Отрешенные люди

– Осатанеешь с вами, - Иван плюхнулся на лавку и вытянул ноги, прислонясь к стене, шапку кинул на кровать, но Аксинья тут же подобрала ее, положила ему на колени.

– Долго не засиживайся, на службу мне пора. Сегодня в Знаменской церкви митрополит служить должен, успеть надобно.

– Успеешь на свою службу. Посоветуй лучше, как быть мне...

– Случилось чего?

– А, поди, нет?! Дружков моих взяли всех. И Кувая и Легата. Чую других, кто дружбу со мной водил, вместе с ними замели.

– Впервой, что ли?
– дернула чуть плечиком Аксинья.
– Выручишь. Дашь, кому надо и выпустят, велика печаль.

– Некому давать!
– хряснул кулаком по столу Иван.
– Давалка не та стала! Полковника Редькина надо мной поставили.

– И что с того? Хрен редьки не слаще, все берут, и этот возьмет.

– Да не знаешь ты его. Зверь он! Волк лесной! Он меня на Макарии накрыл, едва ноги унес. А сегодня в участок вызвал и велел к завтрашнему вечеру доставить со всей Москвы фальшивомонетчиков к нему в кабинет. Где я их возьму?

– Сурьезное дело, - Аксинья присела на табурет перед ним, заглянула в глаза, - бабы говорили, слыхала, будто много фальшивых денег появилось в городе нонче. Поспрашивай своих людей, авось, кто и слышал чего.

– Не так просто все, - мотнул чубом Иван, - время, время надо, а где оно, время-то? Редькин сказал, коль не приведу поддельщиков тех, то меня заместо их в острог определит, точно сделает, - Иван от жалости к самому себе выразительно хмыкнул носом и глянул в глаза Аксиньи.
– Как быть-то, Ксюша? Может, в бега податься? Уйду в леса, и не найдут до конца жизни.

– Кому ты там нужен, в лесах-то?
– впервые улыбнулась Аксинья, и лицо ее ожило, озарилось: заиграли голубизной глаза, блеснула капелька слюны на губах, встрепенулись крылья носа, вспорхнули длинные ресницы.
– Не балуй, не балуй, - отстранилась от вновь протянутой ивановой руки, - сказала, не время... Давай-ка лучше подумаем, как поступить тебе. Может, кого из старых друзей-товарищей повстречаешь? Авось, да они чего скажут. С Камчаткой давно виделся?

– С Петром? После Макария встречались пару раз, но он как узнал, что я в Сыскной приказ определился, то и здоровкаться не желает.

– А еще кто? Кто с тобой к Макарию хаживал?

– Двоих я во время облавы Кошкадавову сдал, где теперь они, и не ведаю, а остальные затаились. Да и не будут говорить со мной.

– Пообещай денег, заговорят.

– Ой, Аксинья, плохо ты тех мужиков знаешь, они за деньги продавать один другого не станут, не та порода.

– Тогда тащи их в Сыскной приказ к своему Редькину, заместо тех фальшивомонетчиков, зачтется на первый случай.

– Думал я, Ксюша, об этом, думал... Тогда мне, в самом деле, придется из города подаваться: зарежут или в реку засунут.

– А другого выхода у тебя нет, - пожала та плечами, - прости, Ванюша, пора мне идти.

– Спасибо, что приветила, - поднялся Каин и шагнул к дверям, - прощай покудова...

"Может, и впрямь Камчатку сыскать да поговорить с ним, подскажет чего..." - думал он, вышагивая по наполняющимся народом московским улочкам. Ноги сами направляли его к Каменному мосту, куда он когда-то отправился в первый раз с Петром Камчаткой. По дороге купил четверть пшеничного вина, каравай хлеба и, поглубже надвинув шапку на глаза, шагнул в полумрак моста, и сразу разглядел вскочивших с земли оборванцев, приготовившихся кинуться врассыпную. Но, увидев, что он один, с четвертью в руках, сочли то за добрый признак и дождались, пока Иван подойдет поближе.

– Здорово ночевали, - поздоровался он первым и поставил бутыль на землю, - похмелиться желаете?

– Оно можно, коль не шутишь, мил человек, - ответил за всех старик с маленьким приплюснутым носом и огромным шрамом через щеку. Всего же под мостом оказалось шестеро одетых во что попало неопределенного возраста мужиков, но мог оказаться кто-то и за загородкой, в самой глубине, под перекрытием.

– А чего шутить, когда башка трещит, - сверкнул глазами по сторонам на всякий случай Иван, - выпить из чего, найдете?

– Как не найти, - тонким голосом отозвался молодой еще парень и достал из заштопанного мешка деревянную кружку, подал.

– Давай, батя, первым, - подал почти полную кружку Иван старику, кличут-то как тебя?

– Демьян, - ответил тот, облизнувшись, и принял кружку, выпил большими глотками, вернул обратно, - а ты, добрый человек, кто будешь? Однако, встречал я тебя ране где-то, да не припомню...

– Иваном меня звать, - неохотно назвался Каин, налил другим, последним - себе, закусил хлебным мякишем и осторожно поинтересовался:

– Петьку Камчатку кто из вас знает?
– увидев, как оборванцы переглянулись меж собой, он догадался, что видели его недавно, а может... он уверенно шагнул в сторону деревянной загородки, как старик вдруг выхватил нож из-за голенища и, поигрывая им, заявил:

– А ведь признал я тебя, милок. Ванька Каин ты. Сыскарь проклятый! Много нашего брата на каторгу спровадил, а теперь за нас взяться решил? Не выйдет! Счас я тебе кишки наружу выпущу, - и он взмахнул рукой, пытаясь ударить Ивана в живот. Но тот вовремя отскочил в сторону и с силой ударил старика четвертью по голове. Бутыль разлетелась на мелкие осколки, и старик рухнул со стоном на землю, по его седой шевелюре заструилась алая струйка крови, смешанная с вином.

– Бей гада!
– заорали остальные и двинулись на Ивана. Он попятился, сунул руку за голенище и также выхватил кривой нож, с которым по давней привычке никогда не расставался.

– Не подходи!
– заорал он во всю глотку, зная, что подобное отрепье можно сдержать лишь криком, угрозами:

– Всех порешу! Не знаете, с кем связались!

– А ведь и впрямь, зарежет, - отскочил в сторону парень, что подавал кружку.
– Каин ведь, много про него всякого слыхивал.

– Каин, говоришь, появился у нас, - раздался вдруг знакомый голос из темноты, и к ним шагнул, поигрывая неизменным кистенем, сам Петр Камчатка. Чего-то давно не заходил, Ваня...

– Дела все, дела...
– ответил тот, не спуская глаз с оборванцев.

– Слышал я про твои дела, - криво усмехнулся Камчатка, - спрячь режик, а то напорется кто ненароком. Меня, значит, ищешь? Зачем понадобился?

– Поговорить надо, - опустил нож Иван, - давно ищу.

– Ну, говори, все свои, не продадут, не то что некоторые.

– Нет, пойдем в город, в кабак. Там потолкуем.

– А с чего это вдруг я с тобой пойду? А ты меня в участок потащишь, а оттуда прямая дорога в Сибирь светит. Говори здесь, коль сам пришел.