От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое

Генералиссимус положил сжатый кулак на стол:

– Мы должны быть суровы в нашем обращении с этими странами. Что касается Германии, мы допустили ошибку после прошлой войны в том, что разрешили ей вооружиться снова. Мы были слишком уступчивы с Германией. Результат был таков, что Гитлеру позволили создать военную мощь и вести опасную и смертельную войну. Она должна быть разоружена. Но мы должны пойти дальше этого, мы должны лишить Германию силы вести войну в будущем. Если идти по этому пути, то Рур должен быть отнят у Германии, потому что именно Рур давал Германии большую часть ее силы для ведения войны.

– А как насчет Силезии, – спросил Колмер.

– Она уже передана Польше, так что Германия не сможет получить помощь из этого источника. Но я озабочен тем, что мы обращаемся с Японией в настоящее время так же, как обращались с Германией после прошлой войны, а не так, как обращаемся с Германией после этой войны. Мы совершим великую глупость, если позволим Германии и Японии подняться снова как поджигателям войны.

– Не думаете ли Вы, что Соединенные Штаты и Россия, действуя совместно, могут в значительной мере содействовать сохранению мира во всем мире.

– Думаю, они смогут.

– Как главные члены Объединенных Наций мы могли бы также способствовать все большему разоружению, чтобы страны мира могли использовать свои богатства для подъема жизненного уровня своих народов вместо того, чтобы производить орудия войны, – продолжал сыпать банальностями Колмер.

– Мы не можем ожидать, что все страны разоружатся, если агрессивные страны снова вооружатся, – заметил Сталин. – Большое счастье, что Красная Армия оказалась достаточно сильна, чтобы остановить, повернуть вспять и помочь сокрушить немцев.

– Да, это было большим счастьем не только для России, но и для всего мира, и миролюбивые страны повсюду чрезвычайно обязаны генералиссимусу и Красной армии за это замечательное достижение. Вы весьма любимы в Соединенных Штатах, и часто Вас с большой сердечностью называют «дядя Джо».

Сталин улыбнулся:

– Не знаю, что я сделал, чтобы заслужить такое уважение. Но очень благодарен американскому народу за его добрую волю по отношению ко мне и Советскому Союзу. И хотел бы снова выразить глубокую благодарность за все то, что Америка сделала, чтобы помочь нам в борьбе против нацистов и за готовность Соединенных Штатов помочь России оправиться от разорений войны и встать снова на ноги экономически.

– Не хотите ли Вы передать со мной какое-либо послание или предложение?

Сталин поколебался, затем сказал:

– Судите о Советском Союзе объективно. Не хвалите нас и не ругайте нас. Узнавайте нас и судите о нас так, как мы есть. И оценивайте нас на основании фактов, а не слухов.

Почти сразу же после подогретых водкой конгрессменов Сталин принял сенатора Пеппера. Встреча, писал Кеннан, «прошла нормально, хотя и не без некоторых затруднений. Когда я просил об этой встрече, то, естественно, имел в виду, что прошу за государственного деятеля, сенатора и члена одного из сенатских комитетов. Однако он признался мне, что прибыл в Москву для встречи со Сталиным не только как государственный деятель, но и как журналист – для публикации интервью в одной из газет Флориды.

Знай я об этом заранее, просьба о встрече была бы по-другому изложена и прошла бы по другим каналам. Не помню, как все же решили эту проблему, но мне трудно было бы объяснить русским, почему серьезный государственный деятель, обсуждая важные международные проблемы с руководителем зарубежной страны, должен одновременно выступать как репортер коммерческой прессы, тем более что я и сам это не очень хорошо понимал».

По возвращении на родину Пеппер опубликует статью о беседе со Сталиным, где говорилось: «Почти в течение часа вечером 14 сентября я разговаривал в Кремле с генералиссимусом Сталиным. Это – колоссальное ощущение, потому что, когда Вы сидите с ним за одним столом, Вы знаете, что Вам предоставлена привилегия говорить с самым могущественным человеком в мире, человеком, который во многом определит, каким должен быть наш мир».

– Я являюсь членом комитета сената по международным делам, который в большой степени участвует в определении нашей внешней политики, и хотел бы иметь честь обсудить некоторые вопросы, – набивал себе цену Пеппер. – Не могли бы Вы сказать мне, каковы цели Советского Союза во внутренней и внешней политике теперь, когда наступил мир?

Суть ответа Сталина в изложении Пеппера прозвучал так:

– Советский Союз хочет восстановить разрушенное войной и создать индустриальную силу страны и поднять уровень жизни народа. Так, Советский Союз страшно пострадал во время войны в отношении железных дорог, промышленности и производственного оборудования. Советский Союз обратился к Соединенным Штатам шесть месяцев назад с просьбой предоставить заем в 6 млрд долларов, чтобы ликвидировать эти разрушения и восстановить советскую промышленность. Это прямо относится к внутренней политике. Что касается внешней политики, цель Советского Союза – сотрудничество с другими странами в поддержание мира.

«На генералиссимусе была форма Красной армии с одним только орденом, висевшим как раз над сердцем, – сообщит Пеппер читателям. – Его манеры скромны и лишены аффектации. Он обычно чертит цифры на блокноте, ожидая, пока его слова будут переведены. Обычно он сидит очень тихо и говорит тихим голосом, спокойно. Но когда речь заходит о предмете, который живо его интересует, его большие коричневые глаза загораются, лицо оживляется, и он начинает говорить твердо и быстро, смотря Вам прямо в глаза. Время от времени он с силой жестикулирует сжатым кулаком, что указывает на его несгибаемую волю. Вы инстинктивно доверяете генералиссимусу во время разговора с ним. Его ответы прямы и по существу. Когда он смеется – это смех от всей души, какой мы, американцы, любим».

– Какой ответ Вы могли бы дать критикам, которые заявляют, что, если Соединенные Штаты предоставят заем Советскому Союзу, то эти деньги будут использованы Советским Союзом не на повышение уровня жизни народа или расширения производства, а чтобы продолжать поддерживать в большем масштабе военную промышленность.

Сталин улыбнулся:

– Такого рода утверждения являются абсурдными. Будет самоубийством для Советского Союза пытаться поддерживать в большом масштабе военное производство. Лучшим доказательством того, что Советский Союз сокращает свою военную промышленность является тот факт, что демобилизовано свыше трех, почти четыре миллиона военнослужащих Красной армии и демобилизация будет продолжаться до тех пор, пока Красная армия не будет доведена до одной трети своего состава военного времени. Советский Союз вернет предоставленную ему сумму, и если о займе договорятся в принципе, то два правительства смогут выработать детали, касающиеся выплаты займа. В настоящее время наши общие враги побеждены нашими совместными усилиями. Ваша страна и моя должны найти новую общую почву для сотрудничества в мирное время.

– А Вы уверены, что будет найдена такая новая основа для сотрудничества? – поинтересовался сенатор.

– Это, может быть, будет нелегко, – ответил Сталин, – но как Христос сказал, «ищите и обрящете».

Пеппер завершал свою статью на оптимистической ноте: «Он с проницательностью следит за международными делами, и он знает, что мы не всегда будем понимать друг друга и что великие расстояния, которые отделяют нас географически, и наши различия в языке и традициях часто будут ставить барьеры между нами. Однако после разговора с генералиссимусом Вы чувствуете новую уверенность в его желании совместно с Соединенными Штатами и другими нашими союзниками строить лучший мир».

Джордж Кеннан в связи с визитом членов Конгресса напишет: «Великое умение притворяться – часть его великого искусства управлять. В творческом смысле Сталин не был оригинален, зато он являлся превосходным учеником. Он был удивительно наблюдателен и (в той мере, в какой это соответствовало его целям) удивительно восприимчив. Дьявольское искусство тактики производило большое впечатление на собеседников. Пожалуй, наш век не знал более великого тактика, чем он. Его хорошо разыгранное хладнокровие и непритязательность были только ходом в его тактической игре, продуманной, как у настоящего шахматного гроссмейстера… Я не сомневался, что передо мной один из самых удивительных людей в мире, что он жесток, беспощаден, циничен, коварен, чрезвычайно опасен, и вместе с тем – один из подлинно великих людей своего века».