Откровенные записки

Я поймала себя на мысли, что вся моя прошлая жизнь, которой я жила ещё несколько дней назад, вдруг показалась мне такой ненастоящей. Магия путешествий всегда для меня заключалась именно в этой возможности переключиться и абстрагироваться от болота обыденности и рутины, в которой ты застрял. Я замечала, что мысли в голове циклично продолжают сменять друг друга как в плохом сне, когда ты всё время находишься в одном и том же месте. Поэтому сделала для себя вывод, что декорации в жизни нужно менять, и не засиживаться подолгу в одних и тех же. В другом городе всегда начинает казаться, что все проблемы прошлого не такие уж и сложные, и они, определённо, не заслуживают того внимания, которое им уделялось. Я была безумно рада этому чувству. После завтрака я приняла душ, нанесла лёгкий макияж и отправилась в кулинарную школу.

Войдя в помещение, я сразу же вспомнила вчерашние слова Николь: «Тебе у нас понравится», потому что здесь действительно было очень мило. Хотя мне казалось, что всё, что окружает Николь можно охарактеризовать словом «мило». В коридоре были белые, но не отталкивающе холодные стены. На них были какие-то надписи на французском, оформленные очень витиеватым шрифтом чёрного цвета. Здесь хорошо пахло, и было тихо. Даже подозрительно тихо: в коридоре никого не было. У меня было ощущение, что пришла в школу во время летних каникул. Я ещё раз огляделась и почувствовала себя, словно скоро меня ждёт начало учебного года, хотя, в каком-то смысле так оно и было. Мне даже захотелось открыть чистую тетрадь и начать что-нибудь записывать. Чёрт, а тетрадь вообще нужно было брать? Едва я об этом подумала, как увидела Николь. Она была одета в строгую обтягивающую юбку и топ молочного цвета в стиле Грейс Келли. Её локоны выглядели более официально, то есть не такими растрёпанными, как вчера. По её виду было сразу понятно, что она здесь работает, в отличие от меня. Её взгляд был сосредоточен, она шла поспешным шагом (настолько это было возможно в такой тесной юбке) и держала в руках какие-то папки. Увидев меня, Николь улыбнулась и по-дружески тронула меня за плечо:

– Доброе утро! Как ты?

Я не успела ничего ответить, как из двери напротив вышел мужчина и сказал ей что-то на французском.

– Это Клод, – пояснила она мне и представила меня ему.

– Очень приятно, – ответил он и дежурно мне улыбнулся.

– Пора начинать, – добавила Николь, и мы прошли в помещение.

Здесь стояло несколько человек, увлечённых общей беседой, которая, скорее всего, сводилась к какой-нибудь кулинарной теме. Клод занял центральную позицию, поприветствовал всех, немного рассказал о своей школе и объявил, что сегодняшнее занятие будет вводным, на котором каждый из нас расскажет о себе, чем он занимается в обычной жизни, о своих целях в этой школе и зачем ему эти знания. «Только этого мне не хватало!» – пронеслось в моей голове. Что я должна сказать? Что приехала сюда, потому что его жена – единственный человек, которого я знаю во всей Европе? Что оформить долгосрочную учебную визу было легче, чем туристическую? Что терпеть не могу кулинарию, но решила рискнуть и попробовать? Что в обычной жизни я особо ничем не занимаюсь, потому что юриспруденция мне пришлась совсем не по душе, как и роль жены? Я приехала сюда, чтобы найти ответы хотя бы на какие-то вопросы в течение всего путешествия, а он требует от меня сделать это в один из первых дней.

Ещё сегодня мне приснился сон о том, что я снова работаю на своей предыдущей работе, но уже не в должности юриста, а уборщицей, что было очень странным. Но потом я поняла, почему занимала именно эту должность во сне. Я спокойно мыла там полы и ненавидела всех вокруг, но когда люди отворачивались, я полоскала грязную тряпку в кулере, откуда они брали питьевую воду, что безумно веселило меня. Интересно, если я расскажу этот сон, они позвонят в психиатрическую клинику? Конечно, я не настолько ненавидела свою работу, как можно представить по этому эпизоду. Разумеется, там тоже были свои плюсы. Например, там я чувствовала себя отдельным человеком. Не чьей-то женой, как обычно это бывало в обществе родственников или знакомых. Я просто была собой. Мой бывший муж, Марк, почему-то занимал гораздо более значимую позицию в моей семье и вообще в моём окружении, за исключением нескольких самых близких подруг. При случайной встрече знакомые всегда спрашивала как дела у Марка, совершенно забыв поинтересоваться моими. Моя семья в ожидании нашего приезда накрывала на стол любимые блюда Марка. Держу пари, что они даже не знали, какие блюда нравятся мне. Поэтому я порой с удовольствием приходила на работу, потому что там Марка никто не знал. Да, моими делами там тоже редко кто-то интересовался, но по крайней мере, я не чувствовала себя такой ущемлённой по сравнению с мужем. С бывшим мужем. Он был слишком «классным» в глазах окружающих, а я – слишком обычной на его фоне.

Пока я витала в собственных мыслях, очередь неумолимо двигалась ко мне. Оставался ещё один человек, помимо меня, который не успел представиться.

– Меня зовут Кирилл, – произнёс он, – и я из Москвы.

Я с интересом на него посмотрела, это был единственный мой соотечественник.

– Я родился в семье архитекторов, и вся моя жизнь была предопределена: факультет, на котором я должен был учиться, должность, которую должен был занять, и дело, которым должен был заниматься до конца своей жизни.

Мы с Николь еле заметно переглянулись. Кирилл продолжал:

– Я кое-как окончил три курса в университете, нет, не потому что я тупой, – он очень харизматично улыбнулся, и я заметила, что мужчины имели больше прав на подобные комментарии и при этом выглядели очаровательно, в отличие от женщин, которые, произносив подобные вещи, обычно выглядели самовлюблёнными и действительно тупыми, что, разумеется, казалось мне жутко несправедливым, – просто я нутром чуял, что это не моё. Хотя, возможно, что давление семьи и моё осознание того, что вся моя жизнь предопределена заранее и её сценарий прописан по годам, тоже сделал своё дело. Это очень давит. Правда, – после этих слов его улыбка исчезла, а лицо приобрело озабоченное выражение.

У меня внутри всё завибрировало от того, как мне отозвались его слова. Я еле удержалась, чтобы не подойти и не обнять его. Нет, моя жизнь не была один в один похожа на жизнь Кирилла. Я бы даже сказала, что совсем не была. Моей семье было по большому счёту всё равно, на какой факультет я пойду учиться, их интересовало только то, чтобы я вышла замуж и, не дай Бог, не стала позорным пятном (оставшись старой девой) на их биографии. Замуж я вышла, они от меня отвязались, и я развелась с ощущением того, что галочка в этом пункте в списке дел поставлена, и я могу выдохнуть. В истории Кирилла мне скорее отозвалось то чувство, с которым он это рассказывал. Когда родные считают, что им лучше известно, как должна сложиться твоя жизнь. И то дурацкое ощущение, когда ты понимаешь, что она предопределена. И распоряжаться ею ты не имеешь права, потому что близкие люди уже решили как для тебя лучше.

– С четырнадцати лет я втайне от родных читал кулинарные книги и пытался печь пирожные на кухне, из-за чего мой отец жутко психовал, потому что считал это недостаточно мужским занятием. Точнее, совсем не мужским. Он пробовал отдавать меня на занятия боксом, футболом, чтобы развить во мне «лучшие мужские качества», как он выражался. Но всё было тщетно. Чем больше я ходил на подобные занятия, тем больше ненавидел их. И тем более понимал, что хочу заниматься кулинарией. Так, с каждым днём я всё реже посещал университет и стоял у плиты, пока родители были на работе. Что самое интересное, моя родная сестра, которая сейчас является профессиональной гонщицей, была в глазах отца гораздо более успешной и мужественной, чем я. Целыми днями она гоняла на мотоциклах и всевозможных спортивных машинах, которые не понятно где брала, а потом приходила домой и дегустировала мои кулинарные шедевры. Она была моим единственным критиком и огромной поддержкой. Её замечания никогда не были обидными, и она всегда давала их по делу. «Слишком сладко, дорогой! Попробуй в следующий раз уменьшить дозу сахара!», «А вот это липнет к зубам, не пойму почему, но жутко неприятно», «Этот эклер бесподобен! Клянусь, что никогда не пробовала ничего более прекрасного! Готова продать за него душу дьяволу!». Она всегда говорила мне, что я должен этим заниматься и прикрывала перед родителями. Я каждое утро включал кулинарный канал и начинал творить. В эти моменты мне казалось, что время надо мной издевается. Часы пробегали как секунды, я и оглянуться не успевал, как мне нужно было сворачивать весь свой процесс, отмывать духовку, чтобы родители не заметили, чем я тут занимался. Как будто я какой-то наркоман, честное слово. Я шёл в свою комнату, доставал какой-нибудь учебник и делал вид, что читаю, каждый раз стараясь контролировать, чтобы он не лежал передо мной вверх ногами. Из университета меня вскоре отчисли. Дома был большой скандал, и я решил, что больше так не могу. Я занял денег у сестры (всё ещё не перестаю удивляться, где она их брала, учитывая, что целыми днями просто каталась), и снял квартиру. Я устроился на работу помощником повара в небольшом московском ресторанчике, но мои знания и опыт были слишком большими, чтобы выполнять простые поручения. Мне всё время хотелось сказать, какой ингредиент лучше добавить в блюдо, а какой исключить, но моё мнение никто не воспринимал всерьёз, потому что я был слишком молод, и у меня не было официального образования. Тогда я решил пойти учиться. Работу я бросить, разумеется, не мог, потому что мне нужны были деньги, поэтому приходилось всё совмещать. Когда я заходил в гости к родителям, мать интересовалась как у меня дела, я говорил о своей работе, она делала вид, что ей интересно, а отец даже не пытался скрыть своего отношения к моему делу. «Это у него скоро пройдёт», – говорил он матери, даже не смотря в мою сторону. Разумеется, он считал, что лучше меня знает, что я чувствую и чем я хочу заниматься. Но я редко заходил к родителям, и не потому, что эти встречи совсем не приносили мне радости. Точнее, не только поэтому. У меня совсем не было времени, я разрывался между работой и учёбой. Это был очень тяжёлый период в моей жизни, но я безумно счастлив, что прошёл через это. Учиться было невероятно интересно, и после получения диплома, я понял, что не хочу останавливаться. Так возникла мысль о том, чтобы продолжить учёбу, но уже во Франции.

Мы все заворожено смотрели на Кирилла. Думаю, что в помещении не осталось ни одного человека, равнодушного к его истории. Мне же сразу вспомнился случай из детства в ответ на упоминание Кирилла о том, что его отцу было лучше знать, что он чувствует. Летом мы всей семьей покупали мороженое (а кто этого не делал?). Но я то ли из-за своей нелюбви к банальности, хотя тогда я ещё не мыслила такими категориями, то ли просто прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, выбирала эскимо на палочке с джемом внутри. Как сейчас помню, называлось оно «Джемка», и на его упаковке всегда были сочные ягоды, вроде клубники. Все остальные члены моей семьи предпочитали классический (а, значит, правильный) пломбир в вафельном стаканчике. При каждой покупке бабушка (та самая, которая пугала изнасилованием) пыталась вразумить меня и объяснить мне, что на самом деле мне тоже должен нравиться пломбир в вафельном стаканчике. Ещё будучи ребёнком, я не могла понять откуда у неё такая уверенность в том, что она лучше знает что мне должно нравиться. Если со словом «нравиться» вообще корректно употреблять слово «должно». Я настаивала на своём выборе, мне покупали моё эскимо, но пока я его ела, я не чувствовала радость. При каждом надкусывании она спрашивала: «Ведь невкусно, правда? Моё будешь?».

После небольшой паузы, в которую каждый из нас, наверное, думал о собственном подобном опыте, Клод ответил:

– Спасибо за откровенную историю, Кирилл. Надеюсь, что обучение у нас тебе принесёт не меньше удовольствия, чем обучение в Москве, – он улыбнулся и обратился уже ко мне, – теперь твоя очередь, Ольга.

Честно говоря, за этим рассказом Кирилла, я вообще забыла обо всём, и тем более о том, что мне нужно будет рассказать свою историю. Конечно, я не могла сказать правду, точнее, ту версию правды, которую я озвучила раньше в своей голове (про визу и прочее). Но у правды всегда есть несколько граней, поэтому, думаю, что никому не будет хуже, если покажу другую, более приемлемую для общества, сторону своей истории.

– Меня зовут Ольга, – тут мне хотелось пошутить, что я алкоголичка, но боюсь, что шутка бы не зашла, и я решила сразу перейти к делу, – мне двадцать пять лет, и всё это время я жила в Сибири.

Кто-то из присутствующих присвистнул. Я продолжала:

– Я получила юридическое образование и несколько лет проработала в этой сфере. К сожалению, мне понадобилось больше времени, чем Кириллу, чтобы понять, что это не моё. Но также я не могу сказать, что меня всегда тянуло к кулинарии. Скорее, наоборот, – тут я вдруг осознала, что меня вообще никогда не тянуло к чему-то так сильно, чтобы я занималась этим целыми днями и вопреки всему, как Кирилл.