От маминой звездочки в государственные преступницы
Шрифт:
– А что там с полицией-то вышло? – поинтересовался Геннадий.
– Да понимаешь, - уклончиво начала София, - Просто много жандармов на улице было, счастье, что не узнали. А так все обошлось.
Девушке совершенно не хотелось рассказывать свой поход в отделение и уточнять, как именно она смогла оттуда выйти.
– Ладно, что все хорошо кончилось, - сказал Геннадий, - Не волнуйся, все будет хорошо.
Мария Игоревна тоже немало переживала, не сделала ли она хуже Софии своим поступком, однако, вскоре женщина решила, что если бы даже ничего не
26 октября, раннее утро. Мария Игоревна, как обычно, встала и привела себя в порядок. До того момента, когда надо будет будить девочек, еще было время, поэтому женщина решила понаблюдать за полупустыми московскими улицами. Вот мальчик продает газеты, вот торговцы идут на рынок… Вдруг Мария не поверила своим глазам - в институт входили двое жандармов.
Женщина опешила от такой картины и не знала, как на нее реагировать.
“За кем?” - подумала она, - “Такую рань явно решили кого-то забрать по-тихому, без шума. Вариантов немного, либо Софья, либо Эмилиана, либо я…”
От последней мысли настроение Марии испортилось и она решила заняться делами, чтобы забыть увиденное.
Однако у нее это не получилось. Придя в дортуар второго класса и объявив, что пришло время вставать, Мария снова вернулась в свою комнату, чтобы и дальше понаблюдать из окна, что именно забыли жандармы в институте.
“Нет, за мной вряд ли могли приехать”, - подумала Мария, - “А вообще, пусть сначала докажут, что я вообще этот кружок посещала. Так что это явно или Софья, или Эмилиана. Жалко как девочек, в свои юные годы чего понаделать уже успели…”
От этих мыслей Марию Игоревну отвлекло увиденное в окне. Двери института открылись и оттуда вышла выпускница с жандармами по бокам.
“Значит, София”, - подумала Мария, - “Бедная девушка, не смогла свою тайну сохранить. Да и тетка Ганна явно поспособствовала ее аресту. На два месяца жизни в институте хватило Софью… Вот правда, знала бы, что ее скоро заберут, не портила бы ей нервы дополнительно, подумаешь, курила по углам… Не мое это дело, если уж на то пошло.”
Софию, на следующий день, 26 октября, мадам Пуф разбудила чуть ли ни за час до подъема. Девушка недоумевала, зачем ее подняли так рано, однако, понимала, что дело плохо, арест неизбежен. Анна Игоревна привела выпускницу в пустой класс, а вскоре туда вошли жандармы.
– Ну что, Софья, погуляла и хватит, поехали обратно в Петропавловку, - сказал один из жандармов.
– Мое имя – Кожемякина Софья Ивановна, - упорствовала девушка, - Я не понимаю, что вы от меня хотите. Я дочь томского помещика.
– Раз ты дочь томского помещика, покажи свои руки, - сказал жандарм и задрал рукав платья Софии, - Куда ты свои метки денешь? Все, каторжаночку теперь всегда будет видно.
Поняв, что дело плохо, София замолчала и вскоре, вместе с жандармами, поехала сначала в участок, а потом в столицу.
========== Возвращение за решетку ==========
В отделении полиции разговор, начатый в институте, продолжился.
– Вот, привезли девицу.
Мадам утверждает, что это София Львовна Собольникова, однако, та все это отрицает и говорит, что она – дочь томского помещика. Однако, судя по состоянию ее рук, есть подозрение, что это может быть беглая каторжанка, - сказал жандарм– Да, совершенно верно, я Софья Ивановна Кожемякина. Шрамы на руках появились после того, как я как-то давно по глупости пыталась вены порезать, - сказала София.
– Конечно, она сейчас будет хоть что говорить, лишь бы выкрутиться, - сказал Петр Васильевич, - Неужели не видишь, Собольникова это. Немного изменившаяся, но очень похожая. Мадам, спасибо вам за бдительность, - сказал он мадам Пуф.
– Ну что, Анна Игоревна, я давно заметила, как вы меня настолько любите, что готовы избавиться от меня любым способом, - сказала София, - Кстати, может быть, вам будет интересно, мне ведь еще раз приговор поменяли. Да, вот так в жизни бывает, сначала – высшая мера, потом – вечная каторга, потом – 15 лет присудили. Вот не дай Бог вас увижу, когда выйду, не знаю, что тогда будет.
– Слушай, ты за базаром следи, свидетелей вокруг сколько, - сказал девушке жандарм, - Сейчас у меня до уголовного дела договоришься. Ну а что, для разнообразия к политической статье прибавится и вторая уголовная. Будешь уникальной представительницей совмещения этих вопросов. Переплюнула своего отца, кстати, у него только одна судимость была.
На всякий случай София решила замолчать. Вскоре документы были оформлены, и девушка отправилась в камеру.
В камере София опять погрузилась в свои мысли.
«Вот так всегда и бывает… Ненадолго свободу увидела и снова меня забрали… И что мне сейчас ждать? Этап в Петропавловку, потом в Шлиссельбург. Наверное, уже весной, потому что сейчас навигации нет…. А что ты хотела? Думала, что в Смольном сможешь укрываться? Не вышло. Мало того, что баба Нюра вычислила, так ты еще и сама себя сдала. Вот поэтому сиди здесь и молчи» - подумала девушка, - «Ох, тятенька, как хорошо, что ты уже не узнаешь, что Соня уголовницей стала, это же позор какой… Стыдно сказать кому-то».
27 октября. Софию, уже после утомительного этапа на поезде, вели по коридорам Петропавловской крепости. Девушка смотрела по сторонам и с облегчением обнаружила, что ее цитаты и фрагменты письма мадам Елизавете уже были сняты. Будто прочитав ее мысли, жандарм сказал:
– Да, сняли твои опусы. Но ничего страшного, тебе здесь до весны находиться, пока в Шлиссельбург не переправят, еще много, наверное, другого скажешь. А так никто рисковать не будет, чтобы в ноябре по неспокойной погоде катер гонять.
«Вот даже и не знаешь, хорошо это или плохо», - подумала София, - «Наверное, хорошо. Здесь читать можно и за деньги питание улучшать. А там все, конец биографии. Только бы чахотка у меня не обострилась, иначе совсем худо будет»
Прошло немного времени. София всеми мыслями постаралась примириться с тем, что она снова – узница Петропавловской крепости и будет ею до весны, пока не отправится в Шлиссельбург. Вдруг дверь камеры открылась, и туда вошли жандармы.
«Что надо на этот раз?» - подумала София.