Отец Феона. Тайна псалтыри
Шрифт:
– Я всё помню. – произнёс князь в сердцах хлопнув ладонью по столу – Только не гоже бабе мужу при детях перечить. Не вводи меня в грех, Маша. Не согласна – молчи. От Катьки много не требуется. Всякая невеста для своего жениха родится. Сперва стерпится, потом слюбится. А князь Иван – хороший человек. Зря не обидит…
Прислуживавшая за обедом ключница, маленькая, сухая как вяленная вобла, бабка лет девяноста от роду, сопровождая слугу несущего большую, дымящуюся кастрюлю с юрмой , после слов князя даже крякнула с досады.
– Ты Мишка, чего расхорохорился? – закричала она, подступая к князю и тряся маленькими кулачками|кулачками покрытыми
Увидев перед собой неожиданного противника, князь на удивление спокойно и миролюбиво пробасил:
– Ты, баба Дуня, не лезь, тебя это не касается. Сами разберёмся…
– Как это не касается? – всплеснула руками бойкая старушка – ты, Мишаня, чего говоришь-то? Я у князя Данилы Васильевича , покойного, царствие ему небесное, почитай полвека служила. Тебя чадушком голожопым на руках носила, а потом детей твоих пестовала, так что окстись, голос свой я здесь по праву имею…
Услышав слова старухи Петька с Васькой, давясь от смеха, захрюкали в рукава кафтанов, но увидев строгий взгляд отца и деревянную ложку в его по-крестьянски крепкой руке они тут же сменили выражения лиц с безудержного веселья на смирение и полное принятие неизбежного.
Баба Дуня меж тем подошла к Катьке и, погладив её по голове, добавила, глядя на князя старческими слезящимися глазами – Ты не спеши Миша. Тут дело важное. Не ошибиться бы!
Князь Михаил устало махнул рукой, бросил на стол ложку, встал из-за стола и подошёл к открытому настежь окну.
– Тут думать нечего. Всё уже решено. – твёрдо произнёс он, – Как сказал, так и будет и, ты баба Дуня, мне воду не мути, а то в деревню отправлю, будешь кошкам о моём голозадом детстве рассказывать.
Упрямая старуха попыталась что-то ещё возразить, но князь остановил её жестом, заметив, как в ворота, гарцуя на разгорячённом скакуне, влетел взволнованный сын боярский Данила Загрязский, отвечавший в городе за строительство новых укреплений. Выпрыгнув из седла, он стремглав пронёсся по двору и, стуча сапожищами по деревянным ступеням крыльца, вбежал в дом.
– Чего-то Данила примчался сам не свой. Видать, случилось чего? – произнёс встревоженный князь, идя на встречу гостю.
Молодой человек влетел в горницу, едва не выбив лбом низкую притолоку двери. Округлив глаза от боли, и почёсывая ушибленный лоб, он, поспешно перекрестился на иконостас пробубнив скороговоркой:
– Господи, помилуй и прости мя грешного!
После чего, отвесив низкий поклон князю и княгине, произнёс взволнованно:
– Мир дому сему! С праздничком вас, с Николой Летним!
– С миром принимаем! Спаси Христос, Данилка! – ответила княгиня Мария, заботливо прикладывая к шишке на лбу парня свинцовую стопку, взятую со стола, – голова-то цела?
– Да цела, чего ей будет-то? – отмахнулся Загрязский и, повернувшись к застывшей за столом как соляной столб Катьке, поклонился ей учтиво и как-то по-особому любезно:
– Доброго здоровья, Катерина Михайловна! Давненько не виделись!
– Вчера только, – нахмурившись, проворчал князь Щенятев, обратив внимание, как вспыхнули щёки и загорелись глаза дочери при виде статного широкоплечего красавца Загрязского.
– Что? – рассеяно переспросил Данила, отсутствующим взором поглядев на князя.
– Я говорю, вчера только расстались, – повторил Щенятев, возвращая своего помощника в настоящее, – ты лучше скажи, пристав, зачем с дверью
бодался? Чего у тебя случилось?Встрепенувшись, Загрязский вдруг вспомнил цель своего прихода и, освободив голову от пустых мечтаний, взволнованно доложил:
– Беда, Михал Данилыч! Артель мастеров, которая на Гледенской горе в монастыре работала, наткнулась на что-то. Копнули поглубже, обвал случился. Пятеро провалилось в яму сажени на три. Двоих насмерть завалило. Остальные вроде живы.
– Что значит – вроде, – возмутился Щенятев, поспешно набрасывая себе на плечи малиновую однорядку, подбитую куньим мехом, – а точно знать кто будет?
– Так спешил ведь, – оправдывался Данила, следуя за Щенятевым по пятам.
– Спешил, – передразнил помощника князь, двигаясь к двери, – ладно на месте разберёмся, поехали…
– Батюшка, – закричал тринадцатилетний Петька, бросаясь из-за стола наперерез отцу, – возьми меня с собой!
– Зачем? – спросил отец, удивлённо глядя на Петьку.
– Я уже взрослый!
Князь Михаил подумал и согласно кивнул головой.
– Ладно, поехали. В конце концов, я в твоём возрасте с отцом у литвин Вязьму брал и на шведа под Выборг ходил.
– А я? А меня? – заныл младший Васька, порываясь выбраться из-за стола.
– А тебе рано! – ответила мать усаживая его обратно.
Петька, поспешно на ходу надевая охабень, не удержался и, повернувшись к младшему брату, показал ему язык. От обиды Васька завыл пуще прежнего размазывая брызнувшие из глаз слёзы по упитанному по-детски румяному лицу, но старший брат уже скрылся за дверью, сбегая вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Внизу их ждали осёдланные лошади и команда городских казаков.
Глава вторая.
Лет за сто допрежь того стоял в полутора верстах от Устюга на невысокой, плоской как блин горе, у слияния реки Юг с речкой Шарденьгой город Гледен, основанный здесь в незапамятные времена Великим князем владимирским Всеволодом Большое Гнездо . История города оказалась короткой и печальной. Река Сухона, долгое время подмывавшая и затоплявшая правый берег, на котором располагался Гледен, от весны к весне приносила его жителям немало бедствий. Бесконечные набеги чуди, новгородцев и вятчан делали жизнь горожан невыносимой. Наконец долгая междоусобная война между московскими и звенигородскими князьями окончательно разорила древний город, и он прекратил своё существование. Часть жителей перебралась на Чёрный Прилук, в более удачливый и счастливый Устюг. Другая часть чуть поодаль брошенного города построила село Морозовицу. На самой же горе остался стоять только Троице-Гледенский мужской монастырь с полусотней насельников, посвятивших себя Божьему служению.
С опаской перебравшись на другой берег Сухоны у Коромысловской Запани по рыхлому с водяными проплешинами льду, небольшой конный отряд князя Михаила вдоль луговой поймы быстро добрался до монастыря. Поднявшись на горку, они увидели большой проём в стене у Святых врат, около которого суетились люди. К тому времени артельщики и монахи уже разобрали часть завалов, образовавшихся после обрушения сторожевой башни и части ограды монастыря, извлекли из ямы тела погибших и отнесли в лазарет пострадавших. Игумен монастыря, отец Никандр стоял, опираясь на посох, и печально смотрел на огромную дыру в земле, заваленную битым кирпичом и штукатуркой, под которыми скорее угадывались нежели виделись могучие каменные своды загадочного подземелья.