Отчаяние. Том 1

Повернул на главную улицу.

Вон там — пятеро. Полиция. Старые чёрные бронежилеты, красные нашивки, автоматы на груди. Один с планшетом, сканирует кого-то. Другие смотрят по сторонам, будто ищут оправдание для очередной стрельбы. Переулок к ним — завален мешками и металлическими ящиками. Контрольный пункт?

Я не лез.

Город не был мёртв. Он шевелился, дышал, сопел и подозревал. Все двигались как в замедленном фильме: поодиночке, по двое, максимум втроём. Толп не было. Базара нет. Оживлённого района — тоже.

Каждый был сам по себе. Или со своей стаей.

Мне нужна машина.

Обыскивал улицы, заглядывал во дворы. Во многих домах — баррикады, обшарпанные надписи на дверях: "ЗАРАЖЕННЫЕ ВНУТРИ", "НЕ ВЛЕЗАЙ — УБЬЮ", "ТУТ МЫ — СУКИНЫ ДЕТИ, А НЕ ГЕРОИ".

Даже с помощью гугл переводчика переводил, чтобы узнать что написано.

Интереса ради.

Прошёл мимо пятиэтажки, на балконе которой кто-то целился в меня из винтовки через оптику. Я помахал рукой. Он убрался обратно. Нормально.

Во дворе одного дома стояли три машины. Две — явно мёртвые. У одной — колёса спущены, стекла выбиты, салон обгорел. Вторая — чистая, как будто только с мойки. Слишком чистая. Подозрительно. Даже с колёсами. Открывать не стал — не хочу, чтобы что-то завопило внутри и прыгнуло на меня пытаясь обглодать лицо.

На стоянке у парка заметил внедорожник. Toyota Land Cruiser 100. Металлический бампер, решётка усилена, задний багажник закрыт цепями. Фары целы. Машина в боевом состоянии.

Я обошёл её, проверил дно. Следов крови — нет. Колёса целы. Заглянул внутрь — ключа нет, дверь закрыта, аккумулятор, возможно рабочий. Машина чистая в принципе. Кто-то недавно сидел. Или живёт рядом.

Я оглянулся. Никто не идёт. Никто не целится. Пока.

— Подойдёт. — прошептал себе. — Кабели есть на всякий Осталось найти дизель. Хватит, чтоб завестись и уехать отсюда к чертям.

Ушёл в сторону старой заправки, что виднелась через квартал. Над ней — полустёртая вывеска: ENI — бензина нет, дизеля нет, но заходи.

Заправка стояла как старый ветеран — вся в трещинах, со сломанным козырьком и облупленной плиткой. Издалека казалась пустой, но я уже знал, что ничего в этом городе не бывает просто так.

Площадка перед колонками завалена мусором: канистры, доски, коробки, перевёрнутый детский велосипед. У стены — сгоревшая машина. Крыша провалена внутрь, чёрный скелет сиденья уставился прямо в небо. Пахло гарью и старым топливом.

Я подошёл осторожно. Тишина. Слишком ровная.

Внутри — касса, холодильники, разбитые витрины. Что-то чиркнуло в дальнем углу, и я тут же залёг, выхватив меч.

— Не стреляй! — раздалось оттуда по-итальянски. Голос старческий, сиплый.

Я пока бродил, заучивал фразы через переводчик.

Из-за стойки вылез мужик лет под шестьдесят. В грязной жилетке, с пистолетом, который трясся в руках, как у паркинсоника. За ним показалась женщина — моложе, в рубашке с засохшей кровью на рукаве и топором на поясе.

— Спокойно, — сказал я, не поднимаясь. — Мне не вы. Мне топливо.
– - Сказал я по-английски.

Мужик прищурился, потом опустил пистолет. Женщина — нет.

— Карта есть? — спросил он.

— Нет. Наличные.

— Ха. — Он усмехнулся. — Тогда иди на хуй.

— У меня есть запасной аккумулятор. Полностью заряженный. — Я медленно поднялся. — Обмен.

Женщина глянула на старика. Тот задумался.

— Один аккумулятор — за одну канистру. У нас их осталось шесть. — Он кивнул куда-то вглубь помещения.

— Две канистры.

— Это не базар, парень. Не хочешь — ищи другую заправку. Но если найдёшь — мы тебя там тоже догоним.

Я пожал плечами. Вытянул из рюкзака карту и из нее достал аккум. Не самый лучший, но заряжен по максимуму. Оба наблюдали за зелёной дымкой как завороженные.

Мужик проверил аккум — и только тогда кивнул.

— Ладно, бери две.

Канистры оказались пластиковыми, по двадцать литров каждая. Одна воняла, как будто её сперва заполнили дизелем, потом срали туда крысы. Вторую я проверил лично. Нормально.

Я свернулся на выход, но на полпути остановился.

— Слушай, — бросил через плечо. — Если кто спросит, видел ли ты меня — не видел. Ладно?

— Я даже не смотрел, — пробормотал он. — Я вообще плохо вижу.

Вышел.

На улице уже начинало темнеть. Воздух наполнялся копотью и влажностью. Город всё ещё шевелился. За спиной кто-то закрыл ставни. Где-то хлопнула дверь. Где-то заорали — коротко, резко, потом тишина.

Я шёл обратно к той самой Тойоте.

Если заведётся — еду на север.

Если нет — жду ночи и перерезаю тех, кто спит рядом.

Я вернулся к Тойоте, когда солнце уже пригибалось к крышам, окрашивая улицу ржавым светом. Внедорожник стоял на том же месте — будто ждал. Ни следов, ни шорохов рядом. Только пыль на капоте и затхлый запах нагретого металла.

Я достал кинжал, сунул между стеклом и резинкой на водительской двери и начал ковырять. Тихо, медленно, чувствуя каждое движение. На третий рывок — щёлкнул замок.

— Отлично, — выдохнул я и потянул за ручку.

В этот момент Тойота ожила.

Сигналка взвыла в полный голос — визг, как у бешеной собаки, сотряс улицу. Мигалки на приборке замигали, будто новогодняя ёлка. Я отскочил и чертыхнулся.

— Сука!

Сердце прыгнуло к горлу. Я влетел в салон, лихорадочно ища копотный рычаг. Нашёл, дёрнул. Щелчок. Выбежал наружу, на бегу подцепил капот, открыл. Нашёл аккумулятор, накинулся с отвёрткой и выдернул клемму.

Сигналка захлебнулась и умерла.

Но было уже поздно.

— ЭЙ! — раздался крик с балкона.

Я поднял голову. Там стояли двое: женщина в халате и мужик с бутылкой в руке. Она тыкала в меня пальцем, он орал что-то на непонятном языке. Итальянский. Ни слова не понял.

— Я просто беру машину! — крикнул я по-английски. — Я уйду! Я не трогаю вас!

— Чё он говорит?! — услышал я сзади.

Повернулся. С противоположной стороны улицы шли четверо. Один с палкой, другой с ломом, третий — просто с камнем. Говорили быстро, на итальянском, но я различил: