Отравленные клятвы

Он встает, с трудом потягиваясь.

— Я принесу тебе что-нибудь поесть.

Я смотрю, как он уходит, все еще чувствуя, что все это какая-то лихорадочная галлюцинация. Как мы здесь оказались? Из-за него трудно ненавидеть его. Он был таким с тех пор, как мы пришли в хижину, за исключением того момента, когда он отшлепал меня, напоминаю я себе. Но даже это…

Я отгоняю мысль о том, как он заставил меня кончить с ремнем. Как чертовски приятно было чувствовать, как он входит в меня, даже несмотря на то, что я не хотела этого, я не хотела, действительно не хотела. Как с ним всегда так чертовски хорошо?

Николай готовит для меня горячую воду и батончики мюсли, в точности как он и обещал, оставляя горячую воду в ванной, чтобы я могла немного побыть наедине. Это поражает меня, потому что я не ожидала, что он будет таким вдумчивым.

— Я буду здесь, когда ты закончишь, — говорит он мне, и я чувствую на себе его взгляд, когда иду в ванную, но это не кажется таким похотливым, как обычно.

Чего я действительно хочу, так это принять ванну или горячий душ, просто погрузиться в горячую воду на столько, на сколько это возможно, и смыть всю боль, чтобы действительно почувствовать тепло до костей, но ничего не заставляет меня чувствовать себя лучше.

Я снимаю одежду, в которой меня лихорадило несколько дней, дрожу, когда тянусь за мочалкой и быстро вытираюсь губкой. Я заворачиваюсь в махровый халат, все еще дрожа в холодной комнате, и мою волосы остатками воды, пока она еще слегка теплая.

Николай ждет меня в спальне, в точности как он и сказал. Он указывает на стакан воды рядом с кроватью.

— Выпей немного. Я поил тебя как мог, пока ты была без сознания, но это было тяжело.

Я киваю, беру стакан и делаю глоток. Между нами возникает странная неловкость, которой никогда раньше не было. Я не узнаю эту версию Николая, и я не совсем уверена, что он сам узнает ее. Он пытается заботиться обо мне, и я не думаю, что он знает как.

Наступает долгое молчание, а затем, когда я ставлю стакан на стол, он протягивает руку, убирая прядь мокрых волос с моего лица.

— Я думал, ты умрешь, — тихо говорит он, как будто убеждает себя, что я все еще жива, и я не знаю, что с этим делать.

Я знаю еще меньше, что с этим делать, когда его рука нежно прижимается к моему лицу, притягивая меня к себе, когда он наклоняет свой рот к моему. Он никогда раньше так меня не целовал. Это мягко и медленно, его губы касаются моих, как будто он беспокоится, что я могу сломаться. Я знаю, что должна отстраниться, сказать ему, что я его не хочу, но меня никогда раньше так не целовали, и мне это нравится. Где-то в глубине души я знаю, что должна быть в ужасе от этого, но его губы приятны на ощупь. Они мягкие и теплые, его пальцы скользят по моей скуле, когда он обхватывает ладонями мое лицо. Я бессознательно наклоняюсь, мои руки погружаются в теплую шерсть его свитера, когда его язык скользит по моей нижней губе.

Николай стонет, обе его руки скользят по моим волосам, когда его язык проникает в мой рот, и я резко прихожу в себя. Я упираюсь в его грудь, пытаясь вывернуться из его рук.

— Николай…

— Пожалуйста, не надо, зайчонок, — бормочет он мне в губы, и я на мгновение замираю в абсолютной тишине. Он никогда раньше ни о чем меня не просил. Никогда не говорил "пожалуйста" мне. Он всегда хотел, чтобы я все выполняла. — Мне нужно…

Он стонет, опрокидывая меня на спину на подушки, наклоняясь надо мной, когда тянется за одеялом, чтобы укутать нас и защитить от холода.

— Ты нужна мне, — бормочет он мне в рот. — Я так чертовски сильно хочу тебя, Лиллиана…

Я чувствую, как сильно он меня хочет. Он прижимается твердым, как скала, к моему бедру, его член напрягается сквозь ткань джинсов, прижимаясь к моему обнаженному бедру там, где мой халат сдвинут в сторону. Он уже возится со своей одеждой, сбрасывая слои, пока жадно целует меня, и я чувствую, как волна его желания угрожает захлестнуть и меня.

Кажется, что быть такой желанной…это здорово. Чувствовать, как он изголодался по мне, не в состоянии снять свою одежду достаточно быстро, рука, не обхватывающая мое лицо, шарит между его одеждой и моим халатом в спешке, стремясь ощутить прикосновение кожи к коже.

Я должна сказать ему нет, даже если это ничего не изменит. Я должна протестовать, сказать ему, что я этого не хочу. Но. Я чувствую, как меня охватывает та же боль, желание ощутить его теплую плоть напротив моей, сладкое, доставляющее удовольствие растяжение его члена, наполняющего меня, напоминание о том, что я жива. Я все еще слаба, чувствую, что едва могу двигаться, но Николай скользит рукой по моему боку, откидывая халат, и со стоном снова целует меня.

— Я буду осторожен девочка моя, — шепчет он мне в губы. — Я не причиню тебе боли. Пожалуйста, Лиллиана. Я хочу…

Он прерывисто втягивает воздух, сбрасывает джинсы и снимает свитер, одеяла подоткнуты вокруг нас обоих, когда я чувствую, как его широкая мускулистая грудь касается моей, вся эта твердая обнаженная плоть скользит по мне, когда его член устраивается между моих бедер.

— Боже, Лиллиана… — он снова стонет мое имя, его рот наклоняется к моему, когда он проникает между нами, его головка члена упирается в мой вход. — Я буду двигаться медленно, я…

Я чувствую, какая сдержанность требуется ему, чтобы сделать именно это. Он такой чертовски твердый, его член толстый и твердый, когда он начинает входить в меня, и я не могу удержаться от стона в поцелуе, когда чувствую, как он начинает заполнять меня.

— Скажи мне, что это приятно, — выдыхает он мне в рот. — Девочка…

Я не должна. Я должна бороться с ним, как я всегда делаю. Но я тоже не могу найти в себе силы бороться с тем, что я чувствую, не прямо сейчас. Это приятно, так чертовски приятно, и я снова стону, когда он толкается, еще один дюйм его члена погружается в меня, когда его рука сжимает подушку рядом с моей головой, другая зарывается в мои волосы.

— Это приятно, — выдыхаю я, мои бедра выгибаются навстречу ему, мое тело хочет большего. Еще дюйм, и я слышу стон, который вырывается из моего рта, моя киска сжимается вокруг него, втягивая его глубже. — О…

— Да. — Он стонет, входя в меня еще на дюйм. — Это так чертовски приятно. О боже, Лиллиана…

Он никогда не был таким раньше. Такого раньше никогда не было, медленно, романтично и сладко, Николай медленно берет меня в дюймы, пока я не начинаю задыхаться от удовольствия, моя спина выгибается дугой, пальцы впиваются в простыни. Я собираюсь кончить, просто от медленного, раскачивающегося трения его обо меня, и я не могу с этим бороться. Я не хочу с этим бороться.

— О боже, я… — выдыхаю я ему в ухо, снова выгибаясь, и Николай стонет, входя в меня так глубоко, как только может.

— Правильно, зайчонок. Иди за мной. О боже, иди за мной, маленькая…

Я кончаю, распадаясь под ним, удовольствие накатывает на меня волнами, когда я вскрикиваю, хватаясь за его плечи, когда мои бедра прижимаются к его. Оргазм продолжается, когда Николай делает толчки, перекатываясь через меня и заставляя меня чувствовать, как будто каждый нерв в моем теле горит, когда я стону, извиваясь под ним, сжимаясь и трепеща по всей длине его члена.

— Блядь… — он стонет, снова толкаясь, и я чувствую, как все его тело напрягается. — Я собираюсь… боже…