Отравленные клятвы

Ничему из этого нет реального оправдания.

Если ее отец действительно несет ответственность за все это, если все, что она сказала, правда, тогда, возможно, есть способ заслужить ее прощение. Эта мысль приходит мне в голову, когда я еду в офис в центре города, откуда я могу позвонить хакерам, которые, возможно, смогут найти информацию о том, куда он ушел, и отследить Марику. Лиллиана не страдает от потерянной любви к своему отцу, я уверен в этом. Если я смогу отомстить за нее, то, возможно, это все изменит.

Сцена продолжает проигрываться в моей голове снова и снова, моя рука в ее волосах, вытаскивание ее из сна и подъем с дивана, грубый, жестокий способ, которым я обращался с ней, такой ужасно уверенный в себе и своей теории. Я снова облажался. Я, как она сказала, все это время причинял ей боль, полная противоположность тому, что я всегда собирался делать.

Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Я не собираюсь тебя прощать.

Как я мог винить ее? Я ничего не могу сказать, что могло бы загладить то, что я сделал. Единственное, о чем я могу думать, это сделать что-нибудь, и решение, которое у меня есть, принесет пользу нам обоим.

Ее отец исчез, забрал мою семью и отомстил ей. Я не могу придумать лучшего способа выполнить две задачи одновременно. У меня есть команда, которая работает над проблемами отслеживания людей, которых мне нужно найти, и другими цифровыми вопросами; учетными записями, которыми нужно манипулировать, цифровым отслеживанием, онлайн-следами. Все они выпускники лучших школ с огромными долгами по студенческим кредитам и сомнительными моральными устоями, и они меня еще ни разу не подвели, смесь мастерства и знания того, что произойдет, если они это сделают. До конца ночи у них будет для меня необходимая информация, местоположение или список возможных мест, где я мог бы найти Марику.

Тем временем я расхаживаю по офису, беспокойный и на взводе. Мне не нравится оставлять Лиллиану в пентхаусе одну, но я знаю, что она не хочет моей компании. Там достаточно охраны, чтобы я чувствовал себя комфортно, она будет в безопасности от любого, кто может прийти за ней. И я осознаю кое-что еще, когда расхаживаю по комнате, что-то более чем немного тревожное.

Я…скучаю по ней. Я блядь действительно скучаю по ней.

Я бы предпочел быть дома с ней, чем здесь, беспокоясь о том, что найдут мои хакеры. Я бы предпочел познакомиться с ней, узнать то, что муж должен знать о своей жене. Или, в качестве альтернативы, помочь ей узнать то, чего она сама о себе не знает. Теперь все имеет смысл: ее отношение к еде, то, что она никогда раньше не пробовала никаких напитков, отсутствие у нее хобби. Ей никогда не разрешали развивать в себе какой-либо тип личности, кроме той, какой мужчина мог бы пожелать, чтобы она была, и все же в какой-то степени ей все еще приходилось, даже если это было едко. Когда она все это сказала, мне пришло в голову, что я мог бы дать ей свободу всему этому научиться. Она могла бы узнать, кем она хочет быть, попробовать то, чего она еще не пробовала.

А если это означает, что она станет кем-то, кто тебе не нравится? Или кем-то, кому ты нравишься еще меньше? Все это похоже на неизведанную территорию. На самом деле, я никогда ни о ком не заботился, кроме своей сестры. Марика, единственный человек, который когда-либо пробуждал во мне защитный инстинкт, который когда-либо заставлял меня хотеть быть нежным или осторожным в своих словах или действиях, до Лиллианы. Я никогда не встречал романтического увлечения, которое вызывало бы у меня такие чувства. Но теперь…

Она не хочет иметь со мной ничего общего. Мне трудно поверить, что это невозможно изменить. Что я не могу найти способ заставить ее прийти в себя.

Я слышу звук голоса, доносящийся из динамика, Дэвида, человека, отвечающего за мою цифровую команду.

— Мистер Васильев — у нас есть координаты. Но нам понадобится нечто большее, чем просто вы, чтобы войти. Это будет более масштабная операция.

Когда он выводит на экран данные службы безопасности здания, нет, комплекса, координаты которого он отследил, я сдерживаю слышимый стон. Потребуется целая армия людей, чтобы проникнуть туда, и я знаю это очень хорошо, потому что я знаю, где это находится. Он принадлежит моей семье, и теперь выскочка-предатель отец Лиллианы пытается присвоить его себе. Оперативная база, с помощью которой он организовал свой маленький мятеж.

— Я соберу людей, — говорю я ему. — Не спускай с этого глаз. Я хочу подсчитать, кого ты видишь приходящим и уходящим, есть ли кто-нибудь из списков мужчин, которые работали на нас. Посмотри, сможешь ли ты найти способ отключить камеры, прежде чем я войду. Завтра ночью мы устроим атаку и посмотрим, сможем ли мы положить конец этому дерьму.

— Я вас понял. Я дам вам знать, что мы обнаружим, сэр.

Звонок заканчивается, и я немедленно встаю, пишу своему водителю сообщение, чтобы сообщить ему, что мне нужно подогнать машину. Я еду домой к Лиллиане, и она узнает, что я запланировал. Я хочу, чтобы она поняла, что я собираюсь сделать. Свободу, которую я собираюсь получить для нее, а также для Марики.

Когда я вхожу, ее нет в гостиной. Я чувствую укол беспокойства, но моя служба безопасности заверила меня, что все в порядке, что не было даже намека на враждебность или признака того, что кто-то пытается проникнуть на уровень пентхауса.

Я нахожу ее, на балконе главной спальни, и я снова чувствую острый укол страха.

— Лиллиана, — медленно, осторожно произношу ее имя, выходя из открытой двери. Я не знаю, думала ли она о прыжке или нет, но я не хочу рисковать напугать ее так сильно, что она упадет. После такого падения никто не выживет.

— Николай. — Она не оборачивается. Ее голос мягкий и ровный, но все равно что-то внутри меня встряхивается, когда я слышу, как она произносит мое имя. Я хочу услышать, как она произносит это по-другому. Я хочу слышать, как она шепчет, стонет, кричит от удовольствия. Даже ее язвительное остроумие лучше, чем эта почти безэмоциональная плоскость.

— Я должен тебе кое-что сказать. — Я выхожу на балкон, все еще двигаясь медленными, осторожными шагами, как будто она действительно дикое животное, маленький зайчик, которого я не хочу пугать. Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня своими голубыми глазами, широко раскрытыми и водянистыми, и начинает смеяться.

— Ты боишься, что я собираюсь прыгнуть? — Она проводит пальцами по перилам. — Ты выглядишь так, будто это то, о чем ты думаешь.

— Я знаю, что ты сейчас взволнована…

— Взволнованна? — Она издает еще один резкий смешок. — Я взволнованна? О, Николай, ты понятия не имеешь, какая я. Но я еще не настолько отчаялась, чтобы прыгать с этого балкона. Если бы я была готова сдаться, я бы сделала это задолго до того, как мой отец попытался продать меня твоему.

— Ты не можешь винить меня за то, что я думаю, что это возможно.

Затем ее взгляд немного смягчается, мягкий и печальный, и она прикусывает нижнюю губу, проводя по ней зубами.

— Нет, — тихо говорит она. — Я могу винить тебя за многое, но, полагаю, не за это.

— Я пришел сказать тебе, что я почти уверен, что знаю, куда отправился твой отец, куда он забрал Марику и готовится к следующему шагу. Моя команда хакеров отследила его местоположение…

Лиллиана снова смеется, на этот раз более горько.

— Хакеры. Отслеживание. Боже, лучше бы я никогда не рождалась в этой жизни. Я бы предпочла быть кассиром в гребаном супермаркете, чем иметь дело с этим дерьмом.