Отец на час. Работает спецназ

— В разговоре вы что-то сказали про детей, и я подумала… Федерика Теодоровна, это по поводу места начальника службы безопасности на наш новый склад в Подольске, — смотрит на меня умоляюще.

Отец, сложив руки на рельефной груди, с веселым интересом за нами наблюдает. Глаза у него снайперские, защитного цвета, с умным прищуром и двойным дном. Такие вещи я сразу подмечаю, потому что провела более двух тысяч собеседований на совершенно разные позиции. Умного человека видно сразу, даже если он прикидывается картофельным мешком.

А этот умный.

— Вы можете обсудить все в приемной? — тут же теряю всякий интерес к происходящему.

Телефон снова дзынькает.

За что мне это, Дева Мария?..

Сняв блокировку, читаю целый поток изрыганий от бывшего мужа.

«Ты меня не поняла, у тебя давно проблемы с мозгами, Федерика, а может, и с психикой. Я подам уточнение для суда, чтобы провели специальную экспертизу».

«Свое не отдам. Хочешь меня за борт выкинуть? Не дождешься, тварь».

«Ах да, старших можешь оставить себе. А вот Машу я заберу!»

Последнее сообщение выбивает весь воздух из легких. Голова кружится.

Моя малышка… Моя девочка…

С меня довольно. Яростно печатаю ответ:

«Ты совсем с ума сошел, Коля? Очнись! Что ты говоришь? Я мать твоих детей. Маша тебя даже не помнит! Ты полгода ее не видел, она ни за что с тобой и на час не останется».

От обиды все вращается перед глазами.

— Федерика Теодоровна, с вами все в порядке? — Василиса вдруг пугается. — Вам плохо? Так покраснели!..

— Спасибо, все в порядке, — еле ворочаю языком, чувствуя на себе изучающе-нагловатый взгляд.

Хочется поскорей избавиться от этого хамоватого типа. Еще одного мужчины, наверняка считающего, что он везде главный.

Спрятав свою неприязнь, неестественно широко улыбаюсь.

— Владислав Алексеевич, вы можете пройти в мой эйчар-отдел. Поиском сотрудников на такие позиции занимаются там. Моя помощница вас проводит.

— Это типа отдел кадров? — он ухмыляется, лениво потирая квадратный подбородок.

— «Типа» да. «Хьюмен ресерсес», — чуть свысока произношу на идеальном английском. — «Человеческие ресурсы» или «кадры» в переводе.

— Так бы сразу и говорили. По-русски. К чему эти сложности?.. — соискатель бодро поднимается со стула.

— Все предложения по работе нашей компании вы можете направить на наш имейл, — снова дежурно улыбаюсь.

— На почту. Такой язык засрали!..

Возмутилась бы на подобное выражение, но вновь отвлекаюсь на сообщение.

Коля.

«А Машу никто и не спросит, дура! Ты дни и ночи на работе, кто-то должен заниматься воспитанием ребенка. Ей всего четыре года и нужен родитель. Да я и спрашивать у тебя не буду. Сам заберу», — не дыша, читаю новый опус.

Может ли хоть что-то в этой жизни сравниться со страхом матери потерять свое дитя?..

Подняв голову, рассматриваю ровно стриженный под машинку затылок, спортивную фигуру, часы на кожаном ремешке, начищенные кроссовки. Обычный мужик, но с таким, наверное, надежно…

— Владислав Алексеевич.

— Я за него.

Оборачивается с недовольным видом.

— Присядьте, пожалуйста, — смягчаюсь и обращаюсь к ничего не понимающей Васе. — Принеси гостю кофе.

— И пепельницу…

— У меня в кабинете не курят!

— Попытка не пытка. — Отец возвращается. — Ладно.

— В общем, мне нужен личный охранник.

— Личный охранник. Вам? — кружит своими снайперскими прицелами по моему лицу.

— Хм. Для дома.

— Для дома?..

— Да.

— А дома… дети?

— Дома дети… — умоляюще на него смотрю.

— Ну я пошел. — Хлопает себя по ногам и поднимается.

— Триста тысяч, — бросаю ему в спину, вспомнив, что начальнику СБ в Подольске подписывала оклад в двести.

Ноль реакции.

— Четыреста.

Солдафон.

— ПЯТЬСОТ…

Он медленно разворачивается.

— Еще повышать будете?

— Имейте совесть, Владислав, — оскорбляюсь.

— Ладно… Расскажите, что там у вас.

Я воодушевляюсь, Василиса приносит кофе, а Владислав Отец ведет себя так, будто ему все абсолютно безразлично. Закидывает ногу на ногу и готовится слушать.

— Итак, у меня трое детей.

— У вас?

И снова оценивающий взгляд, который я игнорирую. Работа у меня сидячая. Приходится посещать спортивный зал, чтобы поддерживать форму.

— Старший — Леон-Александр — ему шестнадцать, и он уже взрослый.

— Ага. А плашку «Восемнадцать плюс» идиоты придумали?

— О чем это вы?

— Моей дочери семнадцать, и взрослый у нее только размер груди, остальное на уровне средней школы, и то, если нет задач со звездочками.

— Леон — хороший мальчик, — заступаюсь. — Он занимается бальными танцами и хоровым пением.

— Точно мальчик?

Злюсь немного, но продолжаю:

— Следующая — Эльза-Виктория. Ей двенадцать. Тут сложнее… она натура увлекающаяся. Думаю, вы это поймете, когда сами увидите.

— Если увижу, — поправляет. — Я еще не согласился.

Обязательно все портить?..

— И моя малышка, — улыбаюсь, — четырехлетняя Маша.

— Просто Маша? У вас на ней вайфай закончился?.. Или у регистратора ручка сломалась?

— А… нет, — качаю головой, думая о дочери и о словах ее отца. — Мария-Франческа. Она не любит свое второе имя, поэтому я привыкла называть ее по-простому.

— Хоть один нормальный человек… Что это за мода такая вообще? Эти имена…

— Обычные итальянские имена, Владислав.

— Вы итальянка?

— Наполовину. Мой отец — Теодор Массимо Росси — бывший посол Италии в России, уже на пенсии и проживает на родине вместе с мамой.

— А ваш муж?..

— Бывший муж, — прячу правую руку под столом. — Николай Иванович Побединский. Известный пианист-виртуоз.

— Не слышал. Такой херней не интересуюсь.

Задерживаю дыхание.

— Это неважно, — соглашаюсь. — Надеюсь, вы с ним не встретитесь…

— Он что, не общается с детьми?

— Последние полгода — нет.