Оторва. Книга первая
Шрифт:
В двухтысячных мы ходили в кроссовках. Всего-то 23 года.
Больше ничего додумать не успела. Мы вышли к магазину, на боковой стене которого висел огромный плакат. «60-летию ОКТЯБРЯ — наш ударный труд», а спереди, там, где обычно висит название — нечто невразумительное.
Здоровенные буквы, которые прочитала вслух:
— Алиментара (1). Люся, у вас тут что, алименты платят, такое здание отгрохали для них?
— Какие алименты, — девчонка почти взвизгнула, — это продовольственный магазин.
— А что написано?
— Ой, ты что и язык забыла?
—
— Молдавский, — Люсины глаза опять начали вылезать из орбит.
— Молдавский? — я закашлялась, — а почему я должна знать молдавский язык?
— У тебя в школе пятёрка по молдавскому языку.
Я почувствовала, что мне становится дурно.
— Люся, а где мы? Что это за город?
— Ой, мамочки, — в голосе девчонки появились плаксивые нотки.
Вот ещё разрыдается тут и будет полный абзац.
— Люся, он что так и называется, — я попыталась всё свести к шутке, но мою новоявленную подругу, это не рассмешило.
Она прикрыла рот двумя руками, а в глазах появились слёзы. Началось.
— Люся, прекращай, дома на пару порыдаем, а сейчас соберись, пожалуйста. Какой это город?
— Кишинёв, — едва слышно пролепетала девчонка.
Кранты! Твою мать, твою мать, твою мать. Каким ветром меня задуло в Молдову семидесятых годов. Ну это же точно, там наверху кто-то пранк погнал, а меня сделал главным персонажем и теперь ржёт как конь. Примерно, как Паша, когда впервые смотрел «Полицейскую академию».
Ладно, я спокойна как слон. Нужно поесть и собраться с мыслями.
— Люся, я есть хочу, где магазин?
— Так вот, же, — она кивнула в сторону алиментары.
— Ну идём, — и я, ухватив девчонку за руку, потащила к ступенькам.
Магазин — полный отстой, если честно. По периметру несколько холодильников, полки с хлебом, ещё полки непонятно с чем, то ли крупы, то ли ещё что. Ага, и консервы. И это всё. Остальная часть магазина совершенно пустая. Большая часть. Абсолютно нерентабельно. И на эти две с половиной полки четыре продавца! И две кассирши сидят за громаднейшими агрегатами. Чеки выбивают. Хозяин магазина, полный лох, а как его ещё назвать.
За стеклом холодильников прозрачные бутылки, наполненные доверху белой жидкостью. Этикеток нет, а потому точно определить, что это, мне не удалось.
— Что ты хочешь? — наклонившись почти к уху, спросила Люся.
— Это что? — я ткнула пальцем в витрину.
— Кефир, — Люся показала на верхнюю часть витрины с ценниками.
Ага, всё-таки имелись, просто такие маленькие, что и не разглядела сразу. 13 копеек. Колбаса напомнила докторскую. 1.60.
— Люся, а колбаса докторская почём?
— Так вот, же, — она указала на ценник.
— А что значит 1.60?
— Рубль шестьдесят копеек, — голос у Люси снова стал дрожать.
— Это за сколько?
— За килограмм.
— За килограмм?! — кажется, я это сказала очень громко.
Несколько покупателей оглянулись.
Докторская колбаса, рубль шестьдесят. Охренеть не встать. Сервелат 2.90. Ладно, это не показатель.
Потом Люсю допрошу по этому поводу.— Ну, давай Люся, бери колбасу, хлеб, кефир и, — взгляд зацепился за синюю баночку. Что это? 55 копеек, — и сгущёнку.
Я же, пока подружка отоваривалась, прошла до конца магазина, обнаружив то, чего мне точно требовалось и срочно. Ящики с вином и водкой. Продать, нам точно не продадут, но…
Я оглянулась и, убедившись, что за мной никто не наблюдает, подхватила одну бутылку за горлышко и спрятала в халате, придержав за донышко через карман. С такими булками ещё не то можно заныкать в одежде.
Вышли из магазина мы почти одновременно. Бедная Люся держала все свои покупки в руках.
— Люся, голова твоя пустая, ты чё пакет не взяла для продуктов?
— Какой пакет, — девчонка дёрнулась, баночка со сгущёнкой смачно шлёпнулась на ступеньку и покатилась вниз.
Вот хорошо, что не бутылка с кефиром. Я отобрала у неё бумажный пакет с колбасой и сунула в карман. Туда же отправила сгущёнку.
— Кефир не урони, — сказала и оглянулась в поисках места. Не стоя же кушать, тем более левая рука очень занята, удерживает главный продукт. Через дорогу в гуще леса разглядела нечто похожее на беседку и узенькую тропинку. Кивнула и потопала в нужном направлении. Люся покорно засеменила за мной.
Ну и какой идиот построил здесь беседку? От неё остался только металлический обод, на котором каким-то чудом удерживались два небольших бруса, выкрашенные в уже знакомые цвета. Один синий, другой зелёный. Небольшая поляна вся в старых кострищах, насчитала штук десять. И какого? В одном месте не могли жечь? Прямо посреди поляны упавшее дерево с давно ободранной корой. Вот к нему и направилась. Чуть подобрав халат, уселась верхом голой задницей. Достала незаметно бутылку и примкнула к бревну. Ещё не хватало, чтобы Люся решила, что я своровала её. И так всю трусит, будто не я, а она совершила перемещение во времени.
Оторвала ломоть от батона и вгрызлась в него зубами. Вкусно млять, как же я жрать хотела, рот едва судорогой не свело. Повертела в руках бутылку с кефиром. Обычно на таких крышках хлястик имеется, за который можно потянуть. Попробовала поддеть ногтем и едва не сломала.
— Твою же мать, Люся, у тебя ножа нет? Как эту хрень открыть?
Девчонка присела на корточках рядом и, надавив на крышку пальцем, аккуратно сняла её. Вот же. Прикольно сделали, и почему в 21 веке я такого не видела?
— Ты это, — я, отхлебнув из бутылки, указала Люсе на бревно, — садись, чего встала как вкопанная.
Люся сморщила носик.
— У меня платье.
— Ну и что. Приподними его и сядь на трусы.
Люся интенсивно замотала головой.
— Я их запачкаю.
— Ну, сними их, будем уходить, наденешь снова.
Взгляд у девчонки, картина маслом. Рот открыла, глаза распахнула и молча уставилась на меня.
— Ну хочешь, стой, — сказала я, пережёвывая колбасу с хлебом, — сейчас доем и поедем домой и, кстати, вспомнила, твой отец сколько зарабатывает в месяц?