Отец Феона. Тайна псалтыри

– Ну не знаю, как все, а у меня ты урок сорвал, – иронично заметил Феона и ещё раз бросил взгляд на псалтырь.

– Тайна, говоришь? Думаю, переписчик просто записал свои силлогизмы от переизбытка суждений, смущавших его сознание. Такое часто случается.

Водя пальцем по первой строчке зашифрованного текста, Феона запинаясь едва прочитал вслух:

– Ковепшфсдзо кчфсрег…

Полистал псалтырь, закрыл её, посмотрел на обрез проведя по нему пальцем и передал Маврикию, который затаив дыхание наблюдал за действиями наставника.

– Это очень просто, – сказал отец Феона, отвечая на немой вопрос послушника, – То, что читал тебе ранее, написано хитрой монашеской «четвероконечной» тайнописью. А это видимо разновидность древнего «шифра Цезаря» . Насколько я понимаю, где-то тут должен быть цифровой ключ. Найдёшь его – прочитаешь послание. Задачка для начинающего диалектика. Если бы ты ходил на мои уроки по логике, то понимал бы, о чём я говорю.

Отец Феона усмехнулся, видя безмерно печальное лицо Маврикия, и обернувшись через плечо, обратился к отцу Дасию, вернувшемуся в библиотеку с большим типографским типиконом под мышкой:

– А скажи, отец Дасий, не могли бы мы взять эту псалтырь с собой на пару дней? За сохранность ручаюсь тебе своим словом!

Книжный хранитель молча прошёл через комнату, стуча по деревянному полу медными подковками сапог. Положил типикон на полку рядом со своим столом и обернувшись ответил с лёгким раздражением в голосе:

– Ты же знаешь, отец Феона, устав запрещает нам держать в келье посторонние предметы, в том числе и книги.

– Как же так, отец Дасий? – изумился такому ответу Феона, – Мы же говорим о псалтыри, а не о светской книге. Как же псалтырь может быть посторонней в келье монаха?

– Всё так, – ответил библиотекарь, оправившись от невольного смущения, вызванного неудобным вопросом, – но после того, как у нас пропало несколько летописных сводов и «Диалектика» преподобного Иоанна Дамаскина , подаренная обители патриархом Филаретом , отец-наместник строго указал книги в кельи монахам давать только с его личного благословления. Возьми разрешение у игумена, и я с радостью отдам тебе псалтырь.

– Прости, Маврикий, не в этот раз, – развёл руками Феона, – Я спрошу отца Иллария!

Как умный человек он сразу понял, что разговор окончен, и учтиво откланявшись, направился к выходу из библиотеки, жестом маня за собой своего подопечного. Согбенный Маврикий, мучимый вдруг напавшими на него желудочными коликами, проскользнул в дверь впереди отца Феоны и засеменил в направлении «нужного чулана», затравленно озираясь по сторонам и шепча под нос какие-то молитвы.

– Доброго здоровья, отец Дасий! – с порога попрощался Феона закрывая за собой тяжёлую дверь библиотеки.

– Спаси Христос! – задумчиво ответил библиотекарь и, обернувшись, поймал внимательный и хмурый взгляд инока Епифания, исподлобья брошенный на него.

Глава пятая.

Царский двор уже неделю пребывал в «Угрешском походе» . Частые выезды молодого государя на богомолье в скромную по столичным меркам Николо-Угрешскую обитель весьма изумляли лукавых и чопорных царедворцев, но поскольку от Москвы до неё было не более 20 вёрст, то многим выбор царя очень нравился. Для изрядно страдавших в дальних государевых паломничествах тучных, преисполненных степенной лени вельмож было это что-то вроде лёгкой прогулки за город.

Начальник Земского приказа , крепкий и жилистый как драгунский конь, Степан Матвеевич Проестев торопливо прошёл Святые ворота монастыря. Обогнув с восточной стороны Государевы палаты он, стремительно перепрыгивая через ступеньки, забежал на крыльцо и скрылся за массивной входной дверью. Не останавливаясь, он поднялся по узкой каменной лестнице на верх, в Успенскую церковь. Два выборных стрельца из государева стремянного полка попытались было бердышами перекрыть ему дорогу, но узнав, молча расступились, пропуская внутрь. С недавних пор Проестев получил особое право заходить к государю без доклада в любое время дня и ночи. Привилегия подобного рода многих при дворе раздражала, но пока с этим можно было только мириться.

Молодой царь стоял перед алтарём на коленях и прилежно, словно школяр, отбивал поклоны громкой скороговоркой произнося псалом:

Боже в помощь мою вонми, Господи, помощи ми потщися.

Да постыдятся и посрамятся ищущие душу мою.

Да возвратятся вспять и постыдятся мыслящие ми злая…

Проестев, не дойдя до Михаила пяти шагов, широко троекратно перекрестился и плюхнувшись на колени приложился лбом к деревянным доскам пола. Раздался звук словно вскрыли бочонок с мёдом. Царь невольно вздрогнул и, не донеся перстов до лба, удивлённо обернулся.

– А, это ты, Степан Матвеевич!

– Я, государь. Посыльный от игумена Пафнутия приходил. Сказывал, ты искал меня?

Михаил задумался.

– Так, то утром было! – произнёс он озадаченно.

– Прости, государь, как узнал, так сразу поспешил.

– Ладно. Не суть, – милостиво махнул рукой царь.

Он натужно поднялся с колен и, слегка подволакивая ногу, направился к скамейке, стоящей у стены напротив алтаря. Присев на край, он хлопнул ладонью по зелёным, крашенным доскам, приглашая Проестева сесть рядом.

– Жалуются на твоих приставов купцы английские. Говорят, обложили их пошлинами, а они со времён царя Ивана Васильевича беспошлинно в государстве нашем торгуют. Я сам два года назад привилегии им подтверждал. Или забыл?

– Всё помню, государь! – удручённо развёл руками Проестев, – Так ловчат же, пройдохи! С мошенниками дело имеем! У них по договору привилегии у сотни купцов, а пользуются все, кому не лень. Обидно, право слово!

Михаил молчал, задумчиво ковыряя пальцем свежее восковое пятно на подоле своего станового кафтана . Ободрённый его молчанием, Проестев продолжил уже более твёрдо и уверенно:

– Великий дед твой, царь Иван Васильевич почему англичанам беспошлинную торговлю даровал? Потому, что других не было. Сейчас иное время. Немцы, французы, датчане, голландцы все здесь и все платят, а англичане нет. У них видишь ли на то исконное право! Тронешь выжигу – визжит как свиньи на бойне, а проку с него как с коня кумысу! Голландцы, государь, за год по шестьдесят судов к нам шлют, а англичане и двух десятков не наберут, а пошлину не платят. Несправедливо это…

Начальник Земского приказа не на шутку разошёлся. Представив себе наглую рыжую ряху вечно пьяного английского фактора, он даже зашипел от возмущения.

Михаил никогда не повышал голоса. Никто никогда не слышал, чтобы он кричал и ругался грязными словами, но при этом он мог одной-двумя фразами, сказанными в свойственной ему спокойной даже усыпляющей манере, образумить самые горячие головы в своём окружении. Вот и сейчас царь, положив руку на плечо Проестева сказал тихо:

– Охолонись, Степан! Ты думаешь, я того не знаю? Мне купцы наши все уши прожужжали. Несправедливо? Да несправедливо! Но всему своё время. Сейчас оно самое не подходящее. Я с королевусом ихним Яковом договор союзнический подписываю. Страну из разрухи поднимать надо. Земли, поляками и шведами захваченные, освобождать. Враги вокруг. Без союзников в Европе никак не обойтись. Англичане помощь обещают. На договор согласны. Оружие и специалистов разных шлют. И это хорошо! Так что ты, Степка, лишний раз англичан не зли. Нужны они мне пока. Понял или нет?