Отбор для ректора академии

По грозному лицу ректора стекала вода, темные глаза его не сулили мне ничего хорошего, и я, осознав, что натворила, торопливо прошептала, пытаясь погасить конфликт:

— Долг. Я всего лишь отомстила.

Бенедикт, с легкостью перешагнув бордюр, опустился в бассейн. Вода приподняла полы халата. Темные штаны облепили его ноги.

— Отомстила, значит?.. — повторил он, надвигаясь на меня.

— Да. Ты первый кинул меня в воду, — пятясь, упрямо возразила я.

— Но ты ведь первая пришла ко мне, попросив помощи, ведь так? — Моя спина уперлась в стену, и мужчина навис надо мной.

— Но это совсем не значит, что надо было устраивать эту комедию, — заметила я.

— Не значит. Но я не смог удержаться.

— Вот чего ты сейчас добиваешься? — прямо спросила я, чувствуя дыхание мужчины на своей щеке.

— Разве не понятно? — прошептал Бенедикт. — Я соблазняю тебя. И судя по твоему забегавшему взгляду, у меня получается.

«Я ненормальная. Это точно», — мысленно решила я, на мгновение бессильно прикрывая глаза. Он ректор академии, а я студентка. Только вот почему именно сейчас я не вижу перед собой грозного преподавателя, которым он был всегда?

Самое паршивое, что он прав, — в мастерстве соблазнения ему не было равных. Не то чтобы многие пытались меня соблазнить, но ему я бы вручила медаль за первенство.

— Не слишком ли ты торопишься? У тебя по всему дому еще больше десятка девиц, — постаралась я охладить пыл Бенедикта и вернуть себе самообладание.

Еще день назад я составила новый список с именами претенденток, но отдавать его не решалась, ведь я больше не могу быть беспристрастной. Да и как предлагать других девушек тому, кто уже не раз показал к тебе свое расположение? Это или глупо, или повод пофлиртовать, добиваясь нового признания.

— Это формальность, ты же знаешь. Совсем скоро все закончится. — Рука Бенедикта коснулась моей талии. Я мгновенно ощутила тепло его ладони сквозь мокрую одежду.

Атмосфера была слишком интимной. Сердце лихорадочно стучало, кожа рук покрылась мурашками, а вновь возникший аромат мяты кружил голову. Притяжение накатило внезапно, как океанская волна, разбивая вдребезги доводы разума, и становилось невыносимым.

Наверное, эти чувства убьют меня прямо здесь и сейчас, потому что я не понимаю ничего. Как желания могут руководить волей, влиять на твои решения? Разве это не удел слабых? Я никогда таковой себя не считала, но, несмотря на это, позволила мужским губам прильнуть к моей шее и покрывать ее скользящими поцелуями. Эти поцелуи дурманили, заставляли прекратить поиски логичного ответа на то, что рационально объяснить невозможно.

Я выдохнула, вцепляясь в плечи Бенедикта и комкая ткань халата.

Меня лихорадило, разрывая между желаниями бежать без оглядки и всегда, раз за разом, терять себя в его объятьях. Хриплое дыхание Бенедикта лишь ухудшало ситуацию, заставляя радоваться, как безумную, ведь не кто-то, а именно я вынуждаю его обнажить свою истинную суть.

Губы мужчины коснулись моих скул, а ладонь мягко обвела линию ключиц.

— И зачем куда-то бежать? — шептал он, продолжая целовать. — Противоречить себе?

— А разве ты поступал не так же? — Затуманенный разум не желал лгать, заставляя быть откровенной.

Словно наяву я видела миллионы искр, пронзавших воздух между нашими телами. Бенедикт целовал мои губы, лицо и шею, нашептывая все более смущающие комплименты, и, словно небесная музыка, они находили отклик в моем сердце.

Оторвавшись от плеч, я обхватила его шею, притягивая к себе и вынуждая мужчину позабыть об этих безумных мельтешащих касаниях губ и подарить настоящий, глубокий поцелуй.

Двое пропавших, стоящих по пояс в воде, тонули друг в друге, словно соревнуясь в том, чья страсть окажется неутолимее и отчаяннее.

Тихо всплеснула вода. Кто-то прерывисто выдохнул. Не знаю кто, может, мы оба.

Внезапный стук в дверь показался раскатом грома в этой тишине. Я замерла, оглушенная и потерянная, словно меня вышвырнули в реальность из прекрасного сна. Дышать было тяжело, очертания предметов расплывались перед глазами, а пальцы судорожно сжимали мужской халат, стараясь удержать мгновение.

— Кхм, — раздалось неуверенное покашливание, и голос Валентина, казавшийся теперь таким громким и бесцеремонным, продолжил: — Все, он ушел. Вы как там?

И я отпрянула от Бенедикта, даже не взглядывая на него.

О своих действиях и поцелуях я не жалела, но понемногу осознавала, что зашла слишком далеко, и поэтому закрылась в себе. Внутри бушевал ураган, но лицо мое превратилось в непроницаемую маску.

— Все скоро закончится. Верь мне, Эльза, — словно прочитав мои мысли, пообещал Бенедикт, когда я прошла мимо него, взволновав воду.

Я промолчала, боясь сказать то, о чем после пожалею. Голова словно была наполнена туманом. Выбравшись из бассейна, я высушила одежду заклятием, отчего комнату заволокло паром.

Мне стало паршиво, мысли вернулись к загадке кольца и всего, что от меня скрывал Бенедикт. Я безумно боялась в нем разочароваться, а интуиция подсказывала, что именно так все и будет.

— До встречи на испытании.

Мало заботясь о том, как буду выглядеть в глазах Валентина, я открыла дверь. Столкнувшись с ним, поблагодарила за помощь и поспешно покинула покои, даже не думая, что снаружи все еще бродит вредина блондин.

* * * * *

Дверь захлопнулась, и в покоях воцарилась абсолютная тишина. Рыжий бросил на ректора испытующий взгляд.

— Что у вас произошло? — спросил он.

— Не знаю. Должно быть, я окончательно пропал. — Бенедикт прошелся ладонью по мокрым волосам и несколькими шагами достиг края бассейна, выбираясь из него.

Валентин покачал головой.

— На твоем месте я был бы осторожен. Завершишь привязку и потом не отделаешься, — отозвался родственник.

— А кто сказал, что я хочу? — риторически спросил Бенедикт, проходя мимо него в глубь покоев. — Наоборот. Но уже предчувствую, как она придет в ярость, когда узнает об этой связи.

— Поражаюсь тебе. Ты так спокоен в сложившейся ситуации, — высказался Валентин. — С тех пор как мать уехала я как на иголках. Каждую секунду ожидаю, что сообщат о его смерти.

Лицо распорядителя накрыла тень беспокойства. Мрачные мысли занимали голову мужчины. Состояние императора было критическим, дворцовый лекарь уже не пытался предсказывать, сколько дней ему осталось, ясно давая понять, что правитель мог скончаться в любую минуту.