Отрешенные люди

– Все слышали?
– поднял вверх руку косоглазый.
– Все по закону должно быть, следите за Вавилой.

– За что попал сюда?
– спросил Иван, когда они отошли в сторону от общего круга, чтобы поделить на всех шмат сала, что было встречено одобрительными криками всех сидевших в подвале.

– Беглый я, - просто ответил Вавила, - два года как от барина сбежал, хотел в Польшу к своим пробиться, а тут схватили. Теперь, поди, в Сибирь отправят.

– Не боись, я вон из Сибири, а ничего, живой, как видишь. А к кому это своим в Польшу хотел пробиться?

– К людям старой веры, - не глядя ему в глаза, шепотком сообщил Вавила.

– К раскольникам, что ли?
– удивился Иван.
– Выходит, ты из них будешь?

– А тебе чего?
– недружелюбно отозвался тот.
– Сами вы раскольники и есть, а наша вера правильная, от Бога, -перекрестился он двумя перстами.

– Я почему спрашиваю, - положил ему руку на плечо Зубарев, - мой дед тоже из них, староверов был...

– Да ну?
– удивился Вавила.
– Значит, и ты...

– А вот я уже по новой вере крещен, родители так решили. Но я тебе не враг, поверь. Чего же ты в Польшу решил идти?

– Общины наши там проживают, сказывали мне. Целые села стоят, и никто их не трогает, в богомерзкую веру не обращает. А здесь притеснения одни. Все равно, даже если в Сибирь направят, сбегу.

– Сбежишь тут, когда цепи на ногах,- кивнул Иван.
– Или знаешь способ какой?

– Были бы деньги, и солдат подкупить можно.

– А если найду деньги, поможешь?

– Чего помочь?
– не понял тот.

– На волю весточку передать.

– Да хоть завтра.

– Это как?
– не поверил Иван.

– Пиши записку, коль грамотный. Или найди, кто грамоте обучен. Бумагу, опять же, купить придется у Васьки, он с воли принес незаметно. Чернила и перо найдутся. А как напишешь, то передай тому, кого на работу поведут. Он уже там сообразит, как быть.

– Так просто?

– Были бы деньги, а у меня их как раз и нет. Все проиграл в кости да в карты. Не везет мне...

– Господь запрещает в такие игры играть, - подначил его Иван.

– Грешен, знаю, - громко вздохнул Вавила и опять перекрестился, глядя в зарешеченное оконце, выходившее на тюремный двор.

– Зачем играешь, коль знаешь, что грешишь?

– А сам почему играл?
– хитро поглядел на него Вавила, и в его голубых глазах блеснул лукавый огонек.

– Чем тут еще заниматься, коль не в кости играть?
– ответил Иван.

На другой день ему удалось извлечь из подкладки несколько серебряных монет. Он раздобыл на них бумагу, написал записку поручику Кураеву, указав дом, где тот проживал, и передал ее пожилому арестанту, которого каждый день брали пилить дрова в соседнем с острогом монастыре. Тот, вернувшись обратно в подвал, сообщил Ивану таинственным шепотом, что записку обязательно доставят куда надо, и попросил еще денег.

9.

Когда Гаврила Андреевич Кураев, вернувшись из очередной поездки, вошел в дом, слуга молча протянул ему скомканный грязный клочок бумаги.

– Что это?
– брезгливо спросил он, беря записку.

– Сами читайте, - ответил слуга, - поймете.

– От Ивана?
– осенило Кураева.
– Где он? Уехал?

– В остроге, - коротко пояснил слуга и зашаркал из передней к себе в каморку.

Прочтя записку, Гаврила Андреевич от души чертыхнулся, обругав себя, что связался в который раз с Зубаревым, который просто мастак был попадать в самые что ни на есть затруднительные ситуации, и, сменив дорожное платье, поехал, несмотря на поздний час, к канцлеру Бестужеву прямо на дом.

Тот незамедлительно принял его и усадил у жарко пылающего камина, предложил стакан с вишневой наливкой.

– Своей выделки, попробуйте, - мягко улыбнувшись, сообщил поручику.

– Весьма польщен, - кивнул Гаврила Андреевич, поднося стакан ко рту и ловя носом тонкий аромат, исходивший от вина. Он и ранее слышал, что канцлер, будучи в добром настроении, частенько предлагает посетителям собственного изготовления настойки, которые получаются у него весьма недурственные.

– Рассказывайте, чего узнали, - проявил нетерпение Алексей Петрович, чуть пригубив настойку из своего стакана.

– Пакет доставлен в Архангельск и отдан прямо в руки губернатору, сообщил Кураев, сделав большой глоток.

– Какой вы, право, недогадливый, или желаете таковым показаться, фыркнул в его сторону канцлер, - не о пакете речь. Неужели не поняли, что то лишь предлог? Сумели заглянуть в Холмогоры?

– А то как же, - ответил Кураев, понимая, что Бестужева меньше всего интересует пакет, но решил чуть поиграть с канцлером в ту же самую игру, что тот обычно вел сам, строя ее на полунамеках и ничем не примечательных словах-уловках.
– В Холмогоры заезжал, но не надолго, чтоб лишних разговоров не было.

– И как там? Вас спросили о цели визита? Остановили при подъезде или лишь в самом селении? Проверили подорожную?

– Вы, ваше сиятельство, будто сами там побывали, все правильно передаете. Зачем, спрашивается, было мне ездить, время терять.

– Проверяй, а уж потом доверяй, - шутливо погрозил ему пальцем Бестужев и вновь взял стакан.
– Рассказывайте все по порядку.

Поручик быстро изложил результаты поездки, не упустив, того, что солдаты в карауле в самих Холмогорах недовольны службой, много пьянствуют, на караул выходят не во всякий день, ссылаясь на болезни, в чем офицеры им явно потворствуют. Всем местным жителям известно, что в остроге у них томится ссыльный император Иван Антонович, и поручику в трактире самому пришлось услышать сочувственные слова о ссыльном.

– Так я и думал, - стукнул стаканом о стол канцлер, от чего красное вино выплеснулось ему на рукав.
– У нас в России ничего тайно сделать нельзя, обязательно каждая баба о том знать будет, и соседке тотчас сообщит.

– Истинно так,- согласился Гаврила Андреевич, - особая у нас страна, шила в мешке не утаишь, а тем более, принца наследного.

– Сколь раз говаривал государыне, что в крепость его надо перевезти и под боком держать, а она меня и слушать не желает, - продолжал сокрушаться Алексей Петрович.
– Так и до беды недалеко.

– Смею заметить, - осторожно вставил слово Кураев, - иностранные суда в порт архангельский заходят, а досмотр за ними тоже слабый.

– И об этом думал, - отирая руку салфеткой, согласился Бестужев, - надо срочно что-то предпринимать, пока...- и он рассеянно надолго замолчал, глядя в огонь, лизавший березовые дрова в камине.

– Разрешите напомнить, что человек, коим вы изволили интересоваться год назад, в остроге находится, - перебил размышления канцлера Кураев.

– Что за человек?
– уставился на него Бестужев.