Отбор ведьм для Господина Зла. Новые чувства под снегопадом

— Почему же нельзя совмещать?

Я веду плечом, давая понять, что моё гостеприимство не столь необъятное, как может показаться на первый взгляд.

Огонь трещит и хрустит, словно косточки, я грею снег и кофе в турке. Так скажем, ведьмовская партия.

— К тому же, — продолжаю миролюбиво, — в прошлый раз я пошла первой по мосту, у меня было меньше всего времени на подготовку.

Гуня будто и вправду задумывается над моими словами, а затем кивает.

— Вот это было зрелище, — озорством загораются её глаза. — Мать тебе всё дорогу желала смерти! Как я хохотала! А ты знай себе, шла. Потом, когда остальные начали раздеваться, началась драка, оскорбления… У кого грудь больше! Сама знаешь.

Я открываю рот в изумлении. И брови выгибаю. И до кучи всего.

— Нет, — фыркаю, — вообще-то не знаю.

— Это было весело!

— Да, — подтверждает баран, — было! Женские драки в снегу! Голые тела! Непонятно только было, почему Джек так быстро ушёл.

— Ничего мне не рассказывайте, — улыбаюсь я. — Иногда лучше не знать, правда! А вот ты… Гуня, если у тебя и мать здесь, почему не с ней сейчас?

— С ней? — выгибает ведьма бровь. — Так мы враги лютые. Две ведьмы в доме. Пришли сюда, чтобы узнать, кто из нас всё-таки круче.

Что и требовалось доказать — к сожалению, даже родство не спасает от того, что ведьмы ревнуют магию друг к другу.

Некоторые, по крайней мере.

С Сандрой особого напряжения я не почувствовала.

— Вот, — протягиваю Гуне турку, — пей.

— Мило, — усмехается она.

— А деньги когда вернёшь? — вспоминаю я об этом.

— Никогда, — вновь загораются чем-то весёлым и опасным её чарующие глаза, — но пригодиться тебе могу. Хочешь, спою? А станцую, хочешь?

— Станцуй для меня, — облизывается Джек.

— Но, — вмешиваюсь я, — кофе прежде всего!

Глава 33. Ледяной лорд на шабаше

— Я так воспитана, видишь? — ухмыляется Гуня.

И подкрепляет свои слова каплей крови, брошенной в огонь Джека. Она вспыхивает на мгновение будто золотыми монетками. Со звуком их перезвона.

— Теперь буду знать, — ухмыляется баран, — кого потрошить, если дэньги будут нужны!

И так жутко это звучит, что я хлопаю в ладоши и прошу тролля повторить фразу с той же интонацией.

— Дэньги-дэньги! — кричит он, выпячивая немалую грудь и начиная колотить по ней увесистыми кулаками. — Потрошить-потрошить!

Гуня высовывает язык.

— Не могу отдать то, что уже стало моим, в семье засмеют. Даже если заначка твоя и не особо мне нужна. Но это не со зла.

Она усмехается. Острая, черноволосая и черноглазая, тоненькая, резкая, юркая… С грубоватым, будто неровно обтёсанным голоском. Я рассматриваю её вниманительно, с удовольствием, стараясь запомнить каждую чёрточку и каждый жест. Не замечала такого за собой раньше, приыкла оставлять людей без сожалений, просто и быстро, но… Тут вдруг захотелось сохранить в воспоминаниях этот вечер, перетекающий в ночь (или ночь, перетекающую в утро). Мерцающий снег за окошком. Ледяные морозы на стекле. Отблески магического пламени, живого и тёплого. Довольного тролля с бараньими массивными рогами — ребристыми и приятными на вид. Его ухмылки, опасные и при этом совершенно наивные. Его большие руки, толстые и длинные пальцы, скручивающиеся в невероятные формы, чтобы показать что-то, когда оказывается, что в запасе барана не так уж и много слов. Пронзительное «Изольда», падающее с довольно красивых губ, будто скопированных у Джека. Резкое и насмешливое «ведьмочка», звенящее гулко в ладном горле Гуни. Её тонкий стан, жесты такие, будто в руках кинжалы, неприрывный и горячий азарт в глазах. Колкий, искренний смех. Запах кофе, разлитый по комнате. Подступающее бархатное желание нырнуть тёплый, обатяельный, как домашний кот, сон.

Пройду ли я все одиннадцать испытаний или нет, а этот момент хочется унести с собой. Как и маленькое путешествие с Джеком в ночной людской город. Как и встречу с Ёлкой и Сандрой.

Всё это делает меня… счастливой?

Никогда раньше не задумывалась об этом. Никогда не хотела задержаться в моменте подольше.

А это, оказывается, так приятно.

— А знаешь что? — улыбаюсь я, стрельнув глазами в Гуню. — Будем считать, что эти деньги я тебе подарила. Даже не так — я их тебе дарю.

— Что? — протягивает она мне остаток ещё тёплого крепкого кофе на дне турки. И тут же, будто взяв себя в руки, ухмыляется и качает головой. — Ты не можешь подарить мне то, что теперь принадлежит мне, деточка.

— Ты украла у меня вещи и деньги. Можешь этим пользоваться, сколько угодно, — поясняю я свою мысль. — Но от этого оно не перестанет быть ворованным. Не перестанет принадлежать мне. Если бы я тебе продала или подарила, ты была бы владелицей, а до тех пор ты воровка.

— Мы слышали, — хмурится тролль, — люди за такое друг другу руки отрубают. Я бы на это посмотрел.

Жутковато всё звучит, конечно. Но я предпочитаю в таких случаях восхищаться незамутнённостью и энтузиазмом. Тролли — магические мужчины. И точно так же, как и обыкновенные, они иногда слишком уж похожи на детей.

— Может быть, — отвечаю барану, — Джек отпустит тебя в тёплые страны, там этого добра хватает. Там где я жила так не делали.

— А у меня нет дома. Я из странствующих ведьм. И никакие законы мне не писаны. Мы делаем всё, что пожелаем! Правила только одно: что украла, то моё.

Я смеюсь и устраиваю ладонь на её плече.

— Вообще-то, теперь не украла, а предсказала то, что я тебе подарю это всё. И взяла раньше даже, чем я позволила. Молодец! Умелая ведьма.

— Да как ты смеешь? — подрывается Гуня.

Как и тролли, колдуньи иногда могут выказывать вспыльчивость в самых невероятных и неожиданных местах разговора. Так, что даже их коллеги по… эм, магии, не всегда поймут, что именно задело ту или иную особу.

В общем, я тоже не понимаю.

— Отобрала у меня мой статус! — продолжает злиться Гуня. — Я что теперь — не воровка? А ну, снимай-ка своё новое платье!

Она усмехается и прищёлкивает языком.

А я мягко улыбаюсь, смотрю на неё глазами оленёнка и напоминаю:

— Разве ты не хотела дружить с той, что дружит с Джеком?

Гуня хмурится, бросает тихое и досадливое «хитро» и возвращается к огню.

— Я не хотела тебя обидеть. Ты можешь попытаться меня обмануть снова. Или вызвать на поединок. Но ты ведь соперничаешь даже с матерью, разве не хорошо будет, если хоть с кем-то сможешь просто дружить? Знаешь, пить кофе, сплетничать, делиться рецептами выпечки, говорить о платьюшках.

— Ой, лиса, — усмехается и облизывается ведьма, — ой, лиса… Ну что, одобряю. Правда я за тобой слежу. Глаз с тебя не спускаю!

— Что, такая красивая?

— Конечно, красивая! — встревает тролль. — Самая лучшая! А ты, ведьма, вообще-то танец обещала.

— Да погоди! — Гуня машет на него ладонью (пальцы в кольцах, подозреваю, что в чужих) и подсажиается ко мне ближе. — Ты лучше скажи, как Джека очаровала, а?

Отнекиваться смысла не вижу, а потому просто опрокидываю на досточку кофейную гущу. Щёлкаю пальцами, чтобы она застыла в изначальной форме и поднимаю турку.