От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое

– Согласиться с этим предложением едва ли можно, – возразил Сталин. – На конференции в Берлине будут обсуждаться вопросы Дальнего Востока, в частности будет стоять вопрос о том, выступит ли Советский Союз против Японии или нет. Не имея соглашения с Китаем, я не смогу дать определенного ответа на этот вопрос.

Сталин выразил готовность отложить на день поездку в Берлин. И добавил:

– В Америке и Англии найдутся люди, которые будут помогать Японии. Вы не знаете, как приходилось представителям Советского Союза бороться в Крыму и Тегеране, чтобы добиться принятия требования безоговорочной капитуляции Германии в жестких условиях для нее.

– Китай и Советский Союз должны договориться таким образом, чтобы быть беспощадными по отношению к японцам, – предложил Сун.

– Согласен. Китай и Советский Союз уже испытали прелесть японской оккупации, в то время как ни американцы, ни англичане японцами никогда не оккупировались.

В тот же день – 11 июля – состоялся обмен письмами, в которых говорилось, что «после поражения Японии, если плебисцит народа Внешней Монголии подтвердит это стремление, Китайское правительство признает независимость Внешней Монголии». Прорыв.

Но шестая встреча Сталина с Сун Цзывэнем – 12 июля – вновь не дала результата. Сун сразу заявил, что полученные им от Чан Кайши инструкции «едва ли удовлетворят» Сталина. Председателем правления КВЖД и ЮМЖД должен быть китаец. Чан согласен на совместное владение дорогами на срок до 30 лет. Дайрен должен быть свободным портом с китайской администрацией, советской стороне может быть передано некоторое количество портовых складов сроком на 30 лет. Порт-Артур должен находиться в совместном использовании советскими и китайскими вооруженными силами. Сталина это не сильно вдохновило.

– У меня нет возражений против установления 30-летнего срока для договора о союзе и дружбе. Все остальные предложения Чан Кайши неприемлемы для Советского Союза.

– В Москве остается вице-министр Ху Шицзэ, который и будет продолжать работу вместе с послом.

Пригласив Суна на следующий день на обед, Сталин заметил:

– В России после революции появились новые люди, которые не хотят делить Китай. Эти люди стремятся к тому, чтобы Китай процветал и был бы могущественной державой на Востоке. Не все в Китае верят этому, но придет время, когда все убедятся в справедливости этих положений.

Все эти переговоры – с предельной неуступчивостью – вело с Москвой государство, которое Советскому Союзу предстояло освободить от японских захватчиков и у которого не было собственных сил, чтобы это сделать.

На встрече соглашения не достигли, и Сун отправился в Чунцин, заявив, что готов вернуться в Москву в любое время, когда Сталин пожелает.

В итоге до начала Потсдамской конференции никакие договоренности достигнуты так и не были.

Однако после московских переговоров Сун почувствовал себя совершенно разбитым и, вернувшись в Чунцин, заявил Чан Кайши, что не будет подписывать никакой договор и вообще в Москву больше не поедет. Более того, он подал в отставку с поста министра иностранных дел. Чан отставку принял, но уговорил Суна продолжить переговоры в качестве председателя Исполнительной палаты, сказав, что «сам лично возьмет на себя ответственность за будущий договор». Новым министром он назначил бывшего заведующего отделом ЦИК Гоминьдана Ван Шицзе, которому и предстояло подписать соглашения с СССР (это, правда, не спасет Суна от клейма «предателя родины», которым его отметит патриотически настроенная китайская общественность).

Чан Кайши, обсудив с Суном 20 июля свои переговоры со Сталиным, телеграфировал Трумэну: «Хотя Китай не присутствовал на Ялтинской конференции, вы, господин президент, поймете, что мы сделали со своей стороны все возможное, чтобы соответствовать ялтинскому соглашению. По Внешней Монголии мы зашли даже дальше, до предела поддержки китайским общественным мнением. Возможно, мы даже вышли за тот предел. Я надеюсь, что в ваших беседах с генералиссимусом Сталиным вы сумеете внушить ему мысль, что мы заняли в высшей степени разумную позицию и чтобы он не настаивал на невозможном».

Трумэн 23 июля телеграфировал Чан Кайши из Потсдама: «Я просил, чтобы вы выполняли ялтинское соглашение, но я не просил вас делать какие-либо уступки сверх этого соглашения».

И призвал Суна вернуться в Москву и постараться договориться.

Глава 9. Дорога в Потсдам

Когда в ходе визита Гопкинса в Москву договаривались о времени конференции, еще не было ясно точное место ее проведения.

Требовалось, как считали в Лондоне и в Вашингтоне, еще согласие Сталина на то, чтобы союзники могли на равных распоряжаться на месте проведения конференции. Черчилль 17 июня направил ему послание:

«1. Очень важно установить как можно скорее точное место предстоящей конференции, поскольку будет необходимо провести много подготовительной работы.

2. Я определенно считаю и уверен, что Вы cогласитесь, что в данном случае русская, американская и британская делегации должны иметь отдельные территории и что они должны сами провести мероприятия по подготовке помещения, организации питания, транспорта, охраны, связи и т. д. Я предлагаю, чтобы в дополнение было выделено четвертое место, в котором могли бы собираться для совещаний все три делегации. Было бы весьма ценно, если бы советское правительство провело мероприятия в отношении этого общего места встречи».

Сталин согласился с предложением Черчилля, тем более что в любом случае за ним сохранялась роль хозяина:

1. «Делегации будут размещены так, как Вы предполагаете в своем послании и как это было устроено в Крыму. Каждая делегация будет иметь свою замкнутую территорию с режимом, согласно усмотрению руководителя делегации. Район расположения всех трех делегаций – Бабельсберг, юго-восточнее Потсдама. Четвертое помещение для совместных заседаний – дворец германского кронпринца в Потсдаме.

2. Маршал Жуков будет в Берлине 28 июня. К этому времени следует направить передовые группы Монтгомери и Эйзенхауэра для осмотра и приема помещений в Бабельсберге. Передовые группы Монтгомери и Эйзенхауэра могут получить на месте все необходимые справки и разъяснения, касающиеся помещений, от генерала Круглова, известного Вашим людям по Ялте.

3. Недалеко от района расположения делегаций имеется хороший аэродром в местечке Кладов, куда и можно приземлиться».

Черчилль был удовлетворен: «Сталин согласился, что делегации должны быть размещены, как я предложил». Американцы и англичане меж тем согласовывали друг с другом повестку конференции, причем активной стороной вновь выступал Лондон. 14 июня Грю доложил Трумэну точку зрения государственного департамента на британские предложения: «Программа Черчилля составлена таким образом, что она производит впечатление, скорее, перечня жалоб на советское правительство, которое вряд ли адекватно отнесется к предстоящей встрече. Вероятно, он хотел получить отзыв о нем, прежде чем показать его маршалу Сталину».

Черчилль также предложил кодовое обозначение Потсдамской конференции. Он писал Сталину 15 июня: «Я предлагаю, чтобы мы пользовались условным обозначением „Терминал“ для предстоящей Берлинской конференции. Согласны ли Вы?»

В английском языке это слово означает не только «вокзал». Помощник Молотова Подтрубач в своем переводе послания сделал справедливое примечание: «Английское слова „терминал“ означает заключительный, конечный». Но Молотов и Сталин проигнорировали этот пророческий намек. На том же листе Молотов набросал от руки ответное послание от имени Сталина. Оно выглядело так: «Получил Ваше послание от 15 июня. С Вашим предложением о „Терминале“ согласен».