От маминой звездочки в государственные преступницы

– Знаешь, что тебе было бы, если бы с каторги сбежала? – спросил он, - Из Сибири или с того же Сахалина?

София недоуменно промолчала.

– Не знаешь? И не надо знать, крепче спать будешь, - сказал жандарм.

– Да говори ты, пусть знает, что под счастливой звездой родилась, - добавил второй.

– В общем, выдрали бы тебя как сидорову козу, месяц бы сесть не могла. Неужели Емельянова не рассказывала, как она с Сахалина неудачно сбегала?

София молчала, и ей становилось плохо. Девушка действительно вспомнила, как Мария Михайловна рассказывала о своей жизни, и эпизод с неудачным побегом с Сахалина тоже не таила.

– А так ничего тебе за побег не будет, хотя, честно говоря, жаль, - добавил жандарм, - Ну максимум в карцере недельку посидишь, и то, если начальник охраны не против будет.

– Надо будет убедить его, чтобы разрешение дал, - добавил второй, - А то совсем безнаказанной останется, подумает, что сбегать – это в порядке вещей.

Шок Софии было трудно описать словами. Девушка сидела пустым взглядом, уставившись в одну точку.

Вскоре начальник дал свое согласие, и жандармы снова вошли в камеру Софии.

– Ну что, София Львовна, пойдемте с нами, - сказал жандарм, - А что, вам не привыкать по карцерам отдыхать. Это какой, значит, поход у вас? Пятый, десятый?

София молчала, ей не хотелось разговаривать.

– Восьмой, - ответил за нее второй жандарм, - Причем только последний раз она неделю полностью отсидела, когда заложницу захватывала. А до этого так, ненадолго водили.

– И в этот раз на шесть суток пойдешь, благо, начальник разрешил, - сказал первый жандарм, - Ну что, сама пойдешь или, как обычно, под руки тащить?

– Сама пойду, - тихо ответила София.

2 ноября Софию вернули в камеру. Девушка слегка отошла от шока и несколько пришла в норму. И, что больше всего радовало Софию, как ей показалось, к ней полностью вернулся рассудок, который периодически уходил во время обучения в Смольном.

«Вроде бы все вернулось обратно, на свои места», - думала девушка, - «Хоть бы надолго это осталось со мной, а то совершенно не хочется как в Смольном нести что попало, не понимая, стоит это говорить или нет. Это ж только надо было придумать, у классной дамы попытаться сигареты стрельнуть. Хорошо, что не у бабы Ани, иначе бы влетело по полной программе, к начальнице бы явно повела».

София выглянула в окно. Снег уже потихоньку начал покрывать землю, однако, твердый покров еще не установился.

«И даже зимы толком не увижу. Разве что через окошко», - подумала девушка и вдруг пришла к мысли, которая ее шокировала, - «И не увижу в ближайшие пятнадцать лет, потому что примерно полгода я уже отсидела».

От этой мысли Софии снова стало плохо, девушка упала на постель и заплакала. Спустя некоторое время София решила взять себя в руки.

«Надо как-то адаптироваться к новым условиям», - подумала девушка, - «Как говорят, человек не собака, ко всему привыкнет. И я со временем привыкну, надо только как-то перестроиться».

София даже не догадывалась, что находиться в крепости ей оставались считанные дни.

3 ноября. София сидела в камере Петропавловской крепости и смотрела на падающий снежок. Невольно в голову девушки пришло воспоминание практически годичной давности, про 10 декабря 1886 года.

«В тот день последний раз мы с Алешенькой были вместе. Так же снежок шел, как сейчас помню», - вспоминала София, - «Да, потом на суде я его видела, но это уже совершенно не то. А тогда я последний раз видела на свободе и Алешеньку, и Емельянову».

София пустилась в вспоминания.

«Как говорили свидетели на суде, посреди белого снега дымилась карета, вокруг валялись мелкие детали, а снег стал слегка черным от взрыва… Хорошо, что я этого всего не видела, иначе бы долго потом снилось».

Девушка присела на табурет.

«Ох, Алешенька, скучаю я без тебя, очень скучаю. Пока в институте была, казалось, Геннадий твое место в душе занял, а здесь, в Петропавловке, я уже восьмой день только тебя вспоминаю… Лето у матери в деревне, особняк Емельяновых. Какие же счастливые времена были…» - девушка заплакала, - «Уже почти год прошел с момента нашего расставания, и девять месяцев я без тебя вообще, с того момента, как ты погиб. Проклятая система, уже двоих людей у меня отобрала, тебя и тятеньку… Ничего, если доживу до освобождения, то я на этом не остановлюсь, пойду дальше обязательно, и пусть будет что будет. Может, повезет чуть больше, чем вам, мои дорогие, а, может, и так же все окончится».

София посмотрела на казенную одежду, халат, коты и подумала:

«Платьюшко мое… Не те вполне неплохие наряды, что мне мать шила, но хотя бы не институтская форма… Хотя, если отбросить все эти нарукавники и прочее, то платье, само по себе, напоминает то, что мне мама однажды шила, тоже голубое было и фасон простой. Говорила, будешь, Сонечка, на речку летом в нем бегать… А потом лето кончилось и как раз, мне такая же форма в институте досталась».

Девушка посмотрела на свои руки.

«Да, руки заживать долго будут… И, как сказал Геннадий, все это безобразие до нуля не пройдет, шрам останется. Машинное масло во всем виновато… А плевать, пусть остается, мне скрывать нечего, пусть будет видно, что я в застенках побывала, все равно уже», - подумала София и вдруг резко сменила тему в голове, - «Как там мои детки? Забыли, поди, свою мамку… Да это, как бы грустно не звучало, наверное, и к лучшему. Не будут так переживать, что мамки нет, не то, что Соня… По тятеньке периодически убивается».

4 ноября.

Как бы это странно не звучало, но в последние дни София чувствовала себя полностью успокоившейся. Девушка, будто, попала домой, а если не домой, то туда, где ей было спокойно находиться.

«Хоть легче мне стало», - думала София, - «Конечно, не знаю, надолго ли, но хотя бы я не пугаюсь каждого шороха, как в Смольном. И на сигареты тянуть перестало, наверное, это и вправду было от тех переживаний, что меня скоро разоблачат. Надеюсь, с Эми все в порядке, она завершила все то, что хотела сделать и не попадется так же глупо, как попалась я»

Девушка сидела на табурете, смотрела в окно и была практически счастлива.

«Все будет хорошо, все обязательно будет хорошо, иначе быть и не может», - думала София, - «Ага, всего пятнадцать лет, а потом чистейший морской воздух, чайки, покой… Но зато не все потеряно, есть еще надежда. Надо только ждать».

6 ноября. Этот день ничем не отличался от предыдущих. Девушка сидела на табурете и смотрела в окно за пролетающими снежинками. Вдруг дверь камеры открылась и туда вошел незнакомый человек.