Откройте Америку!

о чём лишь в самые последние годы, и пока ещё очень робко, заговорила наука,

будучи противной логике и людскому мироощущению по природе, не погубила

Христианство на корню и ни разу не подпала соблазну бесчисленных ересей,

пронеся догматы троичности даже сквозь Реформацию ! тайна сия велика есть,

впрочем, и искусство, разделившись и усложнясь без меры, также не умерло.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Выше я, и к месту, упомянул непроизносимый глагол из перевода Никейско-

Константинопольского « Символа Веры » на славянский язык, а чуть раньше -

загадочную билингвистическую конструкцию финала « Херувимской песни »,

отчего у Читателя может ненароком сложиться впечатление, будто бы автор

досконально владел славянским текстом ещё до начала изучения им греческого

в процессе своего автобусного анализа.

Сейчас я могу спеть разными распевами все основные литургические гимны

на языке, которого русская Православная Церковь придерживалась от века,

но пообещав излагать правду и ничто, кроме правды, вынужден признаться

– сразу по приезде моём из России наизусть я не знал даже « Отче наш ».

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

В храмы я забегал минут на десять-пятнадцать, только чтобы погрузиться

в странную атмосферу, раскрепощавшую подсознание, и слушал в полумраке,

исполненном дымом ладана и трепетом пламени пред колеблющимися ликами,

пение незримого хора, не понимая ни слова.

В те годы так, надо сказать, вело себя большинство посещающих церкви,

устав коих дозволял войти и выйти когда заблагорассудится, и всю службу,

медленную, как рассеянный склероз, отстаивали считанные по пальцам старухи

в мышиного цвета платьях и косынках, затянутых под подбородком.

Разумеется, мне и в голову не приходило исповедать свои грехи священнику,

для чего нужно было встать с петухами, и, пропостившись полдня, подойти

ко святому причастию в церкви, и причастился я на Родине один только раз,

после того, как меня крестили за компанию с малолетним сыном, да и то лишь

по абсолютной случайности - относясь легкомысленно к предстоящему обряду,

накануне вечером с друзьями я изрядно перебрал водки под жареные грибки,

отчего наутро с похмелья не мог ничего взять в рот, и преклонных лет иерей,

приглашённый тёщей для совершения таинства ко мне на квартиру, сочтя это

за пост, удостоил автора Тела и Крови Христовой, причём без исповеди, ибо её

заменяет, в соответствии с древней традицией, включаемая в ритуал баптизма

формула отречения от врага всего с троекратным оплёвыванием личного беса.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Тёща моя, происходившая из дворян и лишённая большевистским режимом

возможности учиться и занять хоть какое-то положение в новом обществе

и, благодаря тому, не имевшая нужды демонстрировать верность идеологии,

оставалась верующей, входя в то ядро серых старух, несокрушимость которых

и позволила Православию в Империи выжить при Советской власти.

Однако литургических текстов твёрдо не знала и она, произнося, к примеру,

в песне Богоматери « плоть чрева » вместо « Плод чрева », и тому подобное,

поелику богослужебных книжек отродясь в руках не держала.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Вообще, сжигаемы вместе с церквями и монастырями в ранние годы совдепии,

служебники и молитвенники были гораздо большей редкостью, чем Библия,

чьи зарубежные издания протоптали себе окольные тропки на чёрный рынок,

а дореволюционные синодальные на славянском, а порой и на русском языке,

не найденные дотошными пионерами в бабушкиных кладовых и на чердаках -

в букинистические магазины, ибо при первых же признаках ослабления вожжей

они начали пользоваться немалым спросом у творческих интеллигентов Союза,

помещаемы на почётное место в гостиной и выдаваемы за фамильные реликвии.

Я, правда, приобрёл их вовсе не для показа, а сугубо как пишущий человек,

дабы увеличивать свой тезаурус и расширять лексикон, овладевая славянским,

который столь часто поворачивает затёртые слова весьма неожиданной стороной.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Когда я решил посвятить автобусное время изучению греческой литургии,

всё тот же всемогущий случай предоставил в моё распоряжение полный набор

служебных книг на славянском, в России мной даже и в глаза не виданных.

Портфель с ними в наш квази-дубовый замок завёз незнакомец, разменявший,

похоже, недавно четвёртый десяток; ни имя гостя Давид, ниже фамилия Пирс,

происходящая от английского глагола pierce– пронзать, не указывали ничем

на славянские корни визитёра, равно как и неуловимая оливковая смуглость

и черты лица - бледного, худого, с удлинённым слегка горбатым носом.

Он представился членом общины храма Св.Иоанна, хотя ни прежде того дня,

ни позднее я там его не встречал, и сказал, что услышал обо мне в церкви.

Он просит меня принять унаследованные им книги одного священнослужителя,

которые, как ему отчего-то кажется, мне очень сейчас должны пригодиться.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Толстокожий портфель, чьи замки и углы потемнели, содержал в своих недрах

азбуку с начальным учением, песенник « Простопение церковное », требник

и служебник с параллельными славянским и английским текстами, изданный

в Канаде старообрядческой Церковью, все в переплётах тиснённого сафьяна,

крупно напечатаны на плотной фактурной бумаге, пожелтевшей, но не ветхой,

с карминными фигурными буковицами и лентами-закладками из голубого муара.

Книгам исполнилось явно не одно десятилетие, однако меж них лежала новая,