Отец Джо

— Либо сейчас, либо никогда. Либо ты скажешь «да», либо между нами все кончено. Больше я так не могу! Не мо-гу!

В ответ я взорвался:

— Это же смеш-но!

Она завопила:

— Нет, не смеш-но!

И, взвизгнув тормозами, остановила машину на разделительной полосе посреди магистрали.

— Либо ты соглашаешься на свадьбу сейчас, сей же час — кстати, много лет назад ты это уже проходил, — либо… выметайся! Выметайся из моей машины!

— Я не собираюсь жениться под дулом пистолета!

— Тогда вон отсюда! Вон!

Рывком перегнувшись через меня, она попыталась открыть дверцу. Я даже не шелохнулся. Тогда она толкнула меня, слегка ущипнув. Я подумал: «Ну и что она сделает, если я выйду? Покажутся полицейские, и ей все равно придется впустить меня обратно. Так что ничья».

И я вышел.

Она газанула вдоль разделительной полосы.

Я побежал за ней. Она свернула и влилась в поток, чуть не положив конец нескольким бракам. И затерялась среди машин.

Я стоял ошарашенный. У меня не было с собой денег — последние двести долларов мы как раз просадили в казино. Я находился в самом центре скоростной магистрали, вокруг которой — сплошные леса. Было воскресное утро. Ни полицейских, никого в здравом уме, кто бы решил подобрать голосующего на разделительной полосе. Что делать?

До меня начало доходить — она в самом деле не шутила. Взяла и укатила в Нью-Йорк И возвращаться не собирается. Я потерял ее. В своей корпорации она — «большая шишка», с ее мнением считаются, так что она привыкла принимать решения и действовать. Выходит, я влип, причем по самые уши.

По центру полосы тянулось металлическое ограждение; я сел на него мрачнее тучи. Я не мог вернуться в Англию. У меня не было денег. Книгу я напишу нескоро, так что об очередном авансе и мечтать не приходится. Уже не сезон для того, чтобы разбивать огород в Нью-Джерси. Что я буду есть? Из чего буду оплачивать закладную на дом? Придется продать его. Подумать только, я превращусь в бомжа!

— Эй, дурья твоя башка!

Это была Карла, она находилась по другую сторону разделителя, ползя черепашьим шагом среди мчавшихся на скорости машин; когда она сделала лихой поворот к центру, соседние машины яростно засигналили.

— Ну что, передумал?

— Передумал, да!

Она рванула вперед, совершила трижды незаконный разворот в конце разделителя и, разбрызгивая грязь, подкатила ко мне.

Я подошел к машине, чтобы сесть. Дверца оказалась заперта, но окно опущено.

— Открывай.

— He-а. Сначала скажи, что согласен.

— Черт бы тебя побрал, Карла!

— Ну что ж, пока-а… Счастливо оставаться!

— Да подожди ты!

Я просунул голову в окно:

— Ты выйдешь за меня?

— Да.

Она нажала на кнопку. Запирающее устройство щелкнуло, и я забрался в машину. Взвизгнули тормоза, и мы на огромной скорости влились в поток машин; Карла тем временем, смотрясь в зеркало заднего обзора, подкрашивала ресницы.

— Карла, ну и стерва же ты!

— Зато подействовало.

Итак, двадцатого числа сентября месяца 1986 года от рождества Господа нашего, на шестой год правления Рональдуса Цезаря была отпразднована не признанная Церковью гражданская церемония бракосочетания в саду моего — а вскоре и нашего — нью-джерсийского дома. Нас посетило приличное количество гостей, в том числе несколько полков, укомплектованных братьями и сестрами Карлы. Мне пришло на ум пригласить единственных леваков, с кем я еще знался. Одним был Карл Бернштейн, к которому я испытывал симпатию, во-первых, за его сценарий к фильму «Вся президентская рать», ну и за краткое введение к передовице в «Не „Нью-Йорк Таймс“», написанное через пять минут после объявления о смерти Иоанна Павла I: «Папа снова умер; Самое короткое правление; Кардиналы возвращаются из аэропорта».

Другим был Эбби Хоффман; не помню, как я с ним познакомился, помню, что в то время он находился в бегах — скрывался от ФБР на одном из островов вдоль реки Св. Лаврентия, взяв себе имя Барри Фрайд. Когда мы приехали на острова, именно Барри, а не Эбби с завидным упорством пытался соблазнить Карлу, приняв ее за еврейку, слишком роскошную для такого гоя, как я.

Старые леваки познакомились с мэром нашего городка, республиканцем до мозга костей; этот толстенный, с сединой в шевелюре и бороде бывший полковник любил цитировать Аристотеля на городских собраниях. Обряд бракосочетания он сопроводил скучной риторикой. Моим свидетелем был приятель по «Пасквилю» сценарист Джон Вайдман. Отец Карлы читал «Эпиталамион» [63] Джерарда Мэнли Хопкинса — в лиричной манере, с выразительностью и питтсбургским говорком. Этот мой американский день удался во всех отношениях — у меня появилась американская жена. Которая была так красива, что прямо дух захватывало.

63

Эпиталамион (греч.) — свадебная песня у греков, а также римлян, которую пели перед невестой или в спальне новобрачных юноши и девы.

Медовый месяц мы провели в Англии, куда моя нога не ступала с тех пор, как я завязал с «Вылитым портретом». Моя младшая сестра жила в графстве Дербишир, где у нее была ферма; она устроила нам второй свадебный банкет. То же случилось и в расположенном близ Пьемонта крошечном городке Пероса, среди холмов которого мы провели неделю в семье моей новой тещи.

Встретившие нас nonno [64] и nonna [65] оказались самыми гостеприимными людьми — они почли своим святым долгом выделить нам, членам семьи, самую лучшую комнату, quella con letto matrimoniale. [66] Когда наутро мы проснулись, первым делом услышали свиней в свинарнике снизу, которые оживились перед кормежкой. Мне подумалось, что я никогда еще не был так счастлив.

64

Дед (ит.).

65

Бабка (ит.).

66

Которая с двуспальной кроватью (ит.).

Но по возвращении в Америку мы снова стали ругаться. Связав себя брачными узами на всю оставшуюся жизнь, мы уже не считали нужным сдерживаться. Самая жуткая ссора произошла в канун Рождества — мы носились друг за другом по дому и орали, не переставая. Впервые я заметил, что нос у Карлы великоват.

Друзья помирили нас, мы поклялись жить дружно. Кое-как мы протянули 1987 год. Я с головой ушел в работу: закончив книгу, готовил ее к печати и стряпал начинку для жуткого утреннего шоу на «Си-би-эс», которое вела Мариетт Хартли. Когда она брала у меня интервью, то показалась умной и очаровательной, но в прямом эфире остротами не блистала. В шоу также участвовал Боб Сэджет; мы вместе пережили этот кошмар, став хорошими друзьями. Между собой мы прозвали шоу «Дневником сумасшедшей домохозяйки». Фильм «Это группа „Спайнел Тэп“» к тому времени прочно занял позицию среди видеохитов; впервые за всю мою жизнь меня стали узнавать на улице. В работе недостатка не было, она лилась рекой дешевого вина.

Это, конечно, было хорошо, но глубоко в душе я чувствовал, что история повторяется. Вот уже второй раз мне никак не удавалось отделаться от мысли, что «я совершил ошибку, женившись с целью спасти отношения». А точнее, женившись по той лишь причине, что не видел иного выхода для наших отношений, зашедших в тупик.

Вдобавок ко всему я совершил еще одну ошибку, которую часто совершают вкупе с первой, — я решил, что спасший отношения брак в свою очередь спасет ребенок. Он-то у нас и появился.

Но и это было для меня не впервой. Когда наш с Джуди брак почти развалился, мы с ней пережили сильное потрясение и постарались спасти хоть что-то. Мы решили завести еще одного ребенка.

В результате отношения между нами потеплели. Джуди к тому времени было уже под сорок, но она начала работать над книгой в соавторстве с одним акушером-гинекологом из Ист-Сайда, пользовавшим богатых и безмозглых. Это ничтожество убедило Джуди в том, что она благополучно родит. Но все оказалось иначе. Вскоре ей пришлось пройти через опасную для жизни внематочную беременность. Однажды вечером я пришел домой, а Джуди там не оказалось.