Отрешенные люди

– Золото у нас, а не начальник, - громко сказал Иван, - давайте за его здоровье и выпьем, чтоб жил он долго и мы при нем исправно службу несли.

Когда Елисей Кузьмич Кошкадавов проснулся утром, повел вокруг опухшими глазами, то первое, что он увидел - это голую спину незнакомой черноволосой девицы, расчесывающейся перед большим, в серебряной раме, зеркалом. Постепенно память вернулась к капитан-исправнику, и он тихо застонал. Когда он вышел весь скрюченный и согбенный, то честная компания, казалось, и не выходила из-за стола. Ему налили опохмелиться, потом на посошок, и он отправился домой, где в тот же вечер повесился у себя на чердаке. Ванька Каин с дружками тихо-мирно проводили его на старое кладбище при Алексеевском монастыре, выпили за упокой души раба божьего Елисея и стали ждать-гадать, кого им поставят в начальники.

Прошел месяц. В сыскную контору Ванька почти не ходил, шатался по городу, захаживал в кабаки и трактиры, ездил с Аксиньей в Сергиеву обитель. Та вдруг стала не на шутку богомольна, набожна, и когда Иван стал подшучивать над ней, мол, рано на тот свет собираешься, погуляем еще и на этом, та сердито зыркнула на него и призналась:

– Ребеночка жду...

– От кого ребеночек? Чей будет?
– странно, но Ивана не на шутку взволновало известие о беременности Аксиньи, и он долго допытывался, от мужа ли ребенок или...

– А вот и не скажу, чей, - дразнила его Аксинья, грозя пальчиком, - так и будешь жить и сомневаться: твой сынок или чужой.

– Ты смотри у меня, - пригрозил было, но потом махнул рукой, решив, что рано или поздно вызнает, чье дитяте.

А потом две ночи подряд ему снился волк с длиннющим хвостом, которым тот тыкал Ивану в лицо, не давал дышать. Просыпался, садился в постели, зажигал свечу, звал Лизку, спрашивал, не приходил ли кто... Вроде все было спокойно, но он знал, со слов покойной матери знал: такие сны зря не снятся. И точно! На третью ночь, когда волк опять начал его душить дурно пахнущим хвостом, он услышал стук в нижнее оконце. Думал, снится, не хотел вставать. Но растолкала Лизка с испуганными глазами:

– В Сыскной приказ тебя спрашивают, - проговорила едва слышно.

– Чего их нечистая по ночам носит!
– ругнулся он.
– Скажи, как посплю, так и приду. Может, случилось чего?

– Говорят, новый начальник назначен. Вас, Иван Осипович, требует к себе немедленно.

– Начальник требует!
– услыхал Иван крик снизу.

– Какой, к черту, начальник, помер наш Елисей Кузьмич...

– Николай Иванович Редькин - начальник наш.

– Редькин?! Николай Иванович?!
– Иван чуть с постели не упал. Быстро соскочил, оделся, сполоснул лицо, нашел глазами икону, что недавно принесла к нему в дом Аксинья, перекрестился три раза и вышел на улицу, словно головой вниз с обрыва кинулся.

– Кого я вижу, - запел полковник Редькин, вставая из-за стола и указывая рукой на табурет, стоящий в углу, - глазам своим не поверил, как в списках увидел: Иван, сын Осипов, по прозванию Каин. Думаю, ошибочка какая, может быть, вот и послал нарочного позвать, выяснить чтоб...

– Все верно, вот он я, Каин и есть, - угрюмо ответил Иван и замолчал, ожидая, что дальше станет говорить полковник.

– Вижу, вижу, что сам Каин явился, - ухватился пальцами за кончик своего длинного носа Редькин, - как же ты сыщиком служишь, когда сам наипервейший вор? Скажи мне на милость.

– Чего там ране было, то быльем поросло, чист я теперь, нет за мной никаких воровских дел. Зато воров и разбойников за одну ночь более сотни человек привел в участок.

– А, как же... Слыхивали и об этом, - разулыбался полковник, - знаем, знаем о подвигах ваших, Иван, Осипов сын. Проверить бы надо, а то я, сам знаешь, бумагам не особо доверяю, а вот на глаз бы тех воров поглядеть. Где они?

– Откуда мне знать? Может, в Сибири давно, а может, и отпустили кого. Ваше дело - проверять, а мое - ответ держать.

– Уже проверили, - вытянул вперед свой носище Редькин, - липой все оказалось, как есть липой...

– Какая липа?
– не понял сперва Каин, но потом до него дошло, и он размяк, сник и надолго замолчал.

– Я, само собой, в Сенат пошлю рапорт обо всем, что тобой, Каин, ранее совершено было по воровской стезе, а пока ты мне покажи свою работу, сыщи к завтрашнему дню фальшивомонетчиков, что свою деньгу чеканят и пол-Москвы ею наводнили. Все понял?

– Понять-то понял, да где я их найду прямо сейчас, - попробовал открутиться Иван, но полковник был непреклонен.

– Не иначе, как к завтрашнему вечеру воров тех ко мне в кабинет привести. А коль не выполнишь, пеняй на себя. Сообщу по начальству, мол, Ванька Каин покрывает тайных чеканщиков монет и с ними в сговоре...

– Как можно?
– вскочил Иван и кинулся к столу.

– С вашим братом только так и нужно, - ответил Редькин, вынимая из-под бумаг пистолет со взведенным курком и направляя его прямехонько Ивану в живот, - иди, иди пока... И помни, к завтрашнему вечеру не сыщешь - я тебя сам сыщу, за тобой еще старый должок числится, помнишь, поди? Не забыл про армян?

На улице Иван вспомнил о сне и решил, что тот волк в точности похож на полковника Редькина, и отправился разыскивать своих подручных, что жили там же, в Зарядье, неподалеку от его дома. На стук высунулась испуганная голова старухи-хозяйки, которая прошамкала:

– Забрали дружков твоих, Ваня, давеча забрали, - и приготовилась закрыть окно, но Иван не дал.

– Кто забрал?

– Знамо кто - полиция... Ужо я вам говаривала: не доведет вас до добра этакая жизня вольная, по моему и вышло.

– Тьфу, на тебя, карга старая, - плюнул Каин, - накаркала!

– А тебя ищут али как? К себе не пущу, - и старуха с силой отбросила его руку, затворила окно.

Обескураженный, Иван пошел было к себе, но передумал и отправился прямиком на Мясницкую, к Аксинье. Та еще не вставала, и он долго стучал, опасаясь, как бы и ее не оказалось дома. Наконец, она вышла, негостеприимно окинула его взглядом, но, увидев осунувшееся лицо и блуждающие глаза, провела по его неподатливому, вечно выбивающемуся из-под шапки чубу мягкой рукой, спросила с участием:

– Случилось чего, Вань? Загнанный ты какой-то сегодня...

– Будешь тут загнанным, когда гонятся, - зло ответил он, - муж на службе?

– А где ему быть? У него, не то что у тебя, служба, каждодневно бывать надо, высох весь, хворать начал.

– Жалеешь?
– они уже зашли в комнату, и Иван схватил Аксинью за плечи, притянул к себе, но она вырвалась, оттолкнула его и, заслонясь, словно ожидая удара, сердито выговорила:

– Или не знаешь, что пост сейчас? А? Совсем осатанел, словно нехристь какой.