От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое

Сталин несколько раз прерывал нас, говорил: „Садитесь“, а потом сказал о себе в третьем лице:

– Хотите присвоить товарищу Сталину генералиссимуса. Зачем это нужно товарищу Сталину? Товарищу Сталину это не нужно. Товарищ Сталин и без того имеет авторитет. Это вам нужны звания для авторитета. Товарищу Сталину не нужны никакие звания для авторитета. Подумаешь, нашли звание для товарища Сталина – генералиссимус. Чан Кайши – генералиссимус, Франко – генералиссимус. Нечего сказать, хорошая компания для товарища Сталина. Вы маршалы и я маршал, вы что, хотите меня выставить из маршалов? В какие-то генералиссимусы? Что это за звание? Переведите мне.

Пришлось тащить разные исторические книги и статуты и объяснять, что это в четвертый раз в истории русской армии после Меншикова и еще кого-то, и Суворова.

В конце концов он согласился. Но во всей этой сцене была очень характерная для поведения Сталина противоречивость: пренебрежение ко всякому блеску, ко всякому формальному чинопочитанию и в то же время чрезвычайное высокомерие, прятавшееся за той скромностью, которая паче гордыни».

Молотов позднее скажет: «Сталин жалел, что согласился на генералиссимуса… И правильно. Это перестарались Каганович, Берия… Ну и командующие настаивали… Два раза пытались ему присвоить. Первую попытку он отбил, а потом согласился и жалел об этом».

Одновременно Сталина уговаривали согласиться с присвоением ему звания Героя Советского Союза. Но здесь, свидетельствовал Молотов, Сталин проявил упорство.

«Я такого мужества не проявил, – сказал Сталин. И не взял звезду. Его только рисовали на портретах с этой звездой… Сталин носил только одну звездочку – Героя Социалистического Труда… Упорно предлагали одно время Москву переименовать в город Сталин. Очень упорно! Я возражал. Каганович предлагал… Сталин возмущался».

Так что Москва осталась Москвой.

А 7 июля вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии в связи с победой над гитлеровской Германией». Этому предшествовало рассмотрение записки Молотова и Берии в Политбюро. Там предусматривалось: «2. Поручить в декадный срок Госплану (т. Вознесенскому) и НКВД (т. Берия), в связи с освобождением из заключения по Указу об амнистии свыше 680 тысяч человек, используемых в настоящее время на работах, разработать мероприятия по сокращению плана хозяйственных работ НКВД, выполняющимися заключенными, и представить свои предложения на утверждение Совнаркома СССР».

Сам Указ об амнистии предусматривал: «в ознаменование победоносного завершения войны с гитлеровской Германией»:

«1. Освободить от наказания:

а) осужденных к лишению свободы на срок не свыше трех лет и к более мягким мерам наказания;

б) осужденных за самовольный уход с предприятий военной промышленности и других предприятий, на который распространено действие Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 декабря 1941 года;

в) военнослужащих, осужденных с отсрочкой исполнения приговора в порядке примечания 2 к статье 28 Уголовного кодекса РСФСР и соответствующих статей Уголовных кодексов других союзных республик…

2. Сократить наполовину остающийся срок наказания лицам, осужденным к лишению свободы на срок свыше трех лет, кроме осужденных за контрреволюционные преступления, хищения социалистической собственности (Закон от 7.VIII.1932 г.), бандитизм, фальшивомонетничество, умышленное убийство и разбой.

3. Снять судимость:

а) с осужденных к лишению свободы на срок не свыше одного года и к более мягким мерам наказания».

Победителям свойственно великодушие…

Победить Японию

Победа над Германией не прекратила Вторую мировую войну. Япония, последняя страна нацистской «оси», продолжала сопротивление.

Трумэн проводил усиленные консультации по вопросу о разгроме Японии. В середине июня военные министры и Объединенный комитет начальников штабов представили президенту на утверждение детальные планы.

«Армейский план предусматривал высадку десанта осенью 1945 года на острове Кюсю, самом южном из Японских островов, – рассказывал Трумэн. – Это должна была сделать наша 6-я армия под командованием генерала Вальтера Крюгера. Затем, примерно через четыре месяца, за первой высадкой последует второе крупное вторжение, которое будет осуществлено нашими 8-й и 10-й армиями, а затем 1-й армией, переброшенной из Европы, и в районе долины Канто близ Токио. В целом ожидалось, что поставить Японию на колени удастся поздней осенью 1946 года».

Военные действия западных союзников против Японии на суше шли довольно туго, хотя американцы методично продвигались вперед.

В начале июня сопротивление японцев на филиппинском Лусоне было сломлено. 3 июня американские морпехи заняли остров Ихеядзима к северу от Окинавы, а на следующий день высадились на самой Окинаве, где атаковали аэродром Наха. В течение десяти дней японцы фанатично оборонялись, неся большие потери. Когда американцы ворвались в пещеру, где располагались японская ставка и госпиталь, штабные работники и двести раненых солдат предпочли покончить с собой. В их числе был и командующий военно-морской базой адмирал Минору Ота.

На Окинаву 5 июня налетел тайфун, повредивший четыре американских линкора и восемь авианосцев. А линкор «Миссури» и тяжелый крейсер «Луисвилл», кроме того, получили пробоины в результате атаки камикадзе.

Американцы 8 июня продвинулись к южной оконечности Окинавы, дойдя до японских укреплений на хребте Куниси, где натолкнулись на ожесточенное сопротивление. Японцы зарылись в горах и избежали больших потерь от обстрелов артиллерии и бомбардировок напалмом, нанося при этом серьезный урон морским пехотинцам.

Наступление на оборонительные порядки японцев на юге Окинавы американцы возобновили 10 июня. Тогда же австралийские войска высадились на острове Лабуан – это стало началом наступления союзников на Северном Борнео. В ходе операции «Обоэ III» австралийцы 13 июня освободили город Бруней. На филиппинском острове Минданао 18 июня американские войска окончательно сломили организованное японское сопротивление.

В тот же день Трумэн обсудил с Грю и Объединенным комитетом начальников штабов возможность предъявления Японии ультиматума. «Грю предпочитал издать декларацию сразу же по окончании кампании на Окинаве, в то время как руководители служб считали, что нам следует подождать отказа японцев и фактического наступления наших сил вторжения, – писал Трумэн. – Тогда я решил, что декларация для Японии должна выйти на предстоящей конференции в Потсдаме. Это, как я полагал, ясно продемонстрирует Японии и всему миру, что союзники едины в своей цели. Тогда же мы могли бы узнать больше о двух важных для наших будущих усилий вопросах: об участии Советского Союза и об атомной бомбе».

Меж тем на Окинаве на хребте Куниси 21 июня морские пехотинцы прорвались к штабной пещере в Мабуни. Два японских генерала – Усидзима и Тё – устроили прощальный ужин, а затем, одевшись в полную парадную форму встали на колени на чистой простыне, обратились лицом на север – в направлении токийского дворца императора Хирохито и совершили харакири. Оно же сэппуку. Генерал Тё оставил прощальное письмо: «Я ухожу без сожаления и стыда, выполнив свой долг».

На Окинаве погибло в общей сложности 127 тысяч японских солдат и 80 тысяч мирных жителей. Американцы потеряли 7613 человек погибшими на суше и 4907 в воздухе и на море, где было потоплено 36 кораблей ВМФ США. Над Окинавой японцы потеряли 7800 самолетов, американцы – 783.