Оторва. Книга первая

— Добрый день, — произнёс азиат, осматривая прихожую, а потом сосредоточил свой взгляд на мне и не дожидаясь от нас ответа, добавил, — гражданка Бурундуковая Ева Илларионовна, здесь проживает? Вижу, что здесь, — и не оглядываясь, — Сорокин, ну-ка позвони в соседнюю дверь, попроси понятых.

Понятых? Они что обыск собрались делать? Бред какой-то. Сегодня же воскресенье, 5 июня, если не изменяет память. Люся так сказала. Как бы законы ни изменяли, но ведь не совсем беспредел был в застойное время.

Илья Спиридонович очнулся. Тоже заметил нестыковочку.

— А в чём дело, лейтенант?

Обозначил звание, а то мне из-за широкой спины новоявленного папашки погон совсем было не видать. Только шляпу с кокардой и русые волосы, выбивающиеся из-под неё.

— Сорокин, погодь.

Вернул сержанта, вероятно, побоялся, что тут сейчас массовое сопротивление оказывать будут. И уперев тяжёлый взгляд в дядю Илью, спросил:

— А вы кто будете? — и сам же ответил, — я так понимаю, отец малолетней дочки?

Ну да, малолетней. По всем канонам малолетней. Только через два месяца 16 лет исполнится. Илья Спиридонович слегка потянул дверь, за которой находилась вешалка, и, забравшись в карман цивильного пиджака, выудил красную книжицу. Раскрыл и ткнул под нос лейтенанту.

— Майор Козырев, заместитель начальника Ровд по Советскому району. Представьтесь, лейтенант.

Ну да, Козырев. Люся так его и назвала, и я сразу поняла, от него толк будет. Мой козырный туз.

Лейтенант пробубнил что-то невнятное, но потом, всё же, добавил, что он при исполнении.

— При каком исполнении? Фрунзенский район. Каким боком Фрунзенский район интересуется Бурундуковой Евой Илларионовной?

— Товарищ майор, — забубнил лейтенант более отчётливо, так, что даже я смогла разобрать слова, — она совершила несколько тяжких преступлений, таких как: побег из лечебницы, нанесла тяжкие увечья медработникам, нападение на главврача.

На лице Ильи Спиридоновича появилась глумливая улыбка.

— Лейтенант! Ты меня не услышал? Каким боком к этому имеет отношение Фрунзенский район?

Глаза у лейтенанта растянулись ещё шире.

— Я при исполнении, — попытался донести он, — начальник Ровд Фрунзенского района, полковник Суховирский Андрей Фёдорович, потребовал исполнить и доложить. Вы бы ему, товарищ майор, сами позвонили и поговорили.

Но Илья Спиридонович не дал ему договорить.

— Свободен, лейтенант, я потом свяжусь с твоим начальником и узнаю, кто и куда тебя послал выполнять подобный приказ. Всё, свободен.

И бравый майор буквально вытолкал грозного лейтенанта и захлопнул дверь. Убрал удостоверение в карман пиджака и развернулся.

У мамы реальный столбняк. Замерла, глаза не моргают, рот открыт. И не издаёт ни звука. Как памятник снежному человеку (1) на Васильевском острове, в створе Благовещенского моста. И руки в стороны развела. Ну точная копия.

Взгляд Ильи Спиридоновича не предвещал ничего хорошего, поэтому сразу кинулась в атаку:

— Наговоры всё это. Я ведь говорила, надо уединиться.

Мама отмерла.

— Что значит уединиться?!

— Для мужского разговора, — объяснила как маленькой, а то уже невесть что себе напридумывала. Надеюсь, не в картинках после бурной-то ночи. Ну явно тётка не в себе.

— Ты вот что, мать, посиди в комнате, а мы на кухню пойдём погутарим.

Ну вот и папочка старорусскими словами заговорил и даже слегка заикаться начал. Надеюсь, у него это с рождения, а не от моего присутствия.

Он пропустил меня вперёд и плотно прикрыв дверь, навис надо мной как коршун.

— Ева, что ты натворила? Давай быстро и по существу.

— Ничего, — и глазки самые невинные, — я сейчас всё расскажу.

Илья Спиридонович усадил меня на трёхногую табуретку и, сам уселся напротив.

Текст я ещё в дороге подкорректировала, пока в автобусе ехала, так что выдала почти скороговоркой. По мере рассказа у майора начал подрагивать глаз и тоже правый, как у Айболита при первой встрече.

— Они тебя били? — в голосе прозвучало явное недоверие.

— Уверена, что синяки ещё не сошли, — подтвердила я.

— Показывай, — распорядился майор, а я только глазами повела в разные стороны.

И как это сделать? Стянуть халат и задрать футболку? Так, у меня там больше ничего нет.

Развернулась к папочке спиной, развязала верёвочки и приспустила халат до бёдер. Спереди я вся, нате глядите, а сзади не видно, вроде приличия соблюдены. И сказала:

— Вы, дядя Илья, чуть футболку поднимите, мне это несподручно, сами и увидите.

Дотронулся, руки тёплые, нежные. Едва не застонала от ласкового прикосновения. С трудом одёрнула себя. Шестнадцатилетняя девочка не может так себя вести, хотя и не факт. Джульетте было — 13, Наташе Ростовой — 13, Ольге Лариной у Великого Пушкина — вообще 12. Лолите Набокова — тоже 12. Снимая фильм, решили изменить на 14, опасаясь ярости зрителей. Ну, и чему нас учит классика? Ну ладно, Набокова перевели в конце 60-х и был ли он в школьной программе СССР, не знаю. Ромео и Джульетта, только ленивый не прочитал, а Пушкина и Толстого проходили. То есть, в школе заставляют про ЭТО чуть ли не наизусть учить, а самим ни-ни. И где логика?

По поводу вина? Кивнула, да так и было, одна тварь держала меня, а вторая в рот заливала какую-то дрянь. Блевала потом раз пять и мутило всю дорогу. Да и Люся подтвердит.

Какие же у тебя руки ласковые. Так, аккуратно, так нежно касался мест, где наверняка уже лиловые разводы. Возбуждало, звало…

— Илья?!

Ну какого? Такой кайф обломала.

Бедолага майор, устроил такой грохот, что я невольно обернулась, и сразу стало ясно, что произошло. На возглас тётки отреагировал как пацан, которого застали за поеданием конфет. Отпрыгнул назад. Вернее, попытался, вот только размеры этого помещения, заставленного табуретками, не позволили. Завалился через одну, зацепил вторую, стол, две тарелки, чашку. Больше в пределах его порхающих рук ничего не оказалось.

Я одёрнула халат и принялась вязать бантик под испытующим взглядом мамочки. И началось.

Где мои трусы, я падшая женщина, соблазняю (в 15 лет! Взрослых мужиков! Во множественном числе!) И кухонным полотенцем заехала мне по лицу. Теперь и на роже синяк останется, ну и ладно, и это спишем на неандерталок. Не буду же рассказывать в криминалистической экспертизе, куда майор меня собрался везти, что тем двум орангутангам, когда они меня шлангом лупили, мама помогала.

Команда поступила пойти одеться, и я побрела к себе в комнату, чётко ориентируясь планом в голове, который нарисовала Люся. Пусть сами разбираются в картинках этой истерички.