Оторва. Книга первая
Шрифт:
— Отпустите её.
Тяжёлые руки орангутангов сползли с моих плеч, и я поднялась на ноги, поправляя халат.
Очки доктора сидели на кончике носа, и потому изумление в его глазах было прекрасно видно.
— Бурундуковая, — произнёс он возмущённо-удивлённым голосом, — ты это что себе позволяешь? Я врач. А ты мне сейчас во всеуслышание угрожала.
— Я не угрожала, — огрызнулась я.
— Да? А что это тогда было? — в его голосе появилось полное недоумение.
— Констатация факта, — буркнула я.
У Пилюлькина лицо покрылось красными пятнами.
— Констатация факта? — переспросил
— Ты мне — я тебе, — злобно ответила я. Злобно, конечно, не получилось, а потому добавила, чтобы хоть словами дошло, — помните, что Конфуций говорил по этому поводу? Aliis non facies quod tibi non vis. (14).
Глаза Айболита превратились в два ронина (15) в вертикальном исполнении.
— А чем же прикажешь тебе укол сделать. Ведь это необходимо твоему здоровью. Ты не забыла, тебя сюда доставили с сильнейшим сотрясением головного мозга?
Ах вот оно чего. Тело ни хрена не подсказывает, потому что ещё не очнулось? И где это так угораздило вляпаться малолетнюю дуру? Но теперь понятно, как она коньки отбросила.
— Во всяком случаем не этим, — я обвинительно ткнула (уже своим) изящным пальчиком в огромный шприц.
— Так, у нас ничего другого нет, — удивился ещё больше хилер (16)
— Вот очень жаль, что в таком уважаемом учреждении нет даже нормальных одноразовых шприцов. Или на худой конец пчёлки (17).
Я незаметно сделала шажок назад, оглядывая неандерталок. Вроде у обеих головы большие, мозги хоть какие должны присутствовать, но нет. Обе замерли истуканами, раскрыв свои огромные пасти, как два мастифа ждущие команду «апорт». Образины мерзкие.
Служитель панацеи (18) тоже как-то странно завис, разглядывая меня через линзы очков, которые он указательным пальцем едва не затолкал себе в глаза.
— И, раз уж мы договорились, я пойду. Никаких лекарств я больше принимать не буду. Вы меня вообще выписывайте. Дома и стены лечат. Так что титулярный советник (19), до свидания, а лучше прощайте.
Сказала и задумалась. А где мой дом? У меня, в смысле у этой Бурундуковой родители есть или я детдомовская? Ну а что? Иначе как я оказалась в такой дыре?
— Я вам и расписку напишу, — подытожила я разговор, делая ещё один шаг к спасительной двери.
Усатая неандерталка глянула на меня, повернула голову в сторону табиба (20) и удивлённым голосом спросила:
— Алипий Акакиевич, а может она того? С ума сошла? Может, нужно вызвать?
Лепила, посмотрел на неё задумчивым взглядом и уставшим голосом произнёс:
— Вы вот что, Зоя и Зоя. Идите, занимайтесь своими делами, а мы тут побеседуем с пациенткой.
Ну надо же. Их обеих зовут Зоя. Я думала, сёстры, раз так похожи друг на друга, а они, оказывается, инкубаторные.
Орангутанги потоптались на месте и медленно прошаркали к дверям, обходя меня по обе стороны. Негромкий стук возвестил, что мы с доктором остались одни.
— Присаживайся, — он указал на кушетку, а сам опустился на стул и упёрся щекой на кулак.
Я тоже села.
— Странная ты девочка, — сказал Алипий Акакиевич, — всю неделю тише воды. Слова от тебя не добьёшься. Я понимаю, ты боишься уколов. С первого дня плакала и просила их не делать. Несколько раз мама тебя держала, иногда медсёстры и ты затихала и только плакала. А сегодня
тебя словно подменили. Ты и разговариваешь странно, и ведёшь себя странно. Ругаешься, угрожаешь расправой. Со мной на ты, а я ведь в два раза тебя старше. Когда я разрешил разговаривать со мной как с одноклассником? Что-то не припомню.— Сегодня в коридоре, — я пожала плечами. Может, и вправду зря я так его. Вон, нормально разговаривает, в полном адеквате, а я его ломиком. Нельзя так с врачами поступать.
— В коридоре? — удивленью эскулапа не было предела.
— Ну да, — подтвердила я, — вы ведь не спросили меня: «мадмуазель, что вы делаете здесь в темноте и полном одиночестве. Идёмте, я провожу вас в процедурный кабинет сделать укольчик ради для…». А сразу возмутились вопросом: «что ты тут делаешь». Вот я и подумала, всё ж таки сотрясение головного мозга было, может, запамятовала, а мы с вами на брудершафт изволили пить.
Очки у лекаря запотели. Он что начал дышать глазами? А это вообще возможно?
Алипий Акакиевич снял очки, достал из внутреннего кармана платок, протёр линзы и водрузил их на место.
— Ладно, — проговорил он через минуту, которую потратил на моё созерцание, — будем считать, что квиты.
О как! Лишь бы не влюбился. Замуж за него точно не пойду. С таким именем даже знать не желаю знать, какая у него фамилия. Уж лучше Бурундуковой быть. Со зверюшками как-то спокойнее.
Примечание:
1. Женщина (сленг)
2. злиться, раздражаться (сленг)
3. шут из сказки «Капризная принцесса», Братьев Гримм
4. швабра
5. стереотип. (молодёжный сленг)
6. так говорят про инфантильных ребят, которые мало приспособлены к жизни. Впрочем, прозвище не считается оскорблением — это, скорее, ирония.
7. персонаж повести Беляева «Голова профессора Доуэля».
8. «серьёзно?» (сленг)
9. использовать. (сленг)
10. пугающий (сленг)
11. критика внешности (сленг)
12. некрасивая женщина (сленг)
13. выполнить удар по воротам с близкой дистанции (футбольный сленг)
14. не делай другим того, чего не хочешь сделать себе.
15. мяч для американского футбола.
16. в компьютерных или настольных ролевых играх — игрок, отвечающий в бою за лечение и воскрешение остальных игроков.
17. безыгольные инъекторы. Массово производились в СССР с 1977 года.
18. врач.
19. Бурундуковая, по всей видимости, ассоциирует доктора с Акакий Акакиевичем, титулярным советником из повести «Шинель» Н. Гоголя.
20. врач.
Глава 3
— Ну, ты успокоилась? — спросил он ещё после минутного раздумья.
— Совершенно спокойна, — кивнула я.
Кашлянула негромко и спросила:
— Так вы меня выпишите? Я здорова, абсолютно здорова, дома долечусь.
— Ну вот, — усталым голосом сказал Алипий Акакиевич, — а говоришь, здорова. А я уж думал, за ум взялась.
— Это в каком смысле? — откровенно удивилась я.
— А на каком основании тебя выписать? Главврач назначил лечение, а ты с угрозами, техничку ударила. У тебя явно с головой не в порядке. Поэтому спрашиваю последний раз. Укол ставить будем?