипулировать ими в случае необходимости. Эта цель персидского царя становится еще яснее, если вспомнить, что Дор когда-то принадлежал Тиру и был важным центром контактов с Западом. Позже город был потерян Тиром, и неизвестно, вернулся ли он под его власть, как Акко. Но даже если это и не произошло, память о былой принадлежности Дора могла сохраниться у тирийцев, и его передача Сидону не улучшала взаимоотношения этих городов. В этом же направлении шла и передача сидонскому царю Яффы. Именно через этот город осуществлялась морская связь между Финикией и Палестиной (Ezra 3, 7). Судя по библейской Книге Ионы (1, 2), Яффа была портом, откуда корабли уходили в далекий Таршиш. Сам Иона жил в VIII в. до н. э. (II Reg. 14, 25), но само это произведение, в котором очень силен фольклорный элемент, возникло гораздо позже, после возвращения иудеев из Вавилонского плена (Шифман, 1987а, 44), т. е. приблизительно во времена Эшмуназора. Передача этого порта Сидону была еще одним ударом по тирской дальней торговле.