От маминой звездочки в государственные преступницы
Шрифт:
– Собольникова София Львовна? – услышала она.
– Да, - удивленно сказала девушка.
«Чего пришли?» - подумала София, глядя на жандармов.
Один из них протянул девушке бумагу.
– Читай, - услышала она.
София взяла документ и начала чтение.
«Амнистия? От Великого князя Дмитрия Константиновича, который прошлой весной Елагиной амнистию не захотел подписать…» - подумала София и не поверила своим глазам.
«Нет, действительно, амнистия», - перечитав текст, поняла София, - «В прошлый раз Ася посодействовала, а в этот раз кто? Неужели Эми? Значит, и ей такая же амнистия пришла,
Осознав, что это действительно не розыгрыш, София заплакала. Вдруг к ней пришла совершенно незваная мысль:
«Вот всегда так бывает, полностью хорошо быть не может. Пришла амнистия по политической статье - по уголовной еще сидеть и сидеть… Вот, Аленушка, какую свинью ты мне подложили, ненавижу. Хотя прошлого уже не изменить, мне с этим как-то жить дальше. Так бы уже вышла, а так из-за этого Пустозвончика еще придется задержаться в этих стенах», - подумала она как вдруг услышала:
– Значит, пять месяцев ты уже до побега отсидела, а шестой – пошел в зачет из того времени, что ты провела весной 1886 года в доме предварительного заключения на Шпалерной, - услышала девушка. Однако, София была в таком шоке, что не могла никак реагировать на этот факт.
«Ну освободили досрочно – и освободили», - подумала она, - «Надо теперь думать, что дальше делать».
Тем временем, девушке уже выдали одежду, в которой ее арестовали совсем недавно и дали подписать документ, что ей возвращают изъятые при аресте 25 копеек и булавку.
«А сейчас куда? Вот так просто выпнут на улицу или отвезут куда-то?» - подумала София, - «Хотя пусть будет хоть что, в Москву я и зайцем как-нибудь доберусь, поживу пару дней у Бирюковых, а потом в родительском доме обживусь. Знала бы я, что будет амнистия, может быть, бы и летом не сбегала, а спокойно бы досидела, сколько положено. Хотя кто знает, что у меня бы с чахоткой за это время произошло, может, обострилось бы все да померла бы я уже давно, не дождавшись освобождения. Даже не скажешь, как правильнее поступить было бы».
Совсем скоро девушку уже повели в тюремную карету. Со стороны это смотрелось совершенно дико – институтка идет в сопровождении жандармов, однако, Софии было все равно, что думают на эту тему другие.
«Главное, чтобы сейчас в Москву вернули, а там разберусь», - подумала девушка, - «Ужас, почти полгода отсидела в одиночке… Как же Мария Михайловна три года в одиночке на Сахалине провела и в здравом рассудке осталась? Зато теперь точно, как говорят, выхожу на свободу с чистой совестью. За все отплатила и отсидела, сколько положено… Можно будет снова жить спокойно и не прятаться никуда».
Дорога до Москвы так же была морально тяжела для девушки. Если в прошлый раз в вагоне третьего класса люди постоянно косились на молодую женщину в сопровождении жандармов, то в этот раз недоуменных взглядов было еще больше. Это было и неудивительно – не каждый день полиция везет куда-то смолянку. София смотрела на окружающих, искренне ненавидела каждого, кто смотрел на нее больше секунды, и была готова вообще раздеться, чтобы никто не видел то, что она в форме воспитанницы Смольного.
«По-моему, когда баба Нюра привела с утра после пьянки в столовую Никонову
с Алкандрой в ночнушках, на них и то меньше пялились», - подумала София, - «А на меня всё смотрят и смотрят, уже надоели. Приеду домой – сожгу это форму или отдам нищим, как же она мне надоела…»В Москве жандармы так же пересадили Софию в заранее приготовленную карету и отвезли в Смольный.
София всю дорогу сидела молча, она думала, что ее везут к Бирюковым и не знала, что скажет им при встрече.
«Наверное, просто поздороваюсь и спрошу, можно ли наверх подняться. А там по ситуации будет видно», - решила девушка.
Вскоре карета остановилась. Жандарм открыл дверь, спустился на землю, подождал своего напарника. После них спустилась София. Увидев, что они находятся перед институтом благородных девиц, в глазах девушки потемнело, и она начала терять сознание.
«Из одной тюрьмы сразу в другую», - подумала София, - «Не хочу, не буду здесь больше находиться. Меня дети ждут».
После того, как девушка немного пришла в себя, в ее голове еще раз пронеслась мысль:
«Не буду здесь учиться, не хочу!», - подумала София и побежала прочь.
Однако далеко уйти ей не удалось. Жандармы практически сразу догнали девушку, повалили на землю, заломили руки.
– Тебя прямо так вести в институт или, может быть, сама пойдешь? – услышала она.
– Сама не пойду, - сказала София, - Меня дети ждут. Амнистия, называется, из Петропавловки прямо в Смольный. Невелика разница.
Не отпуская девушку, жандармы завели ее в здание института.
К крыльцу Смольного института благородных девиц подъехала тюремная карета. Из нее вышел жандарм, потом еще один, и только после них молодая женщина с институтской форме.
– Пошли, - сказал один из них Софии, и они вошли в здание института.
В вестибюле один из жандармов обратился ко второму:
– Следи за ней, я пока к начальнице.
София, которая была снова одета в институтскую форму, безучастно смотрела по сторонам.
«Таскают меня туда-обратно, словно я вещь какая-то», - подумала девушка, - «Амнистия – так отпустили бы на все четыре стороны, нет, сюда привели… И опять я в форме, а что поделать, забирали же тогда из института, я была в форму одета…»
После краткого разговора с начальницей, жандарм вернулся и сказал девушке:
– Значит, несмотря на то, что ты снова свободна, ты здесь остаешься. И только попробуй уйти куда-нибудь, пожалеешь. Было дано указание вернуть тебя сюда, чтобы доучилась, все понятно?
– Да, понятно, чего тут непонятного, - сказала девушка.
– Надеюсь на твою порядочность, если что – пришлем жандарма, будешь как принцесса Датская в прошлом году с личной охраной ходить, поняла?
София кивнула.
– Все, свободна, можешь идти к классной даме или к кому-нибудь еще, рассказать, что вернулась. Пусть порадуются, - услышала девушка.
– Да, пусть порадуются, не все же нам с тобой мучиться, - подтвердил второй жандарм.
София вошла в дортуар и снова расположилась там.
«Уже который раз меня то отчисляют, то восстанавливают, как-то поднадоело…» - подумала девушка, - «И в этот институт вечно ссылают, тоже надоело. Сейчас жила бы себе у Бирюковых, растила деток, ан нет, жандармы прямо из столицы привезли в институт».