Отклонение от нормы, Или приключения томбоя, обыкновенные и невероятные

Я откланялся и вышел. Надо признать, спокойствие мне далось нелегко. Спина была мокрой, да и терпел я долго. Поэтому, отыскав ближайший мужской туалет, я зашёл в него и быстро присел на унитаз. Только я успел застегнуться, в туалет зашёл старшеклассник, настоящий верзила, «мальчик лет шестнадцати».

– Прогуливаешь? – грозно спросил он. Я попытался подойти к умывальнику:

– Дай умыться, - пропищал я.

– Так, – приподнял мой подбородок верзила, - а я тебя знаю, ты девчонка,

а похожа на пацана. Дай посмотреть, ни разу не видел пацана с п…

Я сопротивлялся, с ужасом понимая, что моих сил не хватит даже на побег.

– Меня сейчас разбирали за избиение трёх пацанов, - прохрипел я, - я очень сильный…

– Но лёгкий, - сказал старшеклассник, без усилия усаживая меня на подоконник.

– Где тут у тебя… -вцепился он в ремень, шумно сопя мне в ухо.

Я стойко держал оборону, но силы были на исходе.

– Да не цепляйся ты, дай посмотреть!

– Знаю я вас, - пыхчу я. – сначала посмотреть, потом потрогать, потом…

Верзила справился с ремнём, помяв мои пальчики, оставалось только оторвать пуговицу и расстегнуть «молнию»! и вдруг…

– Что здесь происходит? – послышался знакомый голос и в туалет вошёл майор.

Мой враг стремительно оглянулся.

– Да он сам… - вякнул он.

– Идите за мной.

Мы вернулись в директорский кабинет.

– Этот парень сейчас в туалете пытался раздеть Денисова. Что у вас в школе происходит? Я буду вынужден зафиксировать попытку изнасилования.

Парень стал белым, как полотно:

– Он сам! – заорал он, - посмотри, говорит, посмотри!

– Я тебе верю, Арсений, иди на урок, - сказала директриса.

Арсений пулей вылетел из кабинета и куда-то умчался.

– Ну что, Денисов, достукался? Уже в школе совращаешь товарищей?

Майор полиции стал красный, как рак:

– Вы меня за идиота считаете?! – рявкнул он.

– Можешь идти, - кивнула мне директриса. – А мы сейчас займёмся обсуждением твоей судьбы.

Я тихо вышел в коридор, сильно обескураженный. Что за бред? Я виноват в том, что меня били, хотели раздеть.

На цыпочках, постоянно оглядываясь, я добрался до дверей своего класса и осторожно вошёл, красный и растрёпанный.

– Саша! – воскликнула Антонина Павловна, - что с тобой?

Я обвиняюще показал пальцем на дверь:

– Это не школа! Это минное поле! Сначала меня хотели посадить в тюрьму за превышение самообороны, затем какой - то бугай по имени Арсений в туалете пытается снять с меня штаны. Товарищ майор меня освобождает из плена, тащит насильника к директору, директор его отпускает, а меня обвиняет в разврате.

Я оглядел класс. Все молчали потрясённо. Толик весь покрылся пятнами и уставился в парту, Антонина Павловна сказала:

– Иди сюда, никто тебя здесь не обидит.

Я доверчиво подошёл.

– Сними пиджак, – я повиновался. Антонина Павловна поставила меня между колен, невозмутимо расстегнула мне брюки и аккуратно заправила рубашку. Я украдкой кидал взгляды в класс, но насмешек не видел, а видел зависть.

– Что ты такой встрёпанный, Саша? – попеняла она, поправляя мне прическу, - Всегда такой был такой аккуратный, приятно посмотреть. Тебе надо всегда быть выдержанным, как дипломату. На тебя смотрит вся школа, без преувеличения.

В классе встал один мальчик:

– Можно, Антонина Павловна?

– Говори Дима.

– Если тебе, когда надо будет в туалет, скажи, я тебя провожу, - кто-то прыснул, Толик встрепенулся, но промолчал.

– Саша, ты настоящий пацан, приходи к нам в секцию бокса.

– Спасибо, у меня уже есть сотрясение мозга.

Класс взорвался хохотом, Дима покраснел.

Я опомнился:

– Правда, Дима, я очень благодарен тебе за приглашение, но я не шучу,

я даже временно потерял память, а насчёт туалета большое спасибо, кто не знает, как мучительно терпеть весь день, пусть смеётся.

– Эти, безусловно, важные вопросы будете решать на перемене, а мы ещё не

закончили урок. Саша, ты как, готов? Или сошлёшься на потерю памяти?

– Скорее, на сложные обстоятельства.

Тут дверь открылась, и заглянул майор:

– Разрешите поговорить с Денисовым?

Все загремели, вставая.

– Куда вы его? – нахмурилась Антонина Павловна.

– Через пять минут верну.

– Я с ним! – закричал Толик.

– Разговор, слишком конфиденциальный, - сказал майор.

Эх, если б он разрешил…

– У нас есть максимум десять минут, отойдём к окну.

Мы отошли к окну, и майор спросил меня:

– Ты помнишь адрес той фотостудии?

– Какой фотостудии? – уставился я на него.

– Где ты провёл фотосессию.

– Что за фотосессия?

– Я понимаю, тебе неприятно об этом вспоминать, но пойми, от твоих слов

зависит жизнь и здоровье некоторых детей.

– Я ничего не понимаю.

– Я прошу тебя, вспомни, я знаю, что ты там был.

– Вынужден вас огорчить, это какая-то ошибка, даже если я где-то и был,

я ничего не помню, могу поклясться на библии, или на пионерском галстуке.

– Это не повод для шуток!

– Какие могут быть шутки?! Мне нечего скрывать.

– Хорошо, - майор достал из папки фотографию, распечатанную на принтере.

На фотографии мальчик, похожий на меня, в костюме ковбоя, широко улыбался. Я пожал плечами:

– Это доказательство?

Майор повернул лист к себе и поморщился:

– Да, сходство сомнительное, особенно на такой копии.

– У вас всё? Скажите лучше, что там с моим делом.

– Придётся поставить тебя на учёт.

– Зачем? Теперь следят за пострадавшими?

– Что делать, от тебя заявлений не было, а от них было.

– Я надеялся, в душе, что хоть детей не будут наказывать вместо бандитов,

ещё бы, за них вы горой, попробуй, девочка, окажи хулигану сопротивление, увидев хулигана, ты должна сразу лечь и раздвинуть ноги,

а уже потом обращаться в полицию, в состоянии трупа, или близко к тому.

У майора заиграли желваки:

– Обвинять вы все умеете, а помочь не хотите, или боитесь?